Ночь Волка

— Прошу — предложил Марат, поводя рукой, и дотрагиваясь до ее локтя.

— Только предстоящий ужин мешает мне разозлиться и пойти погонять мяч с соотечественниками, — сказала Вероника, следуя за ним. Марат не понял, шутила девушка или говорила серьезно. Стеклянные двери бесшумно раздвинулись и закрылись за ними, лишив парочку кондиционированного воздуха.

Обошли клумбу с экзотическими кустарниками. У выезда на шоссе, на стоянке такси, стояло два «Мерседеса», их водители призывно смотрели на мужчину и его спутницу.

— Поедем в город? — спросил Марат.

— Не знаю, решайте сами.

— Или здесь где-нибудь посидим?

— Давайте здесь, эти ресторанчики везде одинаковы, что здесь, что в городе.

Нажав на кнопку под светофором, перешли шоссе, вертя головами в разные стороны. В бывшей английской колонии было левостороннее движение.

— Никак не могу привыкнуть, — сказал Марат, касаясь локтя Вероники, словно поддерживая и помогая.

— Я тоже.

— Но больше всего меня расстраивают эти шикарные авто, испорченные безнадежно.

— В каком смысле испорченные, — удивилась Вероника.

— Руль же справа — пояснил Марат.

Вероника улыбнулась. От основной магистрали вверх в горы уходила второстепенная дорога, вдоль которой на некотором протяжении тянулись друг за другом небольшие рестораны, возвышаясь, друг над другом в пол-уровня. Против каждого на тротуаре были выставлены рекламные щиты в виде огромного меню, на некоторых даже в русском переводе. Облюбовав один из столиков, они расположились за ним; к ним тут же устремился улыбчивый хозяин, держа в руках книги с меню и картой вин.

Марат, заручившись согласием спутницы, заказал рыбу, коктейли из морепродуктов (так было указано в меню), рыбное мезе и красное вино.

— Я знаю, что к рыбе полагается белое, — сказал Марат, — но у меня от него изжога.

— Я думаю, что это предрассудки, — заметила Вероника.

— Совершенно с вами согласен, я как-то пошел на рыбалку с бутылкой сухого вина, белого; наловлю, думаю рыбки, зажарю на костре, и под белое вино съем ее на природе. И что же вы думаете, хоть бы раз клюнуло, но пока смотрел на поплавок начало вечереть и прилетели утки, так вот, одну из них я застрелил. Зажарил ее на костре и съел, запивая белым вином, хотя по правилам дичь надо запивать красным вином, но у меня не было красного вина, так что же не пить совсем.

— Резонно, — согласилась Вероника, — но у меня вот какой вопрос: вы утку застрелили из чего? Из удочки?

— Из пистолета, а почему вы спрашиваете, не верите?

— Дело в том, что мой отец, майор запаса, всегда утверждал, что пистолет — это личное оружие офицера, для решения его личных проблем. А еще он говорил, что из пистолета Макарова нельзя никого застрелить, из него можно только застрелиться.

— Ну почему же, если стрелять в упор, то можно, а потом я стрелял из "Вальтера".

— Мне кажется, что вы врете, — сказала Вероника.

— Ладно, вывели вы меня на чистую воду, — сокрушаясь, сказал Марат, — сознаюсь, я стрелял не из пистолета. Я стрелял из лука стрелой.

— Кажется, я поняла, вы меня обманываете, вас зовут не Марат, вас зовут Мюнхгаузен.

— Вы очень проницательная девушка, — похвалил Марат, — от вас ничего не скроешь.

Они сидели на открытой террасе у самой дороги, но это обстоятельство не беспокоило их, за поздним временем проезжающих машин было мало, Усиливающийся ветер с моря охлаждал теплый воздух, поднимающийся от земли, и теребил хрупкий огонек свечи, зажженный подавальщиком, принесшим вино, хлеб и масло.

— Жаль, что отсюда не видно море, — сказал Марат, сидевший лицом к зданию гостиницы, закрывающей побережье.

— Счастье, полным не бывает, — улыбнулась Вероника.

— Увы, — согласился Марат.

— Где вы были вчера весь день?

— Ездил на экскурсию.

— Что там было интересного?

— Ничего особенного, в основном развалины древних цивилизаций, камни, а камни — везде одинаковы, но зато я искупался в море, в том месте, где появилась из пены морской Афродита, теперь я буду всегда молодым.

— Вам рано еще об этом думать.

— Вы добрая девушка.

— Я говорю правду.

— За сегодняшний вечер, — сказал Марат, поднимая свой бокал. Чокнулись. Глухой стеклянный звук возник и тут же унесся в звездную темноту неба.

— Хорошее вино? — вопросительно сказал Марат.

— Да, терпкое, мне нравится терпкое.

— Что еще вам нравится?

— Многое, почему вы спрашиваете?

— Чтобы знать.

— Вероника покачала головой.

— Что? — спросил Марат.

— Тайны дома узнать норовят, чтобы держать его в страхе.

— Что вы, что вы, в каком страхе? Напротив, делать приятное.

— Это будет слишком просто. Догадывайтесь сами. Или вы в школе заглядывали в конец задачника?

— Заглядывал, скрывать не буду. Но, да ладно, вопрос снимается.

Появился подавальщик, неся на подносе огромное блюдо с нарубленным салатом, дольками апельсина, лимона и яблока, оливками и маслинами, на всем этом великолепии были выложены несколько сортов жаренных на гриле рыбин, и прочей морской живности, в виде кальмаров, крошечных осьминогов, королевских креветок, панированных, и зажаренных видимо в кипящем масле. Он же наполнил бокалы вином.

— Прозит, — сказал Марат, поднимая свой бокал.

— Что? — недоуменно спросила Вероника.

— Действительно, — вдруг озадачился Марат, — откуда вдруг слово выскочило. А вы не знаете этого слова?

— Нет.

— Все, вспомнил, это словечко из романов о фашисткой Германии, в которой работали наши разведчики. Вот, что значит другое поколение. Сколько вам лет? Я знаю, что дамам такие вопросы не задают, но вы в таком возрасте, когда им можно гордиться.

— Двадцать, а вам.

— Сорок. Я уже пережил многих достойных людей.

— То есть?

— Александра Македонского, Пушкина, Лермонтова и кажется даже Байрона.

— То была другая эпоха, время было плотней, все происходило значительно быстрее. Вы, как философ, должны понимать это, как никто другой.

— Я не философ, — грустно сказал Марат, — я — специалист по научному коммунизму. Когда я подавал документы в МГУ, туда конкурс был меньше. Я пошел по пути наименьшего сопротивления, а это не самый лучший путь, как показывает мой жизненный опыт. И вообще, в последнее время, я все больше склоняюсь к учению дао, знаете?