Ночь, когда она умерла

Рэне смотрела на Лорену так, будто та только что совершила чудо.

— Как вы это делаете? — спросила она.

— Я вижу чуть больше, чем остальные люди. — Лорена поднялась. — Прошу прощения, мне пора. Скоро вернется Саймон, а я до сих пор не приготовила ужин. — Она посмотрела на меня. — Мы заглянем к вам на днях, доктор. Вы не будете против?

Я пожал плечами.

— Разумеется. Приходите в любое время. Надеюсь, все здоровы?

— Да. Это будет разговор, касающийся нашей общей проблемы.

— Ах… понимаю. Буду ждать. Я провожу вас до двери, мисс Мэдисон.

Лорена кивнула Рэне на прощание.

— Очень рада знакомству.

— Взаимно. — Рэне положила руку на живот, будто пытаясь осознать только что услышанное. — Черт бы меня побрал! Близнецы!

Глава двадцать третья Саймон

2010 год

Скоростное шоссе Мирквуд — Треверберг

Мы всегда справляли Рождество дома, всей семьей. За неделю до праздника отец приносил пушистую елку, и, когда я стал постарше, мне разрешили принимать участие в ее украшении. За пару дней до Рождества Кайл, мой старший брат, возвращался домой — он учился в закрытой школе-интернате для одаренных детей — и мы заканчивали последние приготовления к празднику. Пока мама готовила еду, сервировала стол и фаршировала индейку, мы с Кайлом развешивали над камином носки для подарков от Санта-Клауса, не забывая написать на них свои имена. Кайл говорил мне, что Санта-Клаус сам знает, кому принадлежит какой носок, и вовсе не обязательно таскать из кабинета отца белые наклейки для записок, а я говорил, что ему должно быть стыдно, потому что он готовит самый большой носок — так, будто хочет получить больше всех подарков. Спор заканчивался тем, что отец разгонял нас, напоминая о том, что в Рождество ссориться нельзя, иначе подарков не увидит никто. Долго уговаривать нас с Кайлом было не надо — мы боялись отца, как огня, и знали, что он не угрожает просто так. Тем более что имелось много других дел — ведь Кайл скоро уедет, а до этого мы должны слепить снеговика, прорыть снежный тоннель и хорошенько оттаскать за хвост огромную соседскую кошку, которую между собой мы называли Танк.

На момент того Рождества мне исполнилось семь, а Кайлу, соответственно, пятнадцать. Мама уехала по работе в Штаты, и отец, не желая сидеть дома, решил за всех, что мы поедем к его брату в соседний город. Мы с Кайлом восприняли это известие с воодушевлением. Дядя Бэзил был профессором антропологии, и у него дома лежала куча журналов с картинками — в том числе, и журналы о путешествиях, которые можно было смотреть, а потом придумывать истории. Также у дяди Бэзила была тетя Сандра, его жена, которая, в отличие от мамы, никогда не отказывала нам в сладком. У тети Сандры и дяди Бэзила было двое детей — близнецы Джозеф и Джеймс. И — самое главное: две кошки, которых можно было сколько угодно тискать и таскать за хвост, но они не произносили ни звука, и тем самым позволяли нам с Кайлом избежать наказания за мучение животных. Кошки молчали почти всегда — только если их брали за основание хвоста, они начинали шипеть и издавать звуки, напоминающие скрип ржавых шестеренок в больших часах. Но для этого их надо было очень крепко ухватить, а этого мы с Кайлом не делали, так как кошки могли поцарапать или укусить.

Мама посоветовала нам ехать на поезде, потому что зима в том году выдалась уж очень снежной, но отец отказался. В молодости, еще до того, как стал бизнесменом, он был гонщиком, ездил, в основном, по зимним трассам и чувствовал себя как рыба в воде. Когда мамы не было рядом, он разгонял машину так, будто это ракета или самолет, а мы с Кайлом радовались и хлопали в ладоши, представляя себя летчиками и астронавтами. Потом отец вел нас в кафе, покупал нам мороженое, но до этого брал обещание ничего не рассказывать маме.

В путь мы отправились около пяти вечера, предварительно захватив с собой еду и горячий чай в большом термосе. До города, в котором жили дядя Бэзил и тетя Сандра, было около пяти часов пути, то есть, всего ничего, принимая во внимание то, с какой скоростью обычно ездил отец. Кайл, как старший, сидел впереди и нагло пользовался своим положением, ставя только те диски, которые он хотел слушать. Я любил Элтона Джона, которого почти всегда ставил папа, но Кайл не соглашался убрать свой дурацкий рок-н-ролл. В конце концов, я сказал ему, что он сукин сын (именно так называл его отец тогда, когда он плохо заканчивал четверть). Кайл попросил меня заткнуться, а отец прикрикнул на нас обоих, сказал, что сейчас он высадит нас на междугородней трассе, и выключил проигрыватель.

Часов в десять мы притормозили возле заправочной станции. Снова пошел снег, поднялась метель, а у отца не получалось завести машину. Молодой человек, работник станции, не мог ему помочь: они минут пятнадцать пытались разглядеть что-то под капотом в тусклом свете переносного фонаря, который был извлечен из багажника. Наконец, отец сказал что-то вроде «черт бы побрал эти старые свечи!» и попытался заказать эвакуатор, но безуспешно — телефон на заправочной станции не работал из-за непогоды, а сотовой связью в тех местах пользоваться и подавно было нельзя.

К тому моменту Кайл скормил мне половину приготовленных отцом бутербродов и напоил горячим чаем, но мне до сих пор было холодно и страшно. Я спросил у Кайла, что такое свечи, и почему они старые.

— Таких вопросов задавать не надо, — ответил мне Кайл (он знал, что такое свечи — они с отцом часто копались в машине вдвоем). — Потому что если ты будешь много разговаривать, придет Ледяной Убийца и утащит тебя в свое логово.

Пару дней назад мы с Кайлом, спрятавшись на чердаке, читали страшную историю про Ледяного Убийцу, который во время снежных бурь рыщет по дорогам и убивает одиноких прохожих. Если бы мы сейчас сидели не в машине за городом на пустынном шоссе, и если бы вокруг не бушевала метель, то я бы, конечно, сказал Кайлу, что он дурак, потому что Ледяной Убийца живет в Штатах. И даже при учете того, что он — мифическое существо, он не может так быстро добраться до Треверберга. Но сейчас мне стало еще страшнее.

— Он воткнет сосульку тебе в глаз! — воодушевившись, продолжил Кайл.

Тут я не выдержал и расплакался — ведь если Ледяной Убийца воткнет сосульку мне в глаз, у меня не будет глаза, и мне придется носить очки! И надо мной будут смеяться…

— Идиот, — сказал мне Кайл. — Сосулька достанет до мозга, и ты умрешь. Тебе не помогут очки.

Отец отвесил Кайлу звонкую оплеуху и объяснил мне, что Ледяного Убийцы не бывает, а смеяться над теми, кто носит очки, нехорошо. Через пару часов метель успокоилась, еще минут через двадцать водитель большого фургона помог отцу завести машину, и мы успели приехать в гости к дяде Бэзилу и тете Сандре до наступления Рождества. Но с тех пор моим самым жутким страхом было застрять посреди ночного шоссе. Кто бы мог подумать, что это случится именно тогда, когда мы с Биллом возвращались из Мирквуда?

Выехали мы чуть позже, чем планировали, и Билл торопился — ему не хотелось выяснять отношения с Изольдой по поводу опоздания. Пообедать мы не успели, и нам пришлось заглянуть в придорожную забегаловку. Забегаловка находилась в таком месте, куда машины заезжали разве что раз в час, если не реже. Мы с Биллом пообедали и снова отправились в путь. Когда на часах было около полуночи, мы вспомнили о том, что милая девушка из забегаловки приготовила нам кофе за счет заведения и заботливо положила сохраняющие тепло стаканы в специальный пакет. Также мы вспомнили о том, что уже проехали половину пути. То есть, за руль должен был сесть я.

— Да ты шутишь, Саймон, — сказал Билл, глядя на то, как я пытаюсь завести машину. — Ты ломаешь все, к чему прикасаешься!

— Я ничего не сломал! — возмутился я, но «лотус», похоже, был другого мнения. — Сейчас заведу.

— Чувствую, ничего ты не заведешь!

Попытки Билла, как и мои, не увенчались успехом. Обследование машины привело к неутешительным результатам:

— Понятия не имею, что произошло, — глубокомысленно заявил Билл. — Она у меня уже четыре года, и это — первая поломка. Какой скандал я устрою в страховой компании! — Он посмотрел на меня. — Ну, чего ты молчишь? Твой отец ведь бывший гонщик? Я даже собирал карточки с его фотографиями. Ты больше понимаешь в этом железе, чем я.