Нокаут
Шрифт:
Еще через два дня Вениамин Леонидович обнаружил на столе записку:
«Уехала домой. Мы ошиблись, ужасно ошиблись! Прощай. Объявление о разводе дам я.
Прочитав записку, знаток Диогена окончательно поглупел и почему-то первым делом вспомнил своего соседа-баптиста, который, конечно, все узнает и при встрече с ним злорадно скажет: «Вышли вам боком кощунственные ваши речи. Вот и жена бросила. А кто вас, преждевременно оплешивевшего, без кандидатской степени полюбит?.. Так-то вот. Все мы под богом ходим».
Винокуров внимательно выслушал скорбную историю Нарзанова,
Затем Нарзанов долго и нудно толковал о проблеме перевоплощения; сравнивал себя с Эммануилом Кантом, подобно Вениамину Леонидовичу, никогда не видевшим фрезерного станка, и, наконец, спросил у Винокурова:
— Вот скажи, Сергей! Как бы ты реагировал, если тебе было бы суждено родиться французом Коти? Это очень тонкая мысль. Сообрази…
— Я бы зарезал акушерку, — хмуро отвечал Винокуров.
Гости частью разбрелись, частью заснули на кушетках и коврах в самых живописных позах.
Утомленная, но сладко улыбающаяся невеста заглянула на кухню. Там на белой скамеечке сидел Джо. Молодой человек порывисто вскочил и взял Юнону за руку. Он был очень серьезен.
— Послушайте, — сказал он почти шепотом. — Я никак не мог с вами встретиться… все произошло так неожиданно!.. Не выходите замуж за Винокурова. Выходите лучше за меня!
Юнона кокетливо улыбнулась.
— Опоздали, мой друг. Мы уже зарегистрированы, что же вы медлили? Ха-ха!
— Черт с ней, с регистрацией! Не выходите за него. Он испортит вам жизнь.
На кухню заглянул Винокуров.
— О! — вскричал он с ложным пафосом. — Я, кажется, помешал? Этот юнец из прытких. А ну-ка сматывай удочки.
Джо сверкнул глазами, а Юнона, весело расхохотавшись, бросилась в объятия супруга.
Целую неделю затем ходила она тенью за писателем-маринистом. Лишь однажды, улучив удобный момент, «Викинг» присел к столу и набросал несколько слов:
«Погибаю, но не сдаюсь. Ждите спокойно.
Глава XX. Трудоустройство Сопако
Три дня в комнатке Эфиальтыча царила томительная, тишина. Лев Яковлевич осунулся, побледнел, в его глазах, обычно белесых и невыразительных, появились тревожные блики. Никодим Эфиальтович перестал «ходить в народ». Исчезновение шефа повергло стариков в ужас: они боялись ареста. Изредка забегал вертопрах Джо. Парень крепился, однако и у него была озабоченная физиономия. Он побледнел, осунулся.
— Попался голубчик и нас за собой потянет. Это я вам говорю, — нудил Сопако. — Нарзанов узнал его!
— Экая вы, право, ворона, каркаете! — в сердцах говорил Златовратский. Слова Льва Яковлевича приводили его в отчаяние.
Лишь Джо, сводя на переносице густые с изломом брови, высказывался более оптимистически:
— Не вешайте носов, джентльмены! Я последним уходил со свадьбы, и Фрэнк строго-настрого приказал не являться к нему в гости. Он что-то задумал.
У стариков немного отлегало от сердца, но не надолго.
Сопако уже подумывал уложить свой бездонный баул и удрать под шумок в Подмосковье к сердечнице-жене, как вдруг почтальон принес письмо.Первое, что бросилось в глаза Льву Яковлевичу, — это подпись «узник Гименея».
— Он уже в тюрьме! — ахнул казначей, которому Гименей представлялся следователем с холодными беспощадными глазами.
Однако бывший дворянин Эфиальтыч быстро развеял опасения Льва Яковлевича. Воспрянул духом и Джо. А когда миновала неделя, комнатушка с фарфоровым пастушком огласилась радостными криками: Сергей Владимирович явился похудевший, но живой и невредимый и по-прежнему энергичный.
— Привет золотой роте! — Винокуров помахал рукой. — Медовый месяц выполнен мною досрочно, в неделю. Супруга в отчаянии. Но что делать? Писатель-маринист должен ехать изучать жизнь, собирать материал…
Всего лишь на несколько дней. Так что, Джо, сматывай удочки. Едем искать прелюбодея Женщинова.
— А я? — спросил Сопако.
— Вам уготовано нечто лучшее, Верховный казначей. Пока мы будем тратить квартирные и суточные, вы займетесь благородным ремеслом сапожника. Ведь вы вообще-то сапожник, не правда ли?.
— Я не умею шить сапоги! — возмутился Сопако. — Вы с ума сошли! Я…
«Викинг» поерошил отрастающий ежик волос:
— Санта симплицитас! Святая простота! Я всегда подозревал в вас наивного реалиста. Зачем тачать какие-то сапоги? Гораздо выгоднее изготавливать модельные дамские туфли.
— Дамские туфли?!. — Верховный казначей ахнул.
— Вот именно! Не умеете? Чепуха. Я научу. Прежде всего проштудируйте эти журналы мод, — Сергей Владимирович вытащил из бокового кармана пачку сияющих глянцем журналов. — Ателье открывается завтра. Моя дорогая женушка знает о существовании великого сапожника маэстро Сопако и уже оповещает о вашем несравненном искусстве приятельниц. От заказчиц не будет отбоя… Не стройте идиотского выражения на личике, вы не на заседании ревизионной комиссии артели «Идеал». Человека трудоустраивают, а он корчит из себя содержанку, уволенную без сохранения содержания.
— Мистер Сопако, возможно, и в самом деле не знаком с основами конструирования обуви. Фрэнк, мне сдается, что в этой области казначей — олух царя небесного, — весьма своеобразно вступился за Льва Яковлевича Джо.
Винокуров игнорировал это замечание. Весело насвистывая, он стал приводить в порядок комнату.
— Та-ак, — размышлял «Викинг» вслух. — Журналы нужно разложить всюду. На клиентов это производит впечатление. Пастушок со свирелью подойдет, скатерть застелить чистую, слышите, кавалергард! И упаси бог раскладывать колодки и шпандыри или там деревянные гвозди и дратву! Здесь ателье, а не палатка холодного сапожника. С посетителями, Лев Яковлевич, разговаривайте сквозь зубы. Можете даже изредка грубить им. Это привлекает. Только не очень увлекайтесь… без мата. Делайте вид, что на клиенток вам наплевать.
Лев Яковлевич в отчаянии схватился за голову и простонал:
— Поймите вы, бурный человек, я не умею шить туфель! Не у-ме-ю!
— А я вам говорю, что вы лучший сапожник на Ближнем и Среднем Востоке.
Зачем вы все это затеяли? — промямлил казначей.
Винокуров сделал строгое лицо.
— Зачем? Очень просто. Мы все еще нуждаемся в деньгах. К тому же я теперь семейный человек. Нужно обеспечивать жену, давать на семечки Эфиальтычу, покупать конфеты Джонни… Вы великий сапожник Сопако. Настолько великий, что не к чему вам самому орудовать шилом.