Ночь ночей. Легенда о БЕНАПах

— Тебя что ли для надежности взяли? — сразу произнес фельдшер, и все поняли, почему он сегодня был так напряжен и выглядел столь грозно.

— Бездельников им не хватает, — пробурчал Романченко.

— В офицеры связи, видите ли, его потянуло. Призвание почувствовал! — пропел председатель.

Все это было как-то уж совсем через край.

— После Андрюши… — Токачиров все-таки заговорил, — здесь… не получалось. Будто я виноват, что остался жив, а он погиб. Или пропал без вести.

— Никто так не сказал и не подумал, — чуть смягчил Хангени.

— Не говори за всех. Думать про нас могут все что угодно, — сказал Белоус.

— У меня были причины. Были… — все знали, что Борис недоговаривает.

— Еще бы! — крякнул Романченко. — Баба попалась вот такая. С вот таким характером. И умеет держать вот такого… Больше ни одного слова не скажу, а то опять привяжетесь. А я совсем пустой.

— Ты просто ушел от нас, — сказал председатель. Все смотрели так, как будто это должно было быть произнесено. И не шепотом.

Токачиров раскачивался на каблуках и не смотрел ни на кого.

— Как знаете… — только и сказал.

— Здесь не судят, — заметил Хангени.

— А втыкают, — добавил Романченко.

— Набирайся солидности, Петр! Теперь ты будешь командовать отдельным подразделением. Для тех, кто не знает, объявляю: гвардии Романченко назначен командиром отдельной разведроты в мотострелковую бригаду. Уже представлен на капитана… — сказал Курнешов, чтобы как-то разрядить обстановку.

— С двух сторон грабят разведбат, — председатель каждое слово произносил так, будто у него полон рот горечи.

— Ну и что? Война к концу — служить надо. Выкарабкиваться надо из взводных. Чтобы на тебе всю жизнь воду не возили, — неожиданно высказался Романченко вполне серьезно.

Холодный и мрачный получился сбор.

— А чего это собрались на виду у всего батальона? — спросил Токачиров, он не хотел окончательного разрыва, а потом позади была «ночь ночей» и разрушенная мельница…

Ему ответил Курнешов:

— Чтобы кто-нибудь не сказал, что опять у них тайное сборище. У нас все, как на юру.

Говорить не хотелось. Расходиться тоже не хотелось. Сидели.

— Господа хорошие, — сказал председатель, — БЕНАПы, все наши девизы и штандарты малость поистрепались… Впрочем, как и мы сами. Остался один — самый первый и несгибаемый, предложенный Андрюшей: «Никогда, никогда не унывай!» И там написано: «Мы!», — он постепенно как будто оживал и хотел оживить всех остальных: — БЕНАПские остатки и ошметки! Приглашаю. В нашу «Хоромину», в наше Убежище. Всех.

— Горючее есть?

— Найдется… У кого что залежалось — тащи. Доктор, нужна генеральная дезинфекция души — принеси, что сможешь.

— Ректификат?

— Да! Тебя надо поздравить, — сообщил Токачиров председателю. — Майора Градова со строгачом упекли в самую глубокую… Тут я свой денежный взнос делаю — полторы сотни… — стал вынимать деньги. — Чуть не разжаловали…

— Радоваться нечему, — председатель отвечал, и это означало некоторое примирение. — Знаешь, один не больно знатный князек-правдолюб стал тягаться на Руси с властью мира сего. Суд был праведный и вынес решение, представьте себе, в пользу князька! Все были рады-радешеньки — ну, как же: «Правда победила, добро восторжествовало!..» А вскоре князька зарезали. Совсем по-другому поводу; той тяжбы никто и не вспомнил… и весь род разорили… Так что — держись, воинство.

XIV Боевые недоразумения

Была у Бориса Токачирова своя невысказанная правда, о которой он не мог или не хотел говорить, потому что это было вовсе не боевое задание, а подлое наказание без какой бы то ни было вины — и подготовки никакой, и опыта диверсий не было, и оскорблены они оба были крайне, и доказать в этой спешке и сумятице никому ничего было невозможно…. В таком состоянии обычно на серьезные задания не выходят. Ну а сержанты и рядовые уж вовсе влипли за просто так.

Тут кое-что придется разъяснить. В разведке есть официальный счет поступкам и особый подспудный, внутренний счет — его даже не обсуждали. Он главный. Безгрешных на войне нет, в разведке особенно.

В плотно окруженном Каменец-Подольске немцы внезапно захлопнули передовые части корпуса, которые только-только освободили этот город, невероятно наглым наскоком с северо-запада… Захлопнули наглухо. Положение оказалось не из легких. А лейтенанты разведбата Родионов и Токачиров как-то проштрафились. Проступок был, преступления не было и в помине. Да и пожаловался на них командиру корпуса не вполне трезвый свежеиспеченный полковник (званием его наградил в приказе сам Верховный, ну и отпраздновали). Комендант города потребовал строго наказать двух лейтенантов — в назидание остальным. В окруженном и осажденном городе не спорят и не доказывают правоту, а подчиняются: комбат распорядился срочно отправить лейтенантов на задание (был такой способ ухода от дисциплинарных расправ) — «Убыл!» — «Куда?» — «А на боевое задание!» — И все тут, никуда не денешься… Попробуй догони… А над городом действительно клубился туман лихого везения, дурного невезения и некоего пьяного угара (склады немецкой армейской группы оказались в этом городе — именно продовольственные, и в том числе винные). Вот почему и пытались хоть кого-нибудь построже наказать для острастки. Но ведь и старшие командиры эти дивные итальянские и французские вина попивали, да куда больше, чем рядовые, сержанты и взводные… А тут приказ из штаба фронта об организации диверсий на всех дорогах: «..дабы не дать противнику беспрепятственно вырываться из такого великолепного окружения». Да ведь и салюты в Москве уже два раза отыграли!.. Шутка ли, какое ликование было (не омрачать же…) Пошла писать губерния: приказ начальника разведотдела; в батальоне наскоро создали две диверсионные группы, каждая из трех-четырех разведчиков и двух саперов: они должны были выйти на пути, по которым отступали войска противника, обтекающие город, и там взорвать сколько-то машин и тем то ли насмерть перепугать врага, то ли просто затруднить их отступление, да и поубавить их пыл в непрерывных атаках на город. Командирами групп были, конечно, назначены гвардии лейтенант Родионов и гвардии лейтенант Токачиров (провинившиеся). Командиру взвода управления приказано: обеспечить их безопасность при выходе на задание, при переходе через заминированный Турецкий мост (единственный более или менее возможный выход из города) и, если удастся, помочь им при обратном возвращении в город. Но это уж как получится… Операция намечалась дурацкая (это понимали все), но боевые приказы не обсуждаются. Да и смысла в этом задании не было, был только приказ сверху, который решили исполнить так: «В тыл к противнику от гнева своего начальства!»

Взводный со всеми возможными предосторожностями вывел обе группы, гуськом провел их через плотно заминированный мост, совсем скрытно протащил всех под самым носом у противника, укрывшегося в Турецкой крепости. Там, под прикрытием крутого обрыва к реке Сбруч, они чуть передохнули, и он их как мог напутствовал:

— Ладно. Задание странное, но не делайте его смешным. Не зарывайтесь. Если удастся установить мины на дорогах, откатывайтесь подальше и побыстрее. После взрыва уходите сразу. Не делайте одно и то же два раза подряд — два раза подряд не получится…

Договорились, что перед рассветом он будет их ждать точно в этом же месте. Но с первыми проблесками уйдет восвояси. Сами, без сопровождающего они мост переходить не должны были, потому что могли подорваться на минах. Уже на своих.

Ушла во тьму группа Родионова и растворилась…

Чуть погодя отчалила группа Токачирова…

Через несколько минут после того отправился назад, через мост, и взводный с ординарцем.

* * *

Группа Токачирова вернулась вовремя, и все до одного. Только были они какие-то уж слишком молчаливые и мрачные. Мин с ними не было.

Есть признаки, по которым нетрудно определить, работала разведка в тылу у противника или слонялась. Когда работала, они возвращались опаленные и переполненные не общими обозначениями, а такими подробностями и нелепостями, которых и гений не выдумает… Ну, эти не спали ни секунды — сразу видно: глаза вытаращены, но по какому-то другому поводу… Скорее всего отсиживались… Расспрашивать не принято. Токачиров саперов сразу отправил к своим и сказал: «Мины установлены на дороге — обе!.. Но обстоятельства сложились так, что пришлось сматываться раньше, чем произошел подрыв…» Туманно… Наблюдатели и слухачи доложили, что видеть ничего не видели, но один очень сильный взрыв где-то был, только очень далеко. И указали направление. Это могла быть только группа Родионова. Но ведь от них не вернулся никто, хотя взводный с группой сторожили их и ждали возвращения более суток… Становилось все яснее: Токачиров отсиделся где-то поблизости, к возвращению явился с завидной точностью, минута в минуту.