Ночь без конца

– Ну, кому-то, может, и по душе, – сказал я.

Он засмеялся, и мы расстались. Я пошел дальше, хмурый и озадаченный. Ноги сами выбирали свой путь, мое сознание в этом не участвовало. Не замечая, куда иду, я шел меж деревьев по дороге, ведшей к вересковой пустоши.

Так я дошел до того места, где впервые увидел Элли. Как я уже говорил, она просто стояла у высокой ели и выглядела так – если только мне удастся это объяснить, – будто секунду назад ее там не было, будто она только что материализовалась, так сказать, из той самой ели. На ней было что-то из темно-зеленого твида, волосы у нее были золотисто-каштановые, цвета осенней листвы, и виделось в ней что-то нереальное. Я заметил ее и остановился. Она глядела на меня, чуть приоткрыв губы. Вид у нее был немного испуганный. Думаю, у меня у самого тоже был испуганный вид. Мне хотелось что-то сказать, но я не очень знал – что сказать. Потом произнес:

– Простите. Я… я никак не думал напугать вас. Я не знал, что тут кто-то есть.

Она заговорила, и голос ее был очень мягок и нежен, похож на голос маленькой девочки, хотя и не совсем. Она сказала:

– Это ничего. Все уже хорошо. Я хочу сказать – я ведь тоже не думала, что здесь кто-то может быть. – Она оглянулась вокруг и пояснила: – Это очень глухое место. – И плечи ее слегка вздрогнули.

В тот день задувал довольно холодный ветер. Но, возможно, ветер тут был ни при чем. Я шагнул на пару шагов ближе к ней.

– Страшноватое местечко, правда? – заметил я. – С развалинами старого дома в этом виде, хочу я сказать.

– «Башни», – задумчиво проговорила она. – Так он назывался, верно? Только ведь я что имею в виду – башен тут никаких, кажется, и не было вовсе.

– Думаю, это просто название такое, – предположил я. – Просто люди называют свои дома именами – вот как эти «Башни», – чтоб повеличественней звучало, чтоб поважнее выглядеть, чем на самом деле.

Элли посмеялась, совсем недолго.

– Думаю, так оно и было. А теперь, – сказала она, – вы, возможно, знаете, а я не уверена – это поместье продается или выставляется сегодня на аукцион?

– Да, – ответил я. – Я как раз иду сейчас с этого аукциона.

– О! – Это прозвучало испуганно. – А вы… вы… заинтересованы?

– Я вряд ли смог бы купить развалины старого дома с несколькими сотнями акров покрытой лесом земли, – ответил я. – Класс не тот.

– Оно продано? – спросила девушка.

– Нет. Резервная цена не была достигнута.

– О, понятно. – В ее голосе звучало облегчение.

– Вы тоже не собирались его покупать, ведь так? – спросил я.

– О нет! – сказала она. – Конечно, нет. – Однако все это ее явно волновало.

Я поколебался, но потом выпалил слова, которые так и рвались у меня с языка.

– Я делаю вид, – признался я. – Я не могу купить его, конечно, ведь у меня никаких денег нет, но я заинтересован. Я бы хотел его купить. Я хочу купить его. Смейтесь надо мною во весь рот, если вам так хочется, но так оно и есть.

– Но разве эти руины не слишком ветхие, слишком…

– О да, – согласился я. – Я же не имею в виду, что хочу его таким, какой он теперь. Я хочу его снести, вывезти все это прочь. Этот дом был уродлив, и, я думаю, этот дом был, скорее всего, печален. Но само место – оно ведь не уродливо и не печально. Оно прекрасно. Посмотрите сюда. Пройдем немножко в эту сторону, под этими деревьями. Взгляните на вид, что отсюда открывается – вон туда, на холмы и на пустошь. Видите? Вот здесь тоже – уберем ветви и откроем перспективу… А теперь пройдем сюда…

Я взял девушку под руку и перевел ее, так сказать, на второй румб компаса. Если мы и вели себя не по правилам, она этого не замечала. Во всяком случае, я держал ее под руку совсем не «так». Я просто хотел показать ей то, что видел сам.

– Вот, – произнес я. – Вот отсюда вы видите, как склон устремляется к морю и где – вон там – выступают скалы. Между нами и всем этим находится поселок, только нам он не виден из-за холмов, что громоздятся ниже по склону. А еще можно посмотреть в третью сторону – на туманную лесистую долину. Теперь вы видите – если срубить тут деревья, сделать широкие аллеи и расчистить пространство вокруг дома, какой замечательный дом можно на этом месте построить? Вы же не станете ставить его там, где стоял старый дом. Сдвинете на пятьдесят или на сто ярдов правее – вот сюда. Именно здесь можно было бы построить дом – чудесный дом. Дом, созданный гениальным архитектором.

– А вы знаете много гениальных архитекторов? – спросила девушка с сомнением.

– Я знаю одного, – ответил я.

И тут я принялся рассказывать ей про Сантоникса. Мы уселись бок о бок на ствол упавшего дерева, и я заговорил. Да, я принялся рассказывать этой тоненькой, из леса возникшей девушке, которую никогда не видел прежде, и я вложил в то, что рассказывал ей, все, что было у меня в душе. Я рассказал ей о мечте, какую человек может – пусть и не сразу – создать.

– Этого не случится, – сказал я. – Я понимаю это. Такое просто не могло бы случиться. Но вообразите это себе. Вдумайтесь в это, как вдумываюсь я. Вот тут мы срубим деревья, а вон там мы распашем и сделаем посадки – рододендроны и азалии, и мой друг Сантоникс приедет сюда. Он будет сильно кашлять – мне кажется, он умирает от чахотки или чего-то такого, – но он сумеет это сделать. Он смог бы успеть это сделать, прежде чем умрет. Он смог бы построить самый прекрасный дом на свете. Вы даже не представляете, какие он строит дома. Он строит дома для людей богатых, но это должны быть люди, которые хотят такой дом, какой он считает правильным. Я не имею в виду правильным в принятом смысле. Это такие дома, о которых люди мечтают, которые должны стать их воплощенной мечтой. Чем-то совершенно чудесным.

– Мне бы хотелось иметь такой дом, – сказала Элли. – Вы заставили меня его увидеть… Да, в таком доме было бы прекрасно жить. Все, о чем человек мечтал, – осуществилось. Можно было бы жить здесь и быть свободной, не стесненной, не запутанной другими людьми, побуждающими тебя делать то, чего ты делать не хочешь, и удерживающими от того, что тебе так хочется делать. О, мне так надоела моя жизнь среди людей, которые меня окружают, и вообще всё!

Вот так это и началось. Элли и я – вместе. Я – со своими мечтами, Элли – с ее бунтом против жизни, какую она вела. Мы вдруг смолкли и взглянули друг на друга.

– А как вас зовут? – спросила она.

– Майк Роджерс, – ответил я. Потом поправился: – Майкл Роджерс. А вас?

– Фенелла. – Она помолчала, колеблясь. Потом сказала, взглянув на меня с каким-то беспокойством: – Фенелла Гудман.

За этим ничего не последовало, но мы продолжали смотреть друг на друга. Нам обоим хотелось увидеться снова, но в тот момент мы не знали, как за это взяться.

Глава 5

Ну вот так оно все и началось у нас с Элли. На самом деле все это развивалось не так уж быстро, ведь у каждого из нас были свои тайны. У каждого имелось что-то, что хотелось скрыть от другого, так что мы не могли говорить друг другу всего о себе, как могли бы в ином случае, и поэтому мы то и дело неожиданно натыкались вроде бы на какой-то барьер. Мы не могли сразу пойти в открытую и спросить: «Когда же мы снова увидимся? Где я смогу найти вас? Где вы живете?» Так как, понимаете, если вы задаете такие вопросы другому человеку, вас могут запросто спросить о том же.

Фенелла выглядела обеспокоенной, когда называла свою фамилию. Настолько, что я на миг подумал, что это, возможно, не настоящее ее имя. Чуть было не решил, что она только что его придумала. Но я, конечно, понимал, что такое невозможно. Сам ведь я дал ей свое настоящее.

В тот день мы даже не знали, как нам проститься друг с дружкой. Возникла какая-то неловкость. Сильно похолодало, нам нужно было потихоньку спускаться прочь от «Башен», а дальше-то что? Довольно неловко и нерешительно я спросил: