Ночная стража

— Не по дням, а по часам. Так точно, сэр.

— Не смею… больше задерживать, сержант Киль.

Ваймс отдал честь. Загорло кивнул, развернулся почти без участия ног, словно на шарнирах, и зашагал в контору. Или, точнее, задрыгал, поправился Ваймс. Человечек двигался так же, как говорил: с неестественно переменной быстротой. Он был весь словно на пружинах — когда он шевелил рукой, первые несколько дюймов были стремительными, едва уловимыми глазом, но по мере того, как рука приближалась к намеченной цели, она двигалась все медленнее. Его речь состояла из скороговорок и пауз. Ему был абсолютно чужд какой-либо ритм.

Не обращая внимания на разъяренного капрала, Ваймс забрался на козлы.

— Разворачивайся, младший констебль, — приказал он. — Спокойной ночи, Генри.

Сэм дождался, пока колеса фургона не загрохочут по булыжникам, после чего обернулся к Ваймсу. Глаза у него были большими, как блюдца.

— Вы были готовы обнажить клинок, сэр? — спросил он. — Против него?

— Следи за дорогой, младший констебль.

— Но это же был сам капитан Загорло! А когда вы попросили у охранника доказать, что он действительно Генри-Хомяк, я едва не обо… поперхнулся! Сержант, вы ведь знали, что они не станут расписываться! Потому что иначе появится документ, согласно которому они получили людей. И когда кто-нибудь захочет выяснить…

— Просто держи вожжи, младший констебль, — перебил его Ваймс.

Впрочем, юноша был прав. «Непоминаемые» одновременно и любили, и ненавидели бумаги. Они плодили их во множестве. Всё записывали. Однако терпеть не могли значиться в документах, составленных другими. Это их нервировало.

— Не могу поверить, что такое сошло нам с рук, сержант!

«Может, и не сошло, — подумал Ваймс. — Впрочем, у Загорло своих проблем хватает. Вряд ли ему есть дело до очередного тупого сержанта».

Он повернулся и постучал по решетке.

— Прошу прощения за доставленные неудобства, дамы и господа, но, судя по всему, «непоминаемые» не желают сегодня работать. Придется нам самим допросить вас. Мы в этом деле не слишком большие мастера, поэтому остается только надеяться, что я как-нибудь уж управлюсь. Слушайте меня внимательно. Среди вас есть серьезные заговорщики, задумавшие свергнуть правительство?

Сидевшие в фургоне люди ошеломленно промолчали.

— Ну давайте, давайте, — подбодрил их Ваймс. — Я не собираюсь тратить на вас всю ночь. Кто-нибудь из вас замышлял свергнуть лорда Ветруна?

— Да вроде… нет? — раздался голос Рози Лады.

— А может, кто-нибудь замышлял его пришить?

— Я все слышу! — взвизгнул другой пронзительный женский голосок.

— Что, никто? Какая досада, — сказал Ваймс. — Меня это вполне устраивает. А тебя, младший констебль?

— Э… Конечно, сержант.

— Ну, раз такое дело, мы высадим вас по пути домой, и мой обаятельный помощник Ваймс взыщет с каждого из вас, скажем, по полдоллара за проезд, причем каждому выпишет квитанцию. Спасибо за то, что были с нами, надеюсь, вы вспомните про тюремный фургон, когда решите в очередной раз нарушить комендантский час.

Ваймс услышал за спиной удивленное перешептывание. То, что он собирался сделать, в эти дни считалось совершенно невозможным.

— Сержант, — позвал младший констебль Ваймс.

— Да?

— У вас действительно глаза серийного убийцы?

— Да, только я их забыл в кармане другого костюма.

— Ха. — Сэм помолчал, а когда заговорил, стало ясно, что у него в голове возникли новые мысли. — Э… сержант?

— Да, юноша?

— А что такой двухпенсовая перепышка?

— Это такой особенный пончик с джемом, юноша. Разве твоя мама никогда не делала такие?

— Делала… Сержант?

— Да, юноша?

— Думаю, это означает еще и кое-что другое, — сказал Сэм и хихикнул. — Что-то более неприличное…

— Век живи — век учись, младший констебль.

Через десять минут они остановили фургон во дворе, и к этому времени Ваймс уже знал, что по городу стремительно распространяется новый слух. Молодой Сэм успел шепотом сообщить обо всем другим офицерам, когда высаживал нарушителей комендантского часа, а по части сплетен стражникам нет равных. Им не нравились «непоминаемые». Подобно всем мелким жуликам, стражники гордились тем, что у их падения хотя бы были пределы. Должен же быть кто-то ниже тебя, пусть даже копошащиеся в придонном иле черви.

* * *

Рози Лада заперла дверь в свою комнатку, прислонилась к стене и пристально посмотрела на Сандру.

— Кто он такой? — спросила Сандра, бросив корзинку на стол. Внутри что-то звякнуло. — Он на нашей стороне?

— Ты сама все слышала! — рявкнула Рози. — Никаких взяток! А потом он притаскивает нас к подонкам Загорло, после чего не сдает нас! Ух, так бы и убила его! Вытащила из канавы, уговорила Лишая заштопать, а теперь он затеял играть со мной во всякие дурацкие игры!

— Кстати, а что такое двухпенсовая перепышка? — вдруг вспомнила Сандра.

Рози помолчала. Ей нравилось общество Сандры; кроме того, та платила за комнату, а деньги лишними не бывают. Но иногда Рози задумывалась о том, не пора ли а) серьезно поговорить с девушкой или б) потихоньку-полегоньку наладить ее. Честно говоря, она склонялась ко второму варианту, потому что Сандра последнее время зарабатывала больше, чем она сама. Это начинало действовать на нервы.

— Пончик с джемом, — ответила Рози. — А теперь ступай и спрячь…

Кто-то постучался в дверь за ее спиной. Она жестом приказала Сандре спрятаться за шторой из бус, помедлила, собираясь с мыслями, и приоткрыла дверь.

В коридоре стоял очень маленький старичок.

Все в нем безнадежно клонилось вниз. Седые усы он словно одолжил у моржа или гончей, которой сообщили очень плохие новости. Плечи были безвольно опущены. Даже некоторые части лица, казалось, проигрывали битву с силой притяжения.

Старик нервно мял в руках кепку.

— Да? — сказала Рози.

— Э… На вывеске написано «белошвейка», — пробормотал старик. — Понимаешь, с тех пор, как умерла жена, то одно, то другое, а я так и не научился делать это сам…

Он наградил Рози взглядом, полным беспомощного смущения.

Она опустила глаза на мешок у ног, после чего наклонилась и подняла его. Мешок был набит очень чистыми, но очень старыми носками. На каждом зияли дыры — на носке и пятке.

— Сандра, — окликнула она. — Твой клиент…

* * *

Было так рано-рано утром, что «поздно-поздно ночью» еще даже не вполне закончилось. Белый туман окутывал улицы и оседал перламутровыми капельками на рубашке Ваймса, который как раз собирался нарушить закон.