Ночь в его объятиях

Она провела языком по губам.

— Ну… Возможно, сегодня вечером я смогу ускользнуть из Саммерфилда.

— Нет, не сегодня вечером. Здесь и сейчас.

Его слова заставили ее сердце гулко забиться, и колени ее тотчас подогнулись. Осмотревшись, она пробормотала:

— Наверное, мы здесь не можем…

— Тут нас никто не увидит, — ответил Брэм. — Под нами только скалы и море.

Сюзанна снова осмотрелась. Все мужчины были внизу — тренировались на склоне. Так что Брэм был прав — никто не мог их здесь увидеть. Они стояли на вершине мира совсем одни.

Он поймал зубами мочку ее уха.

— Знаешь, Сюзанна, вчера вечером я купался в одиночестве. Ходил через бухту туда и обратно, пока мои мускулы не превратились в желе. Ты задолжала мне больше поцелуев, чем я могу сосчитать.

И она вдруг представила себя и Брэма в теплой постели с подушками. Он лежал совершенно голый, и она то и дело целовала его, отдавая то, что задолжала.

— Но я… — Она едва не задохнулась, когда его ладони легли на ее груди. — Но я думала, что сейчас твоя смена.

— Так и есть. — Брэм улыбнулся. — И ты можешь подежурить вместе со мной.

Отступив, он обнял ее за талию и развернул так, что она оказалась перед каменным парапетом, у одного из проемов зубчатой стены для лучников.

— Ты видишь? — Брэм наклонил ее вперед, так что локти Сюзанны легли на зубья стены. — Видишь бухту и Ла-Манш?

Он поднял ее юбки.

— Да, вроде бы…

Прямо под ними был скалистый вход в бухту, а вдалеке виднелись белые паруса. На западе же оранжево-желтое солнце склонялось к горизонту.

— Вот и хорошо. Будь начеку. Сейчас твоя смена.

Решительным движением он еще выше задрал ее юбки, затем нашел узкий разрез в ее панталончиках и расширил его, разорвав ткань. После чего раздвинул ее ноги пошире и кончиком пальца коснулся нежной интимной плоти. Сюзанна тихонько застонала и тут же услышала шорох — Брэм расстегивал бриджи. Она мгновенно стала влажной и вскрикнула от облегчения, когда его горячее возбужденное копье коснулось ее лона.

— Боже, наверное, я схожу с ума, — пробормотал Брэм. — Ты не можешь представить, как часто я думаю об этом. Думаю все время, повсюду. Вчера я зашел в магазин купить чернила, и мне вдруг почудилось, что я увидел тебя. Ты стояла, упершись ладонями в стол и задрав юбки — точь-в-точь как сейчас. И я приблизился к тебе и… О Боже, Сюзанна, каждую минуту я думаю об этом, каждую ночь страстно желаю тебя. Пожалуйста, скажи, что ты тоже этого хочешь.

Неужели показать недостаточно? Она отчаянно крутила бедрами и глухо стонала.

— Скажи, милая, я должен услышать это. Я должен знать, что это безумие не только мое.

— Я… — Она сглотнула. — Я хочу тебя, Брэм.

Он лизнул ее ухо.

— Милая, ты что-то сказала?

Чувствуя, что вот-вот умрет от желания, Сюзанна прохрипела:

— Брэм, я хочу! Хочу, чтобы ты заполнил меня побыстрее. Пожалуйста…

И тут он наконец-то вошел в нее. Вошел очень медленно, растягивая удовольствие.

— Брэм, — прохрипела она, задыхаясь, — быстрее…

— Да, сейчас, дорогая.

И он тут же начал двигаться все энергичнее.

А она по-прежнему смотрела на тонкую линию горизонта цвета индиго, и ей казалось, что такого невероятного блаженства, как в эти мгновения, просто быть не могло. Когда же она, не удержавшись, застонала, ее гортанные хриплые стоны перекликались с криками чаек.

— О Боже! — прорычал Брэм, он был близок к оргазму.

— Будь осторожен, — пробормотала Сюзанна. — Ты ведь обещал…

— К черту осторожность! — прохрипел он. — Я хочу излить в тебя свое семя. Хочу, чтобы весь мир узнал, что ты моя!

О Боже, его слова… Они и пугали, и возбуждали ее. Она открыла рот, чтобы возразить, но в тот же миг из груди ее вырвались хриплые стоны, и она, содрогнувшись всем телом, затихла в изнеможении.

Минуту спустя Брэм отстранился от нее и пробормотал:

— С каждым разом быть осторожным становится все труднее.

— Я знаю. — Опустив юбки, Сюзанна выскользнула из его рук, затем, медленно к нему повернувшись, сказала: — Наверное, этот раз должен быть последним.

— Дорогая, но ты же знаешь, что я не это имел в виду.

Брэм подтянул свои бриджи и начал застегивать пуговицы.

Она пригладила волосы.

— Я должна уйти…

— Подожди. — Он схватил ее за руку. — Что ты имеешь в виду? Ты не можешь убежать от меня.

— Я не убегаю. Это ты собираешься уехать. И мы не можем продолжать заниматься этим, иначе нас поймают.

— Ну и что, даже если поймают? Ты же знаешь, что я хочу жениться на тебе. Я женюсь на тебе завтра же.

— А затем, спустя несколько дней, оставишь меня.

Брэм с насмешливой улыбкой указал на руины замка.

— Ну, если я не могу послужить приманкой, то, может быть, тебя привлечет эта груда камней, которая может стать твоей.

Она презрительно фыркнула, окинув взглядом то, что когда-то было ее заветной мечтой.

— Брэм, ты понятия не имеешь, как я привязана к этим камням. Только я хочу, чтобы к ним присоединился и лорд Райклиф.

Он промолчал, и она спросила:

— Брэм, разве ты не хочешь иметь настоящий дом? Ну, знаешь, место с крышей и… со стенами, а также с окнами… И даже с коврами и занавесками. И еще — с правильным питанием и теплой постелью.

— Мне никогда не требовались эти домашние удобства. Ни пять перемен блюд на тонком фарфоре, ни комнаты, оклеенные обоями… Такая жизнь не для меня. Но я смогу оценить постель, если ты будешь согревать ее.

Он потянул ее за руку, пытаясь привлечь к себе, но она сопротивлялась.

Она знала, что не сможет сказать то, что хотела сказать, если между ними не будет дистанции.

— Домом называется не только то, что нужно тебе, Брэм. Что мне делать, когда ты уедешь? И что будет с твоим кузеном? И как насчет всех тех мужчин и женщин в Спиндл-Коув, которые сейчас тяжко трудятся на тебя? Ведь ты их лорд. Это что-нибудь значит для тебя?

— Да, значит. Поверь, это очень много значит для меня. И лучший способ отблагодарить их — побыстрее закончить войну и защитить свободу, в которой они так нуждаются. Сюзанна, ведь ты же прекрасно понимаешь: Бонапарт должен быть побежден во что бы то ни стало.

— И его, конечно, не смогут победить без твоего личного присутствия в Испании. Тебе не кажется, что ты слишком уж высокого о себе мнения? Мой отец сделал больше для борьбы с силами Наполеона, чем ты когда-либо сможешь сделать за всю свою жизнь. А он не покидал Суссекс уже десять лет.