Ночной волк
Шрифт:
— А твоя докторская — не наука?
— Наука. Только кому эта наука нужна? Да, раскопал все, что было в библиотеках, сто штук ссылок. Но повод-то какой? Хреновый поэт, три вшивеньких сборника, главная заслуга перед человечеством, что написал письмо Лорке и получил ответ. В Испании давно забыт, а мы этим гордились — мол, дома не помнят, а у нас изучают. Вот на это тратилась моя единственная жизнь.
Она спросила:
— А на машине халтурить — лучше?
— Уж точно не хуже. Вожу людей, а они мне деньги платят.
— Много платят?
— Раза в три больше, чем в институте. Но главное даже
Светка задумалась надолго. Потом проговорила со вздохом:
— А тебе не кажется, что ты просто себя успокаиваешь? Ты сдался и успокаиваешь себя.
Теперь, когда Чехлов выговорился, злость пропала, и он искренне огорчился:
— Все же не поняла. К сожалению, ничего не поняла. Ты выйди на улицу и посмотри вокруг: это же другая страна. Мы живем в совершенно другой стране! Можно спорить, лучше она или хуже, но она — другая. Законы в ней другие, люди другие, жизнь другая.
— И тебе эта жизнь нравится?
— Не знаю, пока не решил. Но что точно — она мне интересна. И ее существование — факт, непреложный факт. Кто-то в нее вписался, кто-то пытается по-прежнему жить в совке. Я жить в совке не хочу. Ни при каких условиях.
— Хочешь вписаться? — спросила Светка.
— Да. Хочу вписаться.
Помолчали.
— Ну что ж, — сказала она, — каждый делает свой выбор. Я свой сделала. Опустить себя я не позволю.
Лицо у нее было постное, и Чехлов опять почувствовал раздражение. Он помахал заглавной страничкой ксерокопии:
— Твой выбор — экстремальный секс?
Тут она все же сорвалась:
— Да — для денег. Только для денег! Это не моя вина: я вынуждена выживать. Но я не сдалась. И вписываться в этот бардак не собираюсь. Ты говоришь, теперь жизнь такая? Пусть — но это не моя жизнь! И я все-таки перевожу настоящую литературу. Перевожу для себя — но когда-нибудь она выйдет именно в моем переводе.
— Дай тебе бог, — пожелал Чехлов.
На том дискуссия и кончилась. Они даже чаю попили с тортом, правда, от вина оба отказались: Светка сказала, что не хочется, Чехлов — что за рулем.
Она спросила:
— Анька знает?
Чехлов пожал плечами.
— На всякий случай имей в виду: если и узнает, то не от меня.
На прощанье в знак согласия и примирения он даже поцеловал ее в щеку. Но уже в дверях она вдруг сказала:
— А знаешь, Чехлов, в чем разница между нами?
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Разница в том, что я выживаю, чтобы жить. А ты живешь, чтобы выжить.
В принципе Чехлову было все равно, за кем останется последнее слово, пусть бы и за Светкой. Но он все же попытался напоследок объяснить ей нечто, для себя очень важное. Он сказал:
— Ты даже не представляешь, какое это увлекательное занятие: выживать.
Светка пожала плечами.
Не поняла. Жалко — хорошая баба…
В положенный день он подъехал к толстячку. Тот встретил еще приветливей, подбежал к дверям, протянул обе руки — честь-то какая! Задал все дежурные вопросы (дела, здоровье), получил все дежурные ответы и передал из рук в руки два аккуратненьких конвертика.
На сей раз Чепурной пожелал увидеться — разумеется, в ресторане. Что ж, в приятном месте и встретиться приятно.
В последний момент Чехлов вспомнил про листовку «народных революционеров», для хохмы взял с собой: надо же знать олигарху, что ему грозит.После первой рюмашки Чепурной спросил, как жизнь. Чехлов ответил, что интересно. Валерка усмехнулся:
— Не слишком интересно-то?
— Пока в самый раз, а там видно будет.
Чепурной вздохнул с некоторой даже завистью:
— Сколько же я тогда народу повидал, а? Если по сути, это был для меня настоящий университет. Все эти «Коммерсанты» и «Финансовые ведомости» — просто выжимки, а жизнь, как она есть… Будь моя воля, всех своих замов каждый год месяца на два сажал бы за баранку, да и сам садился.
— За чем дело стало? — подыграл Чехлов. Ему было не совсем ловко, хотелось выглядеть равным собеседником, да плохо получалось.
Они выпили за вольную жизнь левака, самое мужское из занятий. Хрен с ним, подумал Чехлов, на метро доеду, а завтра с утра заберу тачку.
— Я даже в отпуск больше чем на неделю вырваться не могу, — пожаловался Чепурной, — у нас ведь не Швеция. Это там фирмы по двести лет существуют, все идет накатом, хозяин вообще может на Багамах жить. А у нас тут все на паутинках — ниточку выпустил из рук, и все валится. Пока что бизнес по-русски весь экстремален. Держишь дело в руках — и все с тобой считаются, и все боятся. А попробуй уйти — тут же догонят…
Момент был подходящий, и Чехлов с ухмылкой сказал, будто только что вспомнил:
— Кстати, мне тут листовку дали — вербуют в борцы за народное счастье. Глянь для интереса.
Чепурной повертел бумажку в руках, прочел внимательно.
— Крутые ребята, — сказал он, — с грамматешкой проблемы, а так — крутые. Понять их можно — работать лень, а кушать хочется. Будь я благотворитель, обязательно что-нибудь им подкинул бы. Но я же не благотворитель.
— Как думаешь, это серьезно? — спросил Чехлов.
— Видимо, кто-то их придерживает на всякий случай.
— На какой?
— Сейчас всяких случаев много. Рынок, например, погромить, пару киосков спалить у конкурента.
— Мне тот малый сказал, их тысяча, а резерв — тысяч сто. Реально или врет?
— Насчет тысячи, конечно, врет, но рыл триста, может, и наберется.
— Они грозят, что все олигархи у них переписаны. Ты не олигарх?
— Куда мне, — отмахнулся Чепурной, — олигархи нефть качают. Но для них, конечно, олигарх. Для них и лотошник на рынке олигарх, особенно если рожа кавказская.
— Что-нибудь серьезное они могут устроить?
— Революцию, что ли? — Валерка снова повертел в руках листовку. — Адреса нет, но это не имеет значения… Ладно, давай по махонькой за народное счастье.
Они выпили по махонькой. Водка была идеальная, с тонким привкусом лимона.
— Видишь, — сказал Чепурной, — они всех переписали. Но я так полагаю, не они одни писать умеют. У меня вот в конторе есть папочка, синенькая такая, и в ней все более-менее любопытные команды по нашему округу, полный состав с адресами. Бандиты, революционеры — все там. Пока не мешают, пусть живут. Но если решат наехать, им будет печально. Можешь мне поверить: настоящему бизнесу беспорядки не нужны. Как ты думаешь, сколько в одной Москве частных армий?