Ночь Ягуара

На этом месте она извлекла из рукава яркий шелковый платок и промокнула им глаза.

– Будет тебе, mami, не своди ты меня с ума. Все не так, и ты это знаешь…

– Но, – сказала она и устремила на него свой взгляд, – но есть нечто.

Последовал ритуальный жест, отгоняющий злые силы.

– Что еще за «нечто»?

– Нечто, движущееся в орун, я не знаю, что это, но нечто очень могущественное, и оно имеет отношение к тебе, сынок, и к ней. Да, ты думаешь, что я глупа, но я знаю то, что знаю.

Сказать на это было вроде бы нечего, поэтому Паз поцеловал мать в щеку и вышел.

– Это хорошая розочка, – сказал он дочке, – но вырезать лепестки нужно тоньше, так, чтобы они загибались вниз и были больше похожи на настоящий цветок. Вот, посмотри, как это делаю я.

С этими словами он взял из кастрюли перец и хрустящую редиску, которые за восемь секунд превратил в цветы.

Амелия посмотрела на предложенный гарнир холодно.

– Мне больше нравится так, как это делаю я, – заявила она, снова продемонстрировав, что в семействе Паз яблочко от яблони недалеко падает.

Несколько часов спустя Паз снова потел над грилем, но теперь взял на себя еще и бремя изготовления собственного бананового дайкири. Чувствовал он себя славно, и настроение у него было прекрасное. Гриль стоял в его собственном патио, и на нем потрескивали и дымились несколько порций свиных ребрышек барбекю в кубинском стиле, замаринованных в соусе из лайма, тмина, орегано и шерри. Амелия поставила стол для пикника на пятерых, салат из морепродуктов и цикория-эндивия был приготовлен и теперь охлаждался в холодильнике, в компании с двумя большими винными бутылками с приятным на вкус испанским белым вином и дюжиной маленьких подносов с открытыми пирожками с фруктами. Работал магнитофон: музыка Арсенио Родригеса, которая выплывала из окон комнаты, смешивалась со сладковатым дымком от гриля. До женитьбы Паз почти не готовил дома, и его жизнь вне работы почти полностью состояла из сексуальной. Лола и раньше была более общительная, а после получения докторской степени это ее свойство усугубилось, и теперь гости бывали у них почти каждую неделю. Он не имел ничего ни против того, чтобы готовить для ее гостей, ни против самой их компании. Она не водилась с людьми, к которым можно было бы относиться свысока.

До брака фактически весь интеллектуальный багаж Паза был результатом постельных разговоров, поскольку он встречался только с яркими, одаренными женщинами. Он обеспечивал им прекрасное времяпровождение и сексуальное удовлетворение, а взамен черпал содержимое их мозгов, поскольку, обладая недюжинным умом, был напрочь лишен усидчивости, необходимой, чтобы получать знания, проводя долгие часы в аудитории, слушая, как монотонно гундит профессор, или корпеть над бесчисленными тестами.

У него была исключительно хорошая память, которая подпитывалась только через аудиоканал, но зато давала возможность во время этих вечеринок отпускать ремарки, звучавшие по меньшей мере удивительно в устах бывшего полицейского и нынешнего повара. Когда это случалось, Паз и сам был доволен, и жену, с ее интеллектуальным снобизмом, радовал. В такие моменты он читал на ее лице невысказанное: видите, он вам не какой-нибудь чурбан неотесанный.

Послышался звонок подъехавшего велосипеда, и на подъездную дорожку выкатила Лола. Амелия с радостными криками выбежала маме навстречу, чтобы похвастаться сплетенной ею гирляндой желтых цветов и долларом, заработанным в ресторане. Потом поцелуй для Паза. Лола огляделась по сторонам и восхищенно принюхалась:

– Здорово пахнет! Ты снова идеальный муж.

– Куда там идеальный! Представь себе, я до ланча прибрал кое-что из холодильника.

– О, это мне очень даже понятно, – великодушно отозвалась она. – Я знаю, каковы мужчины – у тебя ведь во рту и маковой росинки не было за сколько? За семь часов?

– Семь часов, тридцать две минуты, – сказал Паз, – но кто считал?

Она рассмеялась и ушла принять душ и переодеться. Паз выпил еще дайкири и добавил к мясу соуса.

Боб Цвик был крепким, уверенным в себе мужчиной еврейско-африканского происхождения с неистребимым нью-йоркским выговором, звучавшим во время неформальных встреч почти непрерывно. Окончив Массачусетский технологический институт в шестнадцать лет, этот малый пять лет работал в Принстоне совместно с Эдвардом Уиттеном над М-теорией. Проникнув в тайны субатомной структуры до такой степени, до какой они его интересовали, он, ко всеобщему удивлению, сменил специальность, переключился на молекулярную биологию, получил степень доктора философии в Стэнфорде, после чего, видимо, почувствовав потребность передохнуть, прибыл в Майами, чтобы позагорать, а заодно стать еще и доктором медицины. Познакомившись с Лолой, он мигом запал на нее, как, впрочем, западал почти на каждую симпатичную женщину, а будучи со смехом отвергнут, стал ее другом. Надо отметить, после первого же отказа он уже не пытался навязываться и не затаил обиды. Паз вряд ли выбрал бы его в друзья, но вполне с ним ладил, пару раз даже брал с собой на рыбалку на своей лодке. Он находил Цвика интересным типом, общение с которым может быть приятным, но при избытке чревато головной болью. Что-то вроде дайкири.

Явившись в тот вечер в шортах, сандалиях и футболке с принстонским логотипом, Цвик вошел размашистым шагом, обнял и поцеловал хозяйку, подхватил и закружил Амелию, пока та не завизжала, обменялся рукопожатием с Пазом и представил свою нынешнюю подружку, длинноногую блондинку с костистым сардоническим лицом. На ней был топик без рукавов и длинная юбка из какой-то смятой, липнувшей к ногам материи цвета лаванды. Паз почувствовал небольшое трепыханье в животе, но она и глазом не моргнула.

– Бет Моргенсен, – представилась женщина, протянув руку. – Вы, должно быть, Джимми Паз.

– Он самый, – признался Джимми, гадая, сказала ли она Цвику и, что более важно, собирается ли сказать об этом сегодня вечером.

– Что это, банановый дайкири? – спросил Цвик. – Чего я хочу, так хочу. Бет, этот парень делает самый лучший дайкири во всей галактике. Дайкири галактического уровня.

– Наслышана, – откликнулась Моргенсен, которая на самом деле знала этот дайкири вовсе не понаслышке, поскольку поглощала его в галактических дозах восемь лет назад, когда была одной из многочисленных подружек Джимми Паза.

Он подал напитки вместе с блюдом отварных креветок и маленькими горшочками разнообразных соусов, избегая ее взгляда.

Они выпивали за легким столиком, расслабленно покачивая плечами и пощелкивая пальцами в такт музыке. Несколько раз Паз вставал из-за стола, чтобы снова наполнить блендер, и Амалия, которой нравилось выжимать лаймы и мелко крошить в чашу бананы, всякий раз ему помогала. В последний такой заход он наткнулся на Бет Моргенсен, которая возвращалась из ванной комнаты. Паз отослал Амелию с полным блендером к гостям, и Моргенсен проводила весело семенившую девочку взглядом.

– Итак, – сказала она, окидывая его нахальным взглядом, – что я вижу? Джимми Паз приручен и одомашнен, при жене и дочке. Кто бы мог подумать? Похоже, я упустила свой шанс.

– Вот уж не знал, что у тебя были на мой счет такие соображения. Насколько я помню, твоей целью был толстый профессор.

– Значит, я была глупа. Сколько времени ты женат?

– Семь лет, около того.

– О, опасный период.

– Не знаю. Пока меня все устраивает.

– Значит, она калейдоскоп восторга.

Бет придвинулась ближе, положила руки ему на плечи, слегка покачивая под музыку бедрами.

– Трудно поверить, – сказала она, – чтобы ты еще и хранил ей верность. Совсем не похоже на того Джимми Паза, которого я знала раньше.

– Люди меняются, взять хоть тебя. Помнится, ты готова была выскочить из трусиков за пару понюшек кокаина.

– Верно. Хочешь, чтобы я выпрыгнула из них сейчас? Ты ведь знаешь, что под ними.

Паз одарил ее фальшивой улыбкой, сопровождаемой искусственным смехом, и отстранился.