Ночной портье

Освещенная светом, падавшим из передней, на большой кровати лежала Диди Вейлс. Она спала. Совершенно голая. Ее платье было тщательно сложено на стуле, лыжные ботинки стояли под ним. Каковы бы ни были недостатки у ее матери, она все же приучила дочь к аккуратности.

— Сейчас же выпустите меня отсюда, — шепотом сказала Юнис, словно боялась разбудить спавшую девушку.

— Юнис… — в отчаянии произнес я.

— Желаю успеха! Забавляйтесь. — И, оттолкнув меня, она вышла вон.

Я уставился на Диди. Разметавшиеся белокурые волосы ниспадали на ее лицо, ровное дыхание чуть шевелило их. Кожа у нее была розоватая, как у ребенка, лишь лицо и шея бронзовые от загара. Недостаточно сформированные округлые груди как-то дисгармонировали с крепкими сильными ногами спортсменки, ногти которых были покрыты лаком. Если прикрыть наготу и убрать этот лак, Диди вполне могла бы рекламировать пищу для здоровых детей. Животик у нее тоже был совсем детский, а внизу, на лобке, трогательно пробивался пушок. Она спала, крепко прижав руки к бокам, что придавало ей забавный вид, будто она заснула по команде «смирно». Если бы перед моими глазами была лишь картина, а не живая шестнадцатилетняя девочка, то она была бы воплощением обнаженной невинности.

Однако Диди, чьи родители были моими друзьями, прокралась в мою комнату и залезла в мою постель вовсе не для того, чтобы продемонстрировать свою непорочность. Первое побуждение трусливо толкало меня тихонько уйти и оставить ее одну на ночь. Вместо этого я подошел к кровати и набросил на девочку свое пальто. В ту же минуту она проснулась, медленно открыла глаза и, отбросив упавшие на лицо волосы, воззрилась на меня. Потом призывно улыбнулась, сразу став старше своих лет.

— Черт подери, что привело вас сюда, Диди? В какой школе вы учились?

— В той, где девочки по ночам лазают в окна. Решила приятно удивить вас, — преспокойно объяснила она.

— Что ж, это вам вполне удалось.

— Вы недовольны?

— Разумеется.

— Когда поймете, для чего я пришла…

— Диди, прошу вас, перестаньте.

— Вы что, боитесь, что я нетронутая? У меня уже было дело с мужчиной постарше вас. С одним пожилым распутным греком.

— Не хочу слушать ваши сказки. Поднимайтесь, одевайтесь и уходите отсюда.

— Я-то вижу, что вы вовсе не против, — спокойно заявила она. — Только делаете вид. И то лишь потому, что знали меня в тринадцать лет. А я уже выросла.

— Недостаточно еще выросла.

— Терпеть не могу, когда меня считают ребенком, — обиделась она. Привычным жестом откинув опять назад волосы, она и не пошевелилась, чтобы встать с постели. — Какой же возраст вас привлекает? Двадцать? Восемнадцать?

— Меня не возраст привлекает, — повысив голос, сердито сказал я и сел подальше, у стены, дабы сохранить свое достоинство и выказать твердость. — Просто не в моих привычках ложиться в постель с девушкой какого бы то ни было возраста, поговорив с ней десять минут.

— Вот уж не думала, что вы таких строгих правил, — сказала Диди, презрительно подчеркнув слово «строгих». — С такими двумя женщинами и шикарной машиной.

— Ладно, давайте на этом закончим. Будете одеваться?

— Неужели я совершенно не волную вас? Говорят, тело у меня восхитительное.

— Вы очень хороши. Восхитительны, если вам так нравится. Но это еще ничего не значит.

— Половина мальчиков в городе пытались затащить меня в постель. И многие мужчины, если хотите знать.

— Не сомневаюсь, Диди. Но и это тоже не имеет значения.

— Вы говорили со мной больше десяти минут, так что это не предлог. Если забыли, то я хорошо помню, как мы вместе мчались на том опасном спуске в Вермонте.

— Наш разговор становится прямо-таки смешным, — сказал я как только мог веско и твердо. — И мне стыдно за вас и за себя.

— Ничего нет смешного в любви.

— Любви?! — возмутился я.

— Да, уже три года, как я люблю вас, — дрожащим голосом произнесла она, в глазах у нее заблестели слезы. — И вот теперь, когда я снова встретила вас… Но вы, видно, уже и стары, и истрепанны, чтобы верить в любовь.

— Ничего подобного, — сказал я. — У меня свои правила поведения. И потому я не связываюсь с глупыми девчонками, которые вешаются мне на шею.

— Вы оскорбляете мои чувства, — заплакала она. — Вот уж не ожидала, что вы так отнесетесь ко мне.

— Меня выводят из себя ваши дурачества.

— Будет хуже, если я начну кричать во весь голос. Сбегутся люди, и я скажу, что вы пытались меня изнасиловать.

— Не будь подлой, девочка, — сказал я, с угрожающим видом встав со своего места. — К вашему сведению, я вошел сюда не один. И мы оба застали вас голой на постели. Так что вам придется с позором уехать из города.

— Я все равно уеду отсюда. А позор вам, что вы так обращаетесь со мной.

Я попробовал переменить тактику.

— Диди, детка… — начал я.

— Не называйте меня деткой. Я не ребенок.

— Хорошо, не буду, — ласково улыбнулся я. — Хотите, чтобы я остался вашим другом?

— Хочу, чтоб вы полюбили меня. Другие добиваются, а почему я не могу? — слезливо запричитала она.

Я дал ей носовой платок, чтобы она вытерла слезы и заодно высморкалась. И удержался от нравоучения, что в мои годы она поймет: не все совершается по капризу.

— Вы же сегодня утром на горе поцеловали меня, — воскликнула она. — Почему?

— Поцелуи бывают разные, — наставительно сказал я. — Извините, если вы не поняли.

Внезапно она сбросила с себя пальто, села на кровати и протянула ко мне руки.

— Ну, поцелуйте еще раз.

Невольно отступив назад, я сказал как можно строже:

— Я ухожу, но если к моему возвращению вы еще будете здесь, я позвоню в вашу школу, чтобы пришли и забрали вас.

— Трус! — крикнула она. — Трус, жалкий трус! — с издевкой повторила она.

Когда я вышел, захлопнув за собой дверь, она все еще продолжала что-то выкрикивать.

Я спустился в бар, чтобы немного выпить и прийти в себя. К счастью, кругом не было ни одного знакомого лица, и я сидел в тускло освещенном баре, уставившись на свой стакан. Размышлял о том, что в последнее время поддавался без разбору тому, во что жизнь случайно вовлекала меня: футляр с деньгами в «Святом Августине», ночи с Эвелин в Вашингтоне и с Лили во Флоренции, необычные предложения человека, неожиданно ставшего моим компаньоном, после того как я стукнул его лампой по голове; манипуляции со скаковой лошадью, финансирование грязного французского фильма, спекуляция на золоте и соевых бобах, согласие на приезд Юнис, покупка земли в Швейцарии, наконец, половинное участие в картежной игре с богатым и мстительным американцем.

Однако должны же быть границы дозволенного! И Диди Вейлс была той границей, которую я не мог переступить, воспользовавшись слабостью капризной несчастной девочки. А как поступил бы в подобном случае Фабиан? Наверное, хихикнул благодушно: «Какой очаровательный визит!» — и залез в постель. Не сомневаюсь в этом.

Мне стало совсем плохо, когда я вспомнил о Юнис, с которой увижусь утром за завтраком. Юнис. Господи, вдруг, попивая кофе или апельсиновый сок, она начнет рассказывать Лили и Фабиану: «Поразительный случай — вчера вечером мы с милым другом заглянули к нему в номер…» Допив виски, я поднялся, чтобы уйти, но неожиданно в бар вошла Лили в сопровождении трех мужчин огромного роста, каждый не меньше двух метров. Я заметил, что с одним из них она танцевала на вечере. Увидев меня, Лили остановилась.