Ночь Волка

— Как мне здесь нравится, — восхищенно сказала Юлия, — так здорово.

— Ну, что вы, — обыкновенный кич.

— Не умничайте, пожалуйста, — одернула его Юлия.

— Не буду, как скажете, — смиренно ответил Авдеев.

— Почему половой? — шепотом спросила Юлия.

— Что почему?

— На значке, почему написано "половой"?

— Половой гигант, — также шепотом ответил Авдеев.

— Ну да, — недоверчиво сказала Юлия.

— Точно. Не верите, сходите на Арбат, там еще не такие значки продают, еще неприличней.

— Например?

— Не могу произнести вслух, — застенчиво сказал Авдеев.

— Пожалуйста, скажите.

— Ну, ладно, "Агент КГБ"

— Это что же неприличнее, чем "половой гигант"?

— Намного.

Принесли меню, каждому. Авдеев раскрыл свою книжку и углубился в изучение блюд.

Юлия сделала то же самое. Официант помялся немного у стола, но, что-то понял и ушел.

— Что я могу заказать? — спросила Юлия.

— Все, что угодно, — сухо сказал Авдеев.

— Обиделись?

— Нет.

— Вообще-то я могу сама за себя заплатить.

— Увы, не можете.

— Это почему же? У меня деньги есть.

— Как дворянин, не могу позволить, женщина не может платить за себя в присутствии мужчины.

— Авдеев сделал знак половому, топтавшемуся в виду. С улыбкой готовности половой устремился к ним.

— Водки и соленых огурцов, — сказал Авдеев.

— Это все? — расстроился половой.

— Все.

Разочарованный подавальщик сделал пометку в своей книжечке и отошел.

— А покушать? — недоуменно спросила Юлия.

— Как это покушать, — удивился Авдеев, — вы же огурцов хотели.

— А я от огурцов не отказываюсь, но от огурцов сыт не будешь.

— Не будешь, — согласился Авдеев, — но ничего не поделаешь, товарищ дорогой, уговор.

— Ну, пожалуйста, — взмолилась Юлия, — я деньги забыла взять, сама бы заказала.

— Ну, ладно, — сказал добрый Авдеев, — так и быть. Эй, товарищ, — окликнул он официанта, — принесите еще что-нибудь, на ваше усмотрение.

Что принес половой:

— икра красная, масло сливочное со слезой, селедка слабосоленая, атлантическая с луком и растительным маслом, буженина с хреном, картошка сваренная в мундире, очищенная, засыпанная мелко нарезанным укропом- в кастрюльке, в которой плавился кусок масла, грузди маринованные, холодец говяжий с чесночной приправой, куриные желудочки обжаренные с луком, колбаса чесночная домашнего копчения, похлебка крестьянская грибная, рагу заячье под названием "зайчик-выбегайчик"…

— Не верю, — перебил Веронику Шилов.

— Чему ты, гад, не веришь? — негодующе осведомилась Галя.

— А тому, что и на свободе люди едят заячье рагу.

Еще раз перебьешь меня, — сказала Вероника, — я больше слова не произнесу.

Шилов виновато замолчал, тяжело вздохнул.

…Кулебяка мясная, расстегаи с капустой и яйцами, вожделенные огурцы, ну и, наконец, — венчал все это штоф водки, прозрачной, как слеза, заросшей инеем от внутреннего холода.

— Я съем все, — угрожающе сказала Юлия, — предупреждаю вас, пока на столе останется хоть один кусочек, я отсюда никуда не двинусь.

Довольный половой разлил водку по граненым рюмкам из толстого стекла, от чего они покрылись испариной, и ушел с глаз долой.

— И пить будете? — спросил Авдеев.

— А то! Смотреть что ли на нее проклятую?

— Ваше здоровье, — сказал Авдеев и опрокинул содержимое рюмки в рот.

— Лихо, — оценила Юлия, сделав глоток, она поморщилась, и было, поставила рюмку на стол, но Авдеев сказал, повторяя слова известного кино героя.

— Тостуемый пьет до дна.

Юлия улыбнулась и осушила рюмку. Взяла огурец, блаженно вдохнула его укропный аромат и немедленно съела.

— Странная здесь посуда, — заметила она.

— Это солдатские миски, — объяснил Авдеев, — хозяин этого заведения бывший армейский прапорщик.

— Как я люблю это в людях, — восхищенно сказала Юлия, — фанатичная преданность своему призванию. Помните в фильме "Мери Поппинс, до свидания" — бывший моряк живет в доме в виде подводной лодки.

— В армии он был заведующим столовой, — продолжал Авдеев, — уходя на пенсию, прихватил с собой весь столовый инвентарь, благо часть расформировали. Когда его в этом попрекают, он отвечает, что армия ему еще должна осталась, за загубленную молодость.

— Вот все-то вы норовите опошлить, — упрекнула Юлия.

— Я говорю правду.

— Кому нужна ваша правда, я так красиво все вообразила, а вы все испортили.

— Я больше не буду, по- детски сказал Авдеев, — простите меня.

— Ни за что.

— Чем я могу искупить свою вину?

— Кровью.

Авдеев с любопытством посмотрел на Юлию, глаза ее блестели, на щеках появился румянец.

— Я вас спрошу о чем-то, а вы ответьте правду, и тогда мы будем квиты.

— Договорились?

Раздался телефонный звонок, Юлия извлекла из сумочки телефон.

— Да, милый? Мы обедаем, уже погуляли, присоединяйся к нам, очень жаль, до вечера, пока, целую.

К столу приблизился половой и наполнил рюмки.

— Ваше здоровье, — сказал Авдеев и выпил.

Юлия сделала глоток и поставила рюмку.

— Ничего вы водку хлещете, как сапожник.

— Сын, — выдохнул Авдеев.

— Что сын?

— Мой папа был сапожник.

— То-то я и смотрю, гены значит.

— Они проклятые, ничего не могу с собой сделать, как водку увижу, не успокоюсь, пока всю не выхлестаю.

Юлия посмотрела на штоф, в котором явно было больше полулитра, затем с опаской на Авдеева, но, распознав усмешку в его устах, сама улыбнулась.

— Вы шутите!

— Каюсь, — сознался Авдеев, — но выпить люблю, скрывать не стану.

— А какая здесь кухня? — спросила Юлия.

— Не знаю, я туда ни разу не заходил, — простодушно сознался Авдеев.

— Я не в этом смысле, а в смысле национальной принадлежности.

— А, вон вы в каком смысле, кухня здесь советская, иначе говоря, Союз нерушимых республик свободных, отовсюду понемногу.