Ночные птицы. Памфлеты

И в тексте этой поздравительной телеграммы, и в ответном награждении Карлом Первым митрополита Шептицкого большим крестом ордена Леопольда с военными украшениями можно совершенно отчетливо проследить, кому служил всю жизнь митрополит. Его симпатии были всегда и везде на стороне угнетателей украинского простого люда.

Разве это не ясно хотя бы из следующего письма императора к митрополиту, отправленного из Рейхенау 27 августа 1917 года?

«Любимый архиепископ, граф Шептицкий!

Во время тяжелых испытаний, которые выпали на ваш родной край благодаря приходу врага, вы неустрашимо и мужественно доказали верность из-браннице-церкви, императору и державе и стойко перенесли также утрату свободы.

Ваше возвращение на отчизну дает мне милую возможность в благодарном признании напомнить ваше священное, патриотическое поведение, и как высокий знак этого дарю вам большой крест моего ордена Леопольда с военной декорацией.

Карл I».

Такими словами оценивал деятельность Шептицкого, который благословил десятки тысяч украинцев-галичан на убийственную войну с их братьями — надднепрянцами, австрийский император. А для того, чтобы придать еще больший вес своим словам, послал во Львов для торжественной встречи митрополита своего брата, члена императорской фамилии, кронпринца Вильгельма, кандидата в гетманы Украины.

...Пройдут годы. Разразится вторая мировая война. Во Львов ворвутся гитлеровские войска. И так же, как навестил в палатах митрополита накануне распада императорской Австро-Венгрии Вильгельм Габсбург, пришлет на Свято-Юрскую гору приветствовать престарелого иерарха, князя церкви его несомненный коллега — шеф гитлеровской военной разведки адмирал Канарис, тоже Вильгельм, но иного пошиба. Его доверенным лицом на этот раз окажется старый разведчик, приятель молодого Габсбурга, бывший сотник «украинской галицийской армии» и профессор теологии, Ганс Кох. Но об этом мы еще расскажем подробно, чтобы доказать: иногда история повторяется...

Едва вернулся Андрей Шептицкий в Галицию, как он немедленно спешит на помощь разваливающейся австро-венгерской монархии. Выступая как член палаты господ в парламенте Вены 28 февраля 1918 года, митрополит граф Шептицкий заверял австрийское правительство, что украинцы «смогут самым лучшим образом обеспечить свое национальное развитие под крыльями габсбургской монархии».

Но, невзирая на заступничество генерала от Христа и прочих генералов в австрийских мундирах, лоскутная австро-венгерская монархия все же развалилась.

К моменту ее кончины тысячи украинцев Галиции были соединены вместе в военную силу, вполне достаточную для того, чтобы при честном руководстве и революционных целях завоевать для Западной Украины ее национальные права, освободить ее от австро-польского гнета.

Однако духовный отец украинских националистов Шептицкий и шептитчина вместе с украинской буржуазной интеллигенцией повернули стихийный энтузиазм молодежи к ничейным результатам. Молодежь, сведенная в так называемую «украинскую галицийскую армию», была повернута плечами к польским завоевателям и уведена ее вождями — предателями якобы освобождать Надднепрянскую Украину с ее интеллигенцией, страну, давшую даже под гнетом русского царизма Шевченко, Гоголя и Лысенко, Котляревского и Грабовского. Митрополит Шептицкий, благословивший галицийскую молодежь в бесславный контрреволюционный поход на Киев, непосредственно участвовал в предательстве, которое привело ее к краху.

Пока галицийские «сичовые стрельцы» тысячами гибли от сыпного тифа на «большой Украине», во Львове укрепляли свою власть пилсудчики. И вовсе не случайно во всех шовинистических альбомах рядом с генералом Иосифом Галлером, приведшим из Франции польский экспедиционный корпус завоевывать Западную Украину, в качестве одного из главных «оборонцов» («защитников») Львова красуется изображение ближайшего коллеги Шептицкого, друга архиепископа Цепляка, римско-католического архиепископа во Львове Иосифа Бильчевского. Этот прожженный иезуит благословлял польских шовини-стов-колонизаторов на борьбу с украинцами, в то время как митрополит Андрей Шептицкий гнал их вооруженные отряды к Днепру, подавлять революцию на Украине.

Тем временем во Львов пожаловали почетные гости из командования войск Антанты и президента Вильсона — французский генерал Бартелеми, английский генерал Картон де Виятр, делегат Соединенных Штатов Америки профессор Лорд, английский полковник Смит.

Это по их прямому настоянию галицийские украинцы вынуждены были прекратить вооруженную борьбу за свой исконный исторический город, чтобы спустя некоторое время видеть, как под торжественный перезвон колоколов всех католических костелов и монастырей Львова по мостовым, на которых еще недавно алела кровь убитых украинцев, поедет маршал Франции Фош, один из создателей католического «санитарного» кордона против большевизма.

Ему, да и всем правительствам Антанты, заинтересованным в удушении молодой Советской власти, деятельно помогали создавать этот кордон не только военный министр из правительства Пилсудского генерал Станислав Шептицкий, папский нунций в Польше, монсеньор Ратти (будущий папа Пий XI), но также и митрополит греко-католической церкви граф Андрей Шептицкий.

Уже после разгрома гитлеровской Германии во Львове были найдены следы прямогоучастия митрополита Андрея Шептицкого в подготовке интервенции против СССР. В архиве одного разоблаченного украинского фашиста была обнаружена... ночная сорочка. Когда ее окунули в химический раствор, выяснилось, что на полотне сорочки написано донесение украинских буржуазных националистов — Костя Левицкого и бывшего диктатора ЗУНР (Так называемая «Западноукраинская народная республика».) Евгена Пет-рушевича. Избравшие местом своего жительства Вену, эти организаторы предательства интересов трудящихся после развала Австро-Венгрии писали на сорочке, которую повез их агент во Львов в 1922 году «межпартийной раде» всех украинских националистических партий, о недавней поездке митрополита Андрея Шептицкого в Америку:

«Ставим вас в известность, что митрополит сообщил из США, что его работа на политическом поприще приносит несомненные успехи. Следует признать, что мысль о вооруженной интервенции против России в кругах Антанты не только не остыла, но даже начинает принимать все более конкретные формы. Не исключена, а даже вполне допустима возможность, что Антанта обратится и к нам — непосредственно или через других лиц,— чтобы мы приняли участие в этой интервенции».

Кость Левицкий и Евген Петрушевич, ближайшие друзья митрополита, не были удовлетворены тем, что отправили уже однажды, в первые дни мировой войны, на верную смерть почти целое поколение га-лидийской молодежи, призывая ее сражаться под знаменами Габсбургов за чужие, австро-германские интересы. Теперь они хотели загнать галицийских украинцев при помощи митрополита Шептицкого в легионы Уинстона Черчилля. Еще в двадцатых годах нынешнего века они заискивали перед теми господами, которые сегодня стали хозяевами украинских националистов.

«...Правда, мы не можем еще утверждать, что нам удалось принудить Англию к явномувыступлению в наших интересах,— писали далее Левицкий и Пет-рушевич,— однако все свелось к тому, что английская Лига наций в Лондоне в ближайшие дни на собственные средства издаст брошюру о нашем деле, требуя признания самостоятельности Восточной Галиции. Большие услуги оказывают нам известные госпожа Дебуале и Черчилль... Нам удалось заинтересовать английские финансовые круги и галицийской нефтью...»

Однако надежды на англо-французскую интервенцию в России были отодвинуты, и генерал во Христе, Андрей Шептицкий, вместе со всем своим украинским националистическим окружением все больше и больше склоняется в сторону немецкого фашизма.

* * *

Еще в прошлом веке для большинства современников был загадкой не только крутой поворот этого блестящего австрийского драгуна к духовной карьере, но и многие его последующие действия. Одни польские магнаты, заинтересованные в сохранении своей экономической власти в Галиции, называли Шептицкого «великим человеком». Другие, недалекие «паны Заглобы» из родовитой шляхты,— «предателем польской нации», лишь потому, что граф вдруг заговорил на украинском языке — «хлопском наречии» и якобы «покровительствует гайдамакам». Они не могли простить Андрею Шептицкому того, что, принимая у себя в палатах генерала Станислава Шептицкого, этот генерал во Христе, не желая дразнить окружавших его каноников возвращением к близкому ему польскому языку, говорил с братом исключительно на нейтральном, французском языке. Время от времени, дабы укрепить в народе легенды о своей независимости, Андрей Шептицкий позволял себе даже не соглашаться с политикой Ватикана.