Ночная катастрофа
Шрифт:
Я склонялся к мысли, что Кейт сообщила-таки кое-кому о своих догадках в связи со сделанной на пляже видеозаписью и люди, которым она об этом сказала, разделяли ее уверенность в том, что разгадка тайны рейса 800 заключена именно в этой видеопленке.
И здесь на сцене должен был появиться не кто иной, как Джон Кори — скептик, циник, реалист и даже отчасти шут, норовивший обратить все в фарс. Тут, правда, необходимо заметить, что я живу на свете на четырнадцать лет дольше Кейт Мэйфилд и многое повидал, возможно, даже слишком многое. Я пережил множество разочарований — и как коп, и как человек. Я видел разгуливавших на свободе убийц и знаю,
Но я видел на службе и кое-что хорошее: иногда судебная машина срабатывала, как хорошо отрегулированный и смазанный механизм, и тогда истина и справедливость торжествовали. Увы, такие случаи были до обидного редки.
Когда нам принесли кофе, Кейт спросила:
— Это правда, что в полиции существует негласное правило не выдавать своих?
— Никогда о таком не слышал.
— А может один коп полностью довериться другому?
— Так оно и происходит в девяноста девяти процентах случаев. Впрочем, когда речь заходит о женщинах-полицейских, этот показатель снижается до пятидесяти процентов. Но к женскому персоналу ФБР это, ясное дело, не относится.
Кейт улыбнулась, наклонилась ко мне и сказала:
— В объединенной группе, расследовавшей обстоятельства катастрофы, было не меньше сотни копов, которые работали на Лонг-Айленде. Столько же занимались этим делом, оставаясь в городе. Среди них наверняка найдутся люди, которым известно кое-что ценное.
— Я тебя понял.
Она взяла меня за руку и произнесла:
— Если станет уж слишком горячо, бросай это дело. Ну а если попадешь в беду, обещаю, что возьму вину на себя.
Я не знал, как быть: то ли пропустить ее слова мимо ушей, то ли напомнить ей, что если бы не это дело, к которому она меня всячески подталкивала, то ни о какой беде — даже предполагаемой — мы бы сейчас не говорили. Сказал я, однако, другое:
— Послушай, помимо желания узнать правду, добиться справедливости и тому подобного, что еще заставляет тебя продолжать копаться в этом деле?
— Какая же еще тебе нужна мотивация? — удивилась Кейт. — Конечно, мной движет исключительно стремление к правде и справедливости. Ну а если это был террористический акт, совершенный гражданами другого государства, то еще и патриотические чувства. Разве этого мало?
Правильным ответом в данном случае было бы «мало». Именно это Джон Кори и сказал бы лет двадцать назад. Но сейчас я пробормотал нечто маловразумительное вроде: «Да, похоже, что так…»
Кейт мое бормотание не понравилось, и она сказала:
— Ты должен верить в то, что делаешь, и знать, зачем это делаешь.
— Хорошо, я скажу тебе, зачем это делаю. Я занимаюсь расследованиями, потому что мне это нравится. Работа детектива тренирует ум, будит воображение и позволяет испытать чувство интеллектуального превосходства над теми болванами, которые нами командуют. Это к вопросу о моей приверженности правде и справедливости. Иными словами, иногда я делаю добрые дела, но мотивация у меня другая. При этом, конечно, правда и справедливость полностью не игнорируются, но остаются как бы на заднем плане. Так что если ты собираешься заниматься этим исключительно из любви к истине, то, как говорится, флаг тебе в руки. Только
не думай, что я способен разделить твой идеализм.Кейт молчала не меньше минуты, потом сказала:
— Я принимаю твою помощь даже на таких условиях. Что же касается твоего цинизма, то над его искоренением мы сможем поработать в другое время.
— О'кей. Так и порешим: я буду делать дело, а ты — сидеть тихо и не высовываться. И если меня из-за этого даже выгонят с работы, я буду продолжать заниматься этим делом — как частное лицо. Если подумать, так будет даже удобнее — для нас обоих.
Кейт спросила:
— Ты идешь на это ради меня? Хотя бы отчасти?
— Отчасти ради тебя, отчасти ради себя…
— Может, уделишь десять процентов правде, справедливости и своей стране?
— Пять.
— Хорошо, согласна и на это.
Не люблю, когда люди, особенно женщины, покушаются на мой тяжело выстраданный цинизм. Я-то знаю, что движет мной в критических ситуациях. Между тем двигаться мне, судя по всему, в ближайшее время предстояло немало.
Глава 18
Я проводил Кейт до подъезда дома номер 26 на Федерал-Плаза и сообщил:
— Мне надо сделать несколько звонков из телефона-автомата. Так что увидимся позже.
Она посмотрела на меня и сказала:
— У тебя сейчас такой отстраненный вид… Ты всегда так выглядишь, когда затеваешь что-то серьезное.
— Просто я немного осовел от съеденной за обедом большой порции пасты. Прошу тебя, дорогая, не пытайся больше читать у меня по лицу. Это меня нервирует.
Кейт улыбнулась, чмокнула меня в щеку и вошла в здание.
Я направился к ближайшей телефонной будке на Бродвее и, выловив из кармана брюк несколько монеток, снял трубку. Я еще помню времена, когда у телефонов-автоматов выстраивались очереди, но теперь, когда мобильники есть у всех — даже у бомжей и бродяг, — телефонные будки пусты, как исповедальни в соборе Святого Патрика.
Опустив в прорезь двадцатипятицентовую монету, я набрал номер своего бывшего напарника Дома Фанелли, работавшего в южной части Манхэттена.
— Алло? — послышался в трубке его голос.
— Дом?
— Ага, пропащий, объявился! Давненько ничего о тебе не слышал. Ты где? По-моему, нам необходимо срочно хлебнуть пива.
— Ты сейчас в офисе?
— И что с того? У нас все будут рады с тобой повидаться. Особенно по тебе скучает лейтенант Вулфи. У него скопилось столько бумажной работы…
— Мне нужна дружеская услуга.
— Считай, то, что тебе нужно, уже у тебя в кармане. Немедленно приезжай.
— Не могу. Я должен…
— Ты свободен сегодня вечером? Я нашел в Челси великолепное местечко. Называется «Тоник». Туда такие телки захаживают…
— Я женился, Дом.
— Без дураков? И когда же?
— Ты же был на свадьбе, Дом.
— Ах да! Что-то такое припоминаю… Ну и как там Кейт?
— У Кейт все хорошо. Шлет тебе привет.
— Она меня терпеть не может.
— Напротив, она от тебя без ума.
— Скажешь тоже…
Трудно поверить, что этот недалекий и глуповатый на первый взгляд парень настоящий ас сыскного дела. Но это действительно так. Сказать по правде, я многому у него научился. Например, как разыгрывать из себя идиота.
— Как Мэри?
— Понятия не имею. Может, ты о ней что-нибудь слышал? — Тут Дом захохотал. Он всегда первый начинал смеяться над собственными шутками — так уж у него было заведено.