Ночь упавшей звезды

– - Или меня боится?
– - с надеждой вставил птенец.

– - Было бы что серьезное -- пришла бы...
– - взгляд Одрина стал затуманенным и нездешним.
– - Лес волнуется, да, но это из-за грозы. Рябиновая ночь мало кому понравится. И вообще, в такую погоду сюда потянется разве что самоубийца. А по лесу проедет только призрак. Или пролетит. Но и у того колеса в грязи завязнут.

Симуран захихикал. Да и Сианн ухмыльнулся, пропустив мимо ушей "жениха". (А ведь, вспомнила я, он с этой Идринн обручен).

Мадре же пожал плечами:

– - Лучше скажите: мед еще остался?

– - Нет, -- печально сообщил Сианн.
– - Только мазь. Но можно разорить Виолет.

– - Виолет? А это мысль!
– - Мадре хитро посмотрел на меня.
– - Ты помнишь Виолет? Ну, которая детей из термы выгнала? Такая пампушка с кольцами на косах?

– - И всякой хрени сюда натащила, -- Алиелор покрутил головой, скорбно озирая пятачок, отвоеванный у оружия и брони.
– - Крепкая девушка.

Я вспомнила кругленькую румяную экономку:

– - Ага.

– - Ну что ты, как в воду опущенная?
– - встревожился Одрин.

– - Ничего страшного. Я просто устала, -- не хотелось отягчать своими заботами, надуманными, возможно, и без того нелегкую его жизнь.
– - А что Виолет?

– - А то, -- ответил вместо отца Сианн, -- что если у кого-то и в замке и есть лишний кувшинчик отменного меду, так это у нее... Кстати, миледи, я, надеюсь, прощен? Ну, в честь праздника?

– - Давно уже прощены. А что, не проще на кухне взять?

– - На кухне совсем не то...
– - старший мевретт подмигнул.
– - Ну и... меня давно мучают подозрения, что в кладовой Виолет творится что-то странное. Я предлагаю двум мевреттам нагрянуть туда с внезапной инспекцией.

– - Пьяницы, -- коротко определил симуран, вытягиваясь у огня.

– - Попрошу без определений, -- поднял указательный палец Сианн.
– - Ты же сам не выносишь, когда тебя воспитывают. Кстати, можешь отправиться с нами.

– - Не, я тут... с огнём поболтаю...
– - отозвался Симуран.

Комната экономки располагалась в одной из круглых башенок, стрельчатыми окнами выходящих к подъемному мосту, и занимала целый ярус. Больше она напоминала склад, чем жилую комнату. Здесь были и сундуки, и несколько комодов, и бюро с резными дверцами...

Два ткацких стана -- вертикальный и горизонтальный -- с начатым рукодельем...

Самопрялка...

Ряд ступ с пестами -- от здоровой -- по грудь взрослому мужчине -- до самой маленькой...

Полка с корчагами варенья, укрытыми вощеной бумагой...

Кадки с соленьями, зерном и толокном, расставленные вдоль стены...

Развешанные в простенках гобелены...

Большая корзина с разноцветными клубками шерсти...

Пара овечьих шкур...

Старинные платья на плечиках, укрытые кисеей...

Подвешенные к потолку пучки высушенных трав...

Плита с духовкой...

Сама Виолет могла здесь найти, что угодно, а вот другим пришлось бы трудновато. Кстати, от двери никого не было видно, только слышалось, как дождь барабанит в окна с мелким переплетом, потрескивает в печи огонь да звучат искаженные эхом голоса.

– - Вот интересно, что случится раньше, Люб перестанет умирать или ты причешешься? Не дуйся. Глянь, как он на тебя косится...

– - Я не...

Тихое фырканье.

– - Хм... Ладно. Рубашку надо чуть-чуть ушить в рукавах. И носят ее обычно не поверх старой.

– - Да?
– - знакомым капризным голоском отозвалась зеленоволосая Темулли.
– - Ну... я же пока грязная, чтобы чистую надевать. И ушивать не надо!..

– - Темулли, язычком-то чеши, но и гребнем не забывай, -- скомандовала Виолет.

– - Так запутались!

– - А ты причесывай чаще. Поверь мне, это несложно. Ну что, Люб, умирать дальше будешь или раздумаешь?

За мебельными бастионами что-то заскрипело и раздался слабый голос Люба:

– - Я и не умирал...

– - Да ну!
– - шутливо возмутилась Виолет.
– - А кого же я отравила настоем от... прости, но похмелья?

Я фыркнула, прикрывая рот. Одрин приложил палец к губам, умоляя не шуметь. Его глаза смеялись тоже. Сианн перевел взгляд с отца на меня и постучал себя по лбу.

– - У-у-у...
– - провыла Темулли.
– - Ну, да. Пожалуй... Теперь мевретт Мадре в меня точно влюбится...

Черед фыркать пришел Сианну. Мадре покраснел.

Виолет рассмеялась:

– - Ну, ты подрасти лет эдак на десяток -- а там посмотрим. А сейчас господину мевретту немного не до тебя... Эй, выше нос!

Послышалось громкое сопение: то ли обиделась зеленоволосая, то ли рыженький Люб, ревнуя, решил, что зря перестал умирать.

– - Ну и ладно, я пока себе другого найду... Госпожа Виолет, а я красивая?

– - Между прочим, подслушивать нехорошо, -- беловолосый подтолкнул меня и сына вперед. Но пока мы пробирались через здешние лабиринты, еще успели расслышать доверчивое Темкино:

– - Лю-уб, а ты мой друг, правда? Ты меня не бросишь? Ни за что?

– - Ни за что. Никогда. И не собираюсь.

– - Что бы ни случилось? И... и что бы ты ни узнал?

Мимо нас за мебелью прошлепала в сторону двери Виолет.

– - А что я узнаю, Тему?

– - Ну-у, не знаю, Мало ли... Ладно, забудь.

– - Ты... Ты ведь тоже со мной всегда дружить будешь? Даже когда вырастешь?
– - севшим голосом поинтересовался Люб.

– - Конечно!
– - горячо заверила его Тему.
– - Всегда-всегда! Даже если умру.

Рыжий испуганно вскрикнул:

– - Ты что, не надо! Ну, пока у тебя не будет семнадцати внуков! А потом... потом тоже не надо... Ой!

Это Люб увидел нас.

– - Ой!
– - сказала Темулли.
– - Добрый... вечер.

Выглядели детишки намного пристойнее, чем тогда, когда Виолет уводила их из терм. Люб, правда, красовался все в тех же штанах и рубахе, только вычищенных. Зато Темку одели в свежее: полусапожки, зеленые замшевые штоники до колен, великоватая шелковая рубаха, чуть морщащая в рукавах, зато сколотая дивной работы брошью-стрелолистом. И волосы аккуратно расчесаны.