Ночные откровения

Девушка не знала, удалось ли ей убедить тетю. Однако та стала покладистее, так что племяннице не составило труда надеть на нее светло-зеленое утреннее платье, отделанное белым шифоном, и бархатную шляпку в тон.

К сожалению, эта одежда только подчеркнула тетину сероватую бледность, истощенность и какую-то усохшесть – словно все это время она старалась превратиться в невидимку. Но вид у больной был вполне презентабельный. Элиссанда могла только молиться, чтобы ради тетушкиного спокойствия лорд Вир выглядел хотя бы вполовину так представительно, как она описала.

Увидев будущего мужа племянницы, Рейчел вздрогнула. Элиссанда отнесла это на счет радостного удивления. Глядя на маркиза глазами впервые встретившегося с ним человека, девушка не могла не признать, что мужчина производит внушительное впечатление.

Лорд Вир был прилично одет: все пуговицы застегнуты на правильные петли, на брюках не видно остатков еды и галстук повязан совсем не криво. Он почти не говорил – не иначе, отшибло речь по причине чудовищного потрясения. И надлежащим образом провозгласил, что имеет большую честь и удовольствие просить руки мисс Эджертон.

Руки, которую ему и без того затолкали в самую глотку.

На Элиссанду маркиз посмотрел единственный раз, окинув ее взглядом с головы до пят. Она надела скромное, свободного покроя серое шифоновое платье – хотя, конечно, теперь для лорда Вира под ее одеждой не было секретов. Девушке вдруг пришло в голову, что, наверное, не было необходимости раздеваться догола – хватило бы, чтоб ее застали в мужских объятьях в нижнем белье.

А так он увидел ее всю.

Элиссанда сглотнула, опустив глаза, и обрадовалась, когда леди Кингсли велела всем садиться в карету.

* * * * *

Вир позаботился, чтобы ехать с Фредди в отдельном от женщин купе. Он спал, в то время как брат делал какие-то наброски. По приезде в Лондон леди Кингсли предупредила маркиза не отлучаться надолго из дома, чтобы можно было сообщить о времени и месте предстоящего бракосочетания.

Дамы отправились заниматься всем тем, чем принято заниматься в преддверии свадьбы. Вир отклонил предложение брата составить ему компанию и послал записку Холбруку, назначая встречу на той же явочной квартире, что и в прошлый раз.

«Бордельчик», как они в шутку прозвали это укромное местечко, всегда веселил маркиза кричащими расцветками и неуклюжими, но искренними претензиями на элегантность. Но сегодня ковер «под тигровую шкуру» и пурпурные абажуры неприятно резали глаз.

Вскоре явился и Холбрук. Вир бросил ему шифрованный документ.

– Из сейфа Дугласа. Сегодня он твой.

– Благодарю, милорд. Как всегда, чисто сработано, – заметил агент. – Скопируем в один момент.

Он протянул Виру бокал грушевого бренди [31] – любой фруктовый бренди приводил Холбрука в восторг.

31

Фруктовый бренди– один из видов бренди. Для изготовления чаще всего используют яблоки, сливы, персики, вишню, малину, чернику и абрикос. Фруктовый бренди обычно прозрачный, как правило, употребляется охлаждённым или со льдом. Упоминаемый в романе бренди «Poire Williams» изготавливается из груш сорта Вильямс. Часто в бутылке с бренди этого сорта находится целая груша. Чтобы получить «грушу в бутылке», бутылку прикрепляют к дереву таким образом, что груша растёт внутри нее. После того как плод созреет, его вместе с бутылкой снимают с дерева, после чего оставшееся в бутылке место заполняют бренди, изготовленным из того же сорта плодов.

– Я так понимаю, тебя можно поздравить.

Маркиз удержался от замечания, что собеседнику вряд ли пристало поздравлять с супружеством кого бы то ни было, учитывая, что покойная леди Холбрук некогда пырнула мужа ножом.

– Спасибо.

– И что же произошло?

Вир зажег сигарету и затянулся, пожав плечами.

– Не самый лучший случай в безупречной карьере, да? – лениво прокомментировал коллега.

Вир щелчком стряхнул пепел.

– Племянница подозреваемого, не кто-нибудь, – поигрывал Холбрук бахромой вышитой бисером салфетки.

– Моим чарам неведомы исключения, – осушил маркиз бокал. Довольно болтовни. – Кажется, была какая-то родственница, у которой Дуглас останавливался в Лондоне?

– Да, некая миссис Джон Уоттс. Джейкоб-Айленд, Лондон-стрит, – Холбрук обладал великолепной памятью. – Но она давным-давно умерла.

– Благодарю, – поднялся Вир с места. – Провожать не надо.

– Займетесь этим сейчас, сэр? В день вашей свадьбы?

А что еще ему делать сегодня? Поразвлечься со шлюхами? Напиться до чертиков? Накуриться опиума?

– Ну, разумеется, – спокойно ответил маркиз. – Как же еще насладиться этим днем и всем, что он принесет?

* * * * *

– Даже не верится – Пенни собрался жениться, – посмеиваясь, сказала Анжелика Карлайл, подруга Фредди еще с детских лет.

Они пили кофе – привычка, привезенная Анжеликой с континента – в гостиной лондонского дома, некогда принадлежавшего ее матери.

Фредерик неоднократно бывал здесь на чаепитиях и обедах, прочел большую часть книг в библиотеке и регулярно заходил по воскресеньям – этот день недели предназначался исключительно для визитов родни и ближайших друзей. Новая хозяйка уже поговаривала о предполагаемых изменениях в интерьере. Но с момента возвращения Анжелики в Англию прошел всего месяц, она пока обустраивалась, так что дом оставался нетронутым. И его привычная обстановка: уютно выцветшие обои с узором из роз и плюща, хранимые с любовью акварели давно усопших тетушек, памятные тарелочки тридцатипятилетней давности в честь серебряной свадьбы Ее Величества, – еще сильнее подчеркивала поразительные перемены в личности самой хозяйки.

Анжелику, с ее угловатой фигурой и резковатыми, скорее интересными, чем хорошенькими, чертами, Фредди всегда считал привлекательной. Но за время непродолжительного брака и вдовства ее облик определенно приобрел неожиданную соблазнительность. Глаза, которые он помнил широко распахнутыми и внимательными, теперь были полуприкрыты тяжелыми веками и загадочны. Улыбка, скорее, слегка приподнятый уголок губ, непостижимым образом излучала сладострастие, словно за фасадом благопристойного и чопорного поведения эта женщина скрывала донельзя греховные мысли.

И Фредди, к своему ужасу, впервые в жизни начал думать о ней, как о предмете вожделения! Об Анжелике, которая всегда была ему словно сестра – надоедливая, чересчур прямолинейная и беспощадная младшая сестра, заявлявшая, что его портной – слепой неумеха, что чистить зубы следует на три минуты дольше и что ради всеобщей безопасности Фредди запрещается танцевать вальс после второго бокала шампанского.

Анжелика, пригубив кофе, еще раз хихикнула и покачала головой. Один искусно выпущенный локон упал на щеку, сообщая резковатым чертам какую-то непривычную мягкость. Словно осознавая, насколько собеседника завораживает этот своевольный завиток, Анжелика протянула его между пальцев, затем отпустив.

Даже столь незначительное движение у нее получалось наполнить всею силою своих новоприобретенных способностей – соблазнительностью праматери Евы.

Фредди поймал себя на том, что не ответил, и поспешил заговорить:

– Пенни уже двадцать девять. В определенной степени ему пора жениться.

– Разумеется, это как раз тот случай. Но меня шокировал скандал. Как бы я не закатывала глаза от некоторых его выходок, Пенни никогда не впутывался в серьезные неприятности.

– Знаю, – вздохнул Фредди. – Мне, наверное, не следовало терять бдительность.