Ночь без конца

– Не люблю очень умных девушек. И мне не нравятся высокие блондинки, – заявил я. – Мне нравятся девушки небольшого роста, с волосами цвета осенней листвы.

– Я думаю, вы просто заревновали к Грете, – упрекнула меня Элли.

– Может, и так. А вы сильно к ней привязаны, разве нет?

– Да, я действительно сильно к ней привязана. Моя жизнь стала совсем другой благодаря ей.

– И это она предложила, чтобы вы отправились в то место? Зачем, хотел бы я знать? Не так уж много можно посмотреть или сделать в той части света. Я нахожу ваше решение совершенно загадочным.

– Это наш секрет.

Элли выглядела довольно смущенной.

– Ваш с Гретой? Ну мне-то скажите!

Она покачала головой.

– Должна же я иметь хоть какие-то собственные секреты, – возразила она.

– А ваша Грета знает, что вы со мною встречаетесь?

– Она знает, что я с кем-то встречаюсь. И всё. Грета не задает вопросов. Она видит, что я счастлива.

Потом наступила неделя, когда я не видел Элли. Из Парижа вернулась ее мачеха и еще кто-то, кого она называла дядя Фрэнк, и она объяснила – почти мимоходом, – что готовится празднование ее дня рождения в Лондоне, большой вечерний прием.

– Я не смогу уходить из дома, – предупредила она меня. – По крайней мере, всю следующую неделю. Зато после этого… После этого все будет по-другому.

– Почему же после этого все будет по-другому? – спросил я.

– Тогда я смогу делать то, что хочу.

– Как обычно – с помощью Греты?

Тон, каким я говорил о Грете, всегда вызывал у Элли смех. Она каждый раз говорила мне:

– Это же глупо – так ревновать к Грете. Вам надо как-нибудь с ней познакомиться. Она вам понравится.

– Мне не нравятся властные девушки, – возразил я упрямо.

– А почему же вы решили, что она властная?

– По тому, как вы о ней рассказываете. Она вечно что-то устраивает, организует.

– Она очень расторопна, – пояснила Элли. – Она прекрасно умеет все организовать. Поэтому моя мачеха так на нее полагается.

Я поинтересовался, что это у нее за дядя Фрэнк.

Она сказала:

– На самом деле я не так уж хорошо его знаю. Он был мужем сестры моего отца, так что он не настоящий родственник. Мне кажется, он всегда был чем-то вроде перекати-поля и раз или два даже попал в беду. Ну, знаете, как люди обычно говорят о ком-нибудь, намекая на что-то…

– Что, не принят в обществе? Мерзкий тип?

– Да ничего такого реально «мерзкого» он вроде бы не совершал, но вечно попадал в какие-то скандалы, как мне кажется. С финансами. И поверенным в делах, адвокатам и разным другим людям приходилось его оттуда вытаскивать. И платить за всё.

– Вот оно что! Паршивая овца в семействе, – заметил я. – Думаю, мне с ним полегче было бы поладить, чем с вашей образцовой Гретой.

– Он умеет быть очень приятным, если захочет, – сказала Элли. – Он прекрасный собеседник.

– Но на самом деле он вам не нравится? – сразу задал я ей прямой вопрос.

– На самом деле… пожалуй, все-таки нравится… Дело в том, что иногда… Ох, не знаю, как это объяснить. Иногда я чувствую, что не понимаю, что он думает, что планирует.

– Он что, из тех наших «планировщиков», кто ничего не пускает на самотек?

– Я по-настоящему не знаю, что он за человек, – повторила Элли.

Она никогда не предлагала мне познакомиться с кем-нибудь из членов ее семьи. Иногда я подумывал, не стоит ли мне самому как-нибудь заговорить с ней об этом. Но я ведь не знал, как она относится к этому предмету. В конце концов я просто задал ей прямой вопрос.

– Послушай, Элли, – начал я, – тебе не кажется, что мне надо бы познакомиться с кем-нибудь из твоей семьи? Или ты считаешь, что лучше не надо?

– Я не хочу, чтобы ты с ними знакомился.

– Я понимаю, что не очень-то…

– Да я совсем не то имела в виду, нисколечко не то! Просто они устроят скандал, а я не выношу скандалов.

– А я иногда чувствую, что наши отношения превращаются в какую-то тайную связь. Я начинаю выступать в довольно неприглядном свете, ты не находишь?

– Я уже достаточно взрослая, чтобы иметь собственных друзей, – заявила Элли. – Мне почти уже двадцать один год. И когда мне исполнится двадцать один год, никто не сможет меня остановить. Но сейчас, понимаешь… Ну, я же говорю, будет ужасный скандал и меня отправят куда-нибудь подальше, чтобы я не смогла с тобою встречаться. Будет… О, послушай, ну пожалуйста, пожалуйста, давай оставим все так, как есть сейчас!

– Мне все годится, что годится тебе. Мне только не хотелось бы ничего делать тайком.

– Мы ничего не делаем тайком. Просто у меня есть друг, с которым можно разговаривать, говорить ему разные разности. Кто-то, с кем можно… – Она вдруг улыбнулась. – Можно вместе фантазировать. Ты даже не представляешь, как это замечательно.

Да, этого у нас хватало – фантазий, хочу я сказать. Наши встречи все чаще и чаще принимали такой оборот. Иногда начинал я. Более часто это бывала Элли; она говорила:

– Давай предположим, что мы купили Землю цыгана и теперь строим там дом.

Я много рассказывал ей о Сантониксе и о домах, какие он строил. Старался описывать ей, какими были эти дома и как Сантоникс размышлял о разных вещах. Не думаю, что такие описания мне так уж хорошо удавались – я не очень умею красиво что-то описывать. У Элли, без сомнения, сложилось собственное представление об этом доме – нашем доме. Мы не говорили о «нашем доме», но думали о нем именно так.

Итак, мне предстояло не видеться с Элли более недели. Я снял со счета все свои сбережения (их было не больно много) и купил для Элли колечко с трилистником [11] из какого-то зеленого ирландского болотного камня. Сделал ей подарок ко дню рождения. Оно ей очень понравилось, и Элли выглядела совершенно счастливой.

– Прелестное, – сказала она.

Элли носила мало драгоценностей, но, когда она их надевала, я не сомневался, что это настоящие алмазы, изумруды и тому подобные штуки. Но ей понравилось мое ирландское колечко.

11

Трилистник – эмблема Ирландии.

– Это будет мой самый лучший подарок на день рождения. Он уже нравится мне больше всех, – заявила она.

После этого я получил от нее второпях написанную записку. Элли собиралась уехать за границу со своей семьей, на юг Франции, сразу после дня рождения.

«Но не беспокойся, – писала она. – Через две-три недели мы вернемся, на этот раз – по пути в Америку. И все равно, так или иначе, мы с тобой снова увидимся. У меня есть что-то совсем особенное, о чем мне надо с тобой поговорить».