Ночная жизнь моей свекрови

Последние слова Вайнштейна заглушил писк.

– Прекрати издавать мерзкие звуки, – потребовала я.

– Это аппарат, – сказал Олег, – я в палате, мне кровь чистят, типа аквариум для черепашки.

– Аквариум для черепашки? – не поняла я. – Ты купил для развлечения красноухих в панцире?

– Нет, – пояснил Вайнштейн, – я сам как черепаха. Видела, как в аквариуме воду меняют? Сначала отчерпывают немного, затем остальную сливают, набирают свежей и к ней добавляют старую, чтобы у черепахи сохранились ее микроорганизмы. С людьми так же поступают. Сначала шприцем берут немного крови, затем остальную по аппаратам прогоняют и чистую с прежней соединяют. Есть и другая метода. Ты некоторое время ходишь в клинику и сдаешь кровь, ну не знаю, сколько там можно без ущерба для здоровья за раз отсосать, может, пол-литра? Или меньше? В общем, кровушки надо вот так, постепенно, пару литров накопить, она потом хранится у доктора. Когда понадобится, тебе твою кровь и перельют. Ну, если там набухался или передоз! А у врача есть запас плазмы без отравы. Но мне это не нравится! Поэтому я на аппарате лежу, а он, зараза, пищит.

Глава 25

– Разве кровь не портится? – спросила я. – Она же быстро свернется даже на холоде.

– Консерванты в нее добавляют, – пояснил Олег, – но, повторяю, мне таскаться в больницу каждый день и сдавать по чуть-чуть в лом. Эй, ты слышишь?

– Слышу, – эхом отозвалась я. В голове неожиданно оформилась дикая идея. – Слышу!

– Не хотел тебя обидеть, – закряхтел Олег, – обожрался дерьма и с катушек съехал.

– Все в порядке, – сказала я, – забыто и похоронено.

– Давай… – продолжил Олег, но я уже нажала на кнопку отбоя, тут же соединилась с Ковальским и без всякого вступления спросила:

– Эксперт, та супер-пупер Оксана, которая исследовала окровавленное платье Гали Вербовой, не проверяла кровь на ее платье на содержание консервантов?

– Отличная идея, – обрадовался Вадим, – преступник очень предусмотрителен. Он избивает девочку, а потом, чтобы сохранить улики, обрабатывает одежду специальным веществом. Да, Лампа, ты и впрямь обладаешь острозаточенным мозгом! Браво! Бис!

– Нет, я думала о другом, – остановила я фонтан ехидства, бивший из эксперта. – Маньяк хотел, чтобы родственники перестали искать детей. Он полагает, что человек обнаружит окровавленную одежду девочки и сделает вывод: бедняжка мертва. Но зачем такие усилия?

– Раскаяние, – ответил Ковальский, – тебе это покажется странным, но многие серийные убийцы после преступления начинают переживать. Наш педофил из таковых, вот и пытается успокоить свою совесть, облегчает страдания родителей.

– Отправляя им свидетельство смерти малышки? – перебила я Ковальского. – Отличное успокаивающее средство.

– Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, – выдал Вадим. – Лично я бы предпочел услышать правду, чем мучиться от неизвестности.

Я продолжила разговор:

– У меня есть другая версия.

– Круто! – буркнул эксперт. – Ты настоящий генератор идей!

Если вы сталкиваетесь на службе с человеком, который вас по непонятной причине терпеть не может, не стоит поддаваться на его провокации. Реагируйте на подначки и даже издевательства спокойно. Лучше всего сделать вид, что вообще не слышишь мерзких слов. Любите своих врагов, поздравляйте их с праздниками, хвалите их за глаза, говорите комплименты в лицо, и они станут абсолютно несчастными. Продемонстрируете агрессию – доставите недругу массу удовольствия.

Я перевела дух:

– Да. Есть иная версия. Педофил не мучается совестью, ему надо, чтобы детей не искали. Почему? Потому что они долгое время остаются живы, их держат в укромном месте, а убивают спустя годы после похищения. Преступник боится, что детективы обнаружат малышек, и путает следы. Вот вам, сыщики, обильно окровавленная одежда, и успокойтесь.

– Ну… – протянул Ковальский.

– Вспомним платье Вербовой, – продолжала я. – Эксперт установила, что первая порция крови пролилась в один день, вторая на следующий, а на третьи сутки еще добавка. Правда нелепо?

– Он ее бил, – уже менее уверенно возразил Ковальский, – или ранил.

– По одному разу в день? Странно даже для маньяка, – не согласилась я. – А что, если все было иначе? Преступник снял с Гали платье, взял у нее из вены немного крови и вылил на одежду. Много у ребенка откачать нельзя. Но вещь должна выглядеть сильно испачканной! Как этого добиться, не нанеся ущерба здоровью девочки? Да просто! Завтра опять наполнить шприц кровью и через день снова. За три приема можно набрать больше литра. Но пока доживешь до последней, так сказать, сдачи, первое и второе пятна засохнут. И это будет выглядеть странно. Надо сделать так, чтобы кровавые следы остались свежими. Ясно?

– Консервант способствует его сохранению, ладно, я попробую проверить, – неожиданно согласился Вадим.

– И последнее, – остановила я Ковальского, – каждый маньяк непременно имеет свой почерк и собственную подпись. Почерк – это то, как он действует. А подпись – то, что отличает этого преступника от других подобных уродов.

– Спасибо за лекцию, но я тоже учился в институте, – огрызнулся Ковальский, – и не в консерватории по классу арфы, как некоторые, а слушал лекции в медвузе, посещал семинары по серийным убийствам.

– В нашем случае, – гнула я свое, – почерк – это похищение людей десятого-одиннадцатого июля, а подпись – тела без головы и рук, брошенные в таких местах, где их моментально обнаруживают. Почему тело Волынкиной было одето в платье Лоры Фейн? Ответ. Убийца не хотел, чтобы художницу искали, он где-то держал ее три года. А потом поменял на Ларису Ерофееву и использовал уже испытанный метод, нарядил труп Лоры в одежду Ларисы. Теперь обратимся к детям. Девочки пропадают пятнадцатого июля. Спустя пару дней родителям подбрасывают их окровавленную одежду. Теперь объединяем дела. Месяц – июль. Маньяк не сразу убивает жертв, он их где-то прячет, старается внушить родственникам, что и женщины, и дети погибли. Просекаешь? Преступник один!

– Ну ты даешь! – воскликнул Вадим. – Да, месяц – июль, но числа-то разные!

– Десятого-одиннадцатого он забирает женщину, а пятнадцатого – ребенка, – уперлась я.

Ковальский заспорил:

– Тела теток в морге, а детские трупы не найдены. И потом, педофила не интересуют взрослые бабы. Это как гей! Голубой не станет приставать к женщине.

– Существуют бисексуалы, – не сдалась я, – они спят и с мужчинами, и с женщинами, имеют нормальные семьи.

– Педофил нападает исключительно на детей. Наличие консерванта я проверю, – остановил меня Ковальский. – Остальное чушь.

– Все равно я уверена, что похититель один, – бубнила я, – интуиция. Поверь! Какова вероятность появления двух маньяков в одно и то же время, а?

– Найди хоть одного педофила, который проявляет сексуальный интерес к женщинам, – продолжал отстаивать свою версию Ковальский. – И вспомни: наши взрослые жертвы – брюнетки, а девочки блондинки. Полная нестыковка.

Мне последнее заявление эксперта отчего-то показалось очень важным, но Вадим не дал возможности поразмышлять над услышанным.