Ночной волк
Шрифт:
— Понятия не имею, — честно ответил Чехлов.
— Сто охранников — армия?
— Пожалуй, армия.
— А двадцать?
— Не знаю.
— А десять?
Чехлов промолчал.
— Десять, — веско произнес Чепурной, — тоже армия. Ну вот попрет на меня толпа в триста рыл, на офис или на склад — я что, лапки кверху? Я выведу моих волкодавов, их теперь двенадцать штук. Так вот, если надо, они сотню революционеров по асфальту размажут, а остальные башмаки им поцелуют и на карачках уползут. Это ментам можно приказать — со щитами, но без оружия. А у меня не менты, мои церемониться не станут. И таких частных армий
— А кого надо? — спросил Чехлов, после шести стопок соображавший замедленно.
— Смотря кому, — рассудил Чепурной, — тебе, например, придурка с ножом или заточкой. А мне… Мне, к сожалению, тоже надо опасаться. — Он ритмично постучал пальцами по столу и невесело пояснил: — Мне, брат, надо опасаться винтовки с оптическим прицелом.
— Есть кому стрелять? — Чехлов не то чтобы протрезвел, но посерьезнел.
— Кому стрелять всегда найдется, — ответил Валерка. Потом он спросил: — На тачке?
— Ерунда, доберусь.
Чепурной пальцем поманил одного из бультерьеров, не считая, отщипнул несколько бумажек и велел доставить друга в целости и сохранности. Бультерьер, с трудом всунувшись, сел за руль «копейки», спросил адрес, а после предложил проводить до квартиры.
— Да я трезвый, — не совсем уверенно возразил Чехлов.
Бультерьер спорить не стал, но подождал в дверях подъезда, пока наверху не хлопнула дверь.
Утром жена обрадовала и удивила. Поставив на стол кофе с его любимыми калорийными булочками, она вдруг осторожно спросила:
— У тебя есть три минуты?
— Естественно.
— Можно с тобой поговорить?
Тут уж он насторожился:
— Странный вопрос…
— Так можно?
— Давай.
Жена сказала кротко:
— Ты знаешь, что я тебя люблю?
— По крайней мере, на это надеюсь, — улыбнулся Чехлов.
— Так знаешь?
— Ну знаю.
— А что я тебе друг?
Внутри Чехлова все заметалось. Такие вопросы с кондачка не задают. Видимо, что-то узнала. Но — что? Про девок? Про его истинный нынешний заработок? Особо смущала кротость жены.
— Конечно, друг, — сказал он, — кто, если не ты?
— А что на меня всегда можно положиться? — продолжала Анна свой странный допрос.
— Естественно, знаю. Мы два матроса в одной лодке — на кого же еще полагаться? А к чему ты это?
— Ни к чему, — сказала она и улыбнулась, — просто хочу, чтобы ты все это знал. Всегда знал. Сейчас жизнь трудная, и я очень рада, что мой муж именно ты. Ты мне как-то сказал, что класс водителя проверяется не на прямой, а на повороте. Вот сейчас как раз поворот. Ты бы слышал, как все вокруг ноют! У нас на работе все ноют, и бабы, и мужики. А ты не ноешь.
Чехлов почувствовал, что краснеет. «Класс водителя»… Узнала?
— Что толку ныть, — сказал он, — это когда-нибудь чему-нибудь помогало? С жизнью ведь так — либо ты ее, либо она тебя. Так уж лучше я ее.
— Я тебя очень люблю, — сказала Анька, — пожалуйста, знай это. Я ведь тебя жутко ревновала, и не всегда зря, ты знаешь. Но потом подумала: мне же он нравится, так чего удивляюсь, что он нравится другим? А теперь я тебя
просто люблю.Тем разговор и кончился — она спешила в контору. Чехлов остановил ее в дверях и крепко, длинно поцеловал в губы, чего у них давно не водилось. Будь у нее хоть двадцать минут в запасе, потащил бы в спальню. Но двадцати минут не было, и она побежала к метро.
Чувство нежности к жене требовало выхода, и он позвонил Наташе. Времени у нее оказалось в обрез, никаких кафе, прямо на ту полянку. Едва добежав до нее, Наташа торопливо принялась раздеваться — впрочем, и сбросить-то ей нужно было платьице да трусики, бюстгальтер стащил уже он. Сам Чехлов только и успел расстегнуть ремень, Наташа жадно влипла в него всем своим голым телом, остальное раздевание происходило в процессе. И опять в нем перемешалось элементарное возбуждение, восхищение совершенной женской плотью и самодовольство мужика, в котором ценят не умника, не советчика, не покровителя, а любовника, трахальщика, самца.
Едва очнувшись она забормотала:
— Выгонят меня, ох выгонят! Вези быстрей.
Она накинула платье.
— А трусики? — спросил Чехлов уже на ходу.
— В машине надену.
Она действительно надевала их в машине, причем подол задрала так, что он взмолился:
— Разобьемся же!
Высадив Наташу за углом ее конторы, он минут пять просто медленно катил вдоль улицы, отдыхая. В душе опять плавно колыхалось чувство нежности и благодарности жене, будто это ее, а не Наташу он только что с таким кайфом оттрахал. Ведь действительно друг. Действительно, самый надежный человек. Два матроса в одной лодке — что тут еще скажешь!
Дальше мысли стали сладко путаться. А Наташа кто — не матрос? А маленькая Лизка — не матрос? Бог ты мой, насколько же лучше стала жизнь…
Он не выдержал, позвонил Наташе из какого-то автомата:
— Ты как?
— Жива, — сказала она.
— Тебе нормально было?
— По мне не видел?
— Видел.
— А тебе как?
— Тоже нормально, — ответил Чехлов, — слишком нормально.
— Что значит — слишком?
— Это значит — так не бывает. Слишком здорово. Вообще, все слишком здорово. Так здорово, что страшно.
Вскоре, и месяца не прошло, выяснилось, что боялся он не зря.
В положенный вторник он подъехал к прежней своей конторе, к гостеприимному толстячку. На сей раз директор через секретаршу попросил минут десять подождать. Чехлов подождал. Потом прошел в кабинет. Толстячок, как и в те разы, вышел из-за стола, и руку пожал, и указал на кресло — все вышло, как обычно, только рукопожатие получилось короче и дежурней. Поскольку все было давно оговорено, Чехлов просто ждал, глядя на директора. Но и толстячок ждал, глядя на Чехлова. Пауза затягивалась, и Чехлов поинтересовался:
— Проблемы?
— Арендаторы подводят, — вздохнул толстячок, — давайте отложим вопрос на недельку.
Чехлов удивился, но вида не подал, встал с кресла и произнес беззаботно:
— Мне что, я курьер. Наверное, Валерий Васильевич недельку потерпит.
А толстячок все не сводил с него странно внимательных глаз, словно не просто смотрел, а высматривал. Потом решился:
— А вы что, новости сегодня не смотрели?
— Да не успел еще.
— Вы посмотрите, — осторожно порекомендовал директор, — бог даст, ошибка…