Ночь Ягуара

Они садятся за стол, и Огненноволосая женщина приносит еду, которая на вкус как глина, и горячую коричневую воду. Он совсем не голоден, но берет немного, чтобы не обидеть богов этого места. Сердитая женщина говорит о смерти человека из «Консуэлы», на которого кричал Обезьяний парень, – день назад его убили в доме величиной с гору, куда надо подниматься в маленьком домике без окон, гудение которого особым манером отдается в животе. Обезьяний парень рад, что этот человек умер, но остальные сбиты с толку. Кто убил его? – недоумевают они. Мойе говорит на своем языке, что это сделал Ягуар, и они все странно смотрят на него. Некоторое время они молчат. Потом Кукси спрашивает:

– Мойе, это ты убил этого человека?

– Может быть, я бы убил его, если бы он явился в мою страну, – отвечает Мойе, – но здесь у меня нет силы. Нет, это сделал сам Ягуар. Он гневается на людей, которые хотят погубить его страну, и если они не скажут, что остановятся, то он, наверное, убьет и всех остальных.

Мойе видит, что мертвые люди поражены, но больше они на этот раз ничего не говорят.

5

Плач вытащил Паза из сна, поднял на ноги, пока нетвердые, парализованные от долгого лежания. Он с трудом натянул халат.

– Что такое? – воскликнула проснувшаяся жена.

– Эйми. Ей приснился кошмар.

– О господи, опять! Который час?

– Четыре тридцать. Спи дальше, – сказал Паз и быстро вышел из комнаты.

Войдя в спальню дочки, он в слабом свете ночника «Чирикающая пташка» увидел, что Амелия сидит в постели и плачет, прижимая к лицу старое розовое одеяло. Она протянула к нему руки; он присел на краешек кровати и привлек ее к себе, бормоча что-то успокаивающее и поглаживая девочку по головке. За последнюю пару недель это происходило с ней уже четвертый раз.

– Что это было, малышка, тебе приснился страшный сон? Скажи папе, что ты видела. Чудовище, да?

– Зверя, папочка, – пролепетала сквозь слезы Амелия.

– Зверя? Какого зверя?

– Не знаю. Он был желтый, с большими зубами и хотел меня съесть…

И тут Паза наполнил леденящий страх. Именно в этот миг он понял, что семь мирных лет подошли к концу и в его жизнь официально возвращается то, что он называл «сверхъестественным дерьмом». Больше всего ему хотелось разрыдаться на пару с дочкой, но вместо этого он, успокаивая себя, сделал глубокий вздох и с надеждой спросил:

– Зверь был похож на собаку?

– Нет, папочка. Он был немножко похож на динозавра и немножко на киску.

– Ну, такого, конечно, испугаешься, – сказал Паз, которому действительно было страшно. – Но сейчас ничего этого нет. Он не сможет добраться до тебя, верно? Сны существуют только в твоей головке, понимаешь? Звери во сне не могут по-настоящему кусать и царапать тебя. Помнишь, мы уже говорили об этом?

– Да, папа, но я проснулась… проснулась, а зверь был здесь. То есть я была совсем проснутая, уже ни полчуточки не спатая, а зверь как был, так и был.

От волнения девочка залепетала на младенческий манер, что само по себе было нехорошим знаком.

– Знаешь, малышка, – попытался успокоить ее Паз, – когда человек резко просыпается, он некоторое время еще продолжает видеть сон, то есть часть его остается во сне, особенно если сон был страшным. Короче говоря, это был только сон – видишь ведь, нет никакого зверя. Он был не настоящим.

– Abuela говорит, что сны настоящие.

Паз тяжело вздохнул и мысленно выругался.

– Я не думаю, что abuela имела в виду именно это, беби. Скорее всего, она хотела сказать, что иногда сны предвещают нам какие-то события, которые трудно узнать другим путем.

– Да-а! Она говорит, что brujos, ведьмы, могут посылать нам плохие сны и от них можно задохнуться по-настоящему.

– Но тот сон, который тебе приснился, не был таким, – наставительно произнес Паз. – Это был всего лишь сон. Сейчас середина ночи, и я хочу, чтобы ты попробовала снова заснуть.

– Я хочу сначала почитать.

– Но, милая, сейчас же поздняя ночь… – захныкал он, но девочка уже соскочила с кровати, легко, как фея, подбежала к своему книжному шкафу и вынула большого формата том под названием «Животные повсюду», и Пазу пришлось перелистать альбом, начиная от «А», альпака и армадилла, и далее по алфавиту, с описанием внешности и повадок зверей, не пропуская ни слова, потому что эту книжку девочка помнила наизусть.

– Вот зверь, который был в моем страшном сне, – объявила она, указав маленьким пальчиком на страницу, ближе к концу.

Паз хмыкнул и поспешил перейти к безобидному мохнатому яку. На ястребе девочку сморил сон.

Он поставил книгу на полку, подоткнул вокруг дочки одеяльце, поцеловал и ушел, но не в постель.

На кухне Паз увидел закутанную в халат жену, которая ставила на горелку почерневший кофейник.

– Как она?

– Все в порядке, просто сон. А ты что, уже встаешь?

Он указал на кофейники сел у стойки.

– Ага. Мне нужно сделать кое-какие записи. Хотела поработать еще прошлой ночью, но не получилось – заснула.

– Прошлая ночь еще не закончилась.

– Нуда, верно. Кстати, о нынешнем вечере – не забудь про угощение для Боба Цвика и прочих.

– Сегодня вечером?

– Так и знала, что ты забудешь.

– Я плохой муж. Может, уболтаю тебя лечь обратно в постель? Мы бы подурачились.

Она посмотрела на него, подняв брови, губы чуть тронула улыбка, и Паз подумал, что в свои сорок, после семи лет совместной жизни, она все еще красивая женщина. И брак у них удачный. По прошествии времени она перестала переживать по поводу некоторой склонности к полноте и, хотя сделалась чуть более пышной, чем раньше, теперь несла свои формы с достоинством. Можно сказать, она относилась к типажу Мерилин Монро – блондинка, высокая грудь, широкие бедра. Идеал пятидесятых годов. Правда, это относилось к фигуре, а никак не к лицу – умному, с резкими, почти невротическими чертами. Когда они поженились, ее звали Лорна Уайз, доктор философии, теперь же она звалась Лола С. Уайз Паз, доктор медицины. Имя такое же пышное, как она сама.

– Ты искушаешь меня, но мне действительно нужно сделать эти записи, иначе меня будут трахать целый день, только уже не ты, а на работе.

– Ага, то есть за буквальным сексом последует еще и фигуральный.

Она рассмеялась.

– Что поделаешь!

– Ладно, но раз дело обстоит так и ты столь беспредельно предана своей профессии, что в постель мне тебя не затащить, могу я обратиться к тебе за консультацией?

Кофейник зашипел, жена налила себе большую чашку крепчайшего черного кофе и жестом предложила кофейник ему.

Паз покачал головой.

– Нет, я собираюсь прихватить еще пару часиков сна.

Она села напротив него, сделала пару глотков. Это он в самом начале их отношений пристрастил ее к бодрящему напитку, помогавшему ей продержаться в период, названный ею «материнско-медицинским обучением».

– Консультируйся. Доктор перед тобой.

– Ладно. Так вот, пока Эйми не начала плакать, мне снился сон, яркий, четкий, какие обычно уже не снятся. Я сижу в нашей гостиной, но вместо спинки нашей кушетки я облокачиваюсь на какую-то мягкую стену, возможно, обитую шкурой леопарда, и я жду, чего именно – не помню, просто есть ощущение ожидания. И тут вдруг чувствую, что мех шевелится. Оказывается, это никакая не обивка, а живой зверь. То есть я сижу, прислонившись к зверю, желтому, в черных пятнах, ну, как у леопарда. Все это невероятно отчетливо. Этот леопард размером с лошадь, огромный, может быть, даже больше лошади, но меня это не удивляет и не пугает, напротив, кажется естественным, и тут между нами происходит этот странный разговор. Он говорит что-то вроде: «Ты знаешь, что земля умирает», а я отвечаю: «Да, правильно, войны, загрязнение окружающей среды, глобальное потепление», всю эту фигню. Зверь вдруг говорит, что я мог бы все это прекратить, то есть спасти мир, и меня это чертовски воодушевляет, и я, конечно, спрашиваю, что для этого надо сделать. Ну, вот тут зверюга и говорит: «Тебе придется позволить мне съесть твою дочь».