Нокаут

Агроном умолк и, обиженный, ушел в соседнее купе играть в домино.

…Разговоры продолжались до поздней ночи. «Викинг» улыбался, острил. Джо лежал на верхней полке и хмуро глядел в окно на пробегающие в ночной тьме огоньки. Наконец угасли споры, завершили свои «пульки» преферансисты. Вагон погрузился в сон. Сергей Владимирович подошел к Джо.

— Грустишь, бледнолицый брат мой? — спросил он шепотом. — Жаль расставаться с отчим домом?

— Юнону жаль… Нравится она мне, — довольно откровенно заявил Джо и замурлыкал тихонько песенку «Миссисипи».

— Ах, ты, гуманист! — улыбнулся «Викинг». — Нравится, говоришь?

Джо вздохнул, повернулся лицом к стене и лишь тогда пробурчал:

— Гуд бай.

— Гуд бай, соперник. Ой, чувствую, обзаведусь я рогами, — цинично хихикнул «Викинг».

Он тоже улегся на полку, однако сон не приходил. «Викинга» охватила смутная тревога. Так бывает во сне: чувствуешь, опасность приближается, вот-вот произойдет страшная катастрофа. Небо еще голубеет, светит солнце, но катастрофа неумолимо приближается. Откуда придет она?.. «Та-та-та-та, та-та-та-та. Тук-тук, та-та-та-та…» Погромыхивали колеса. «Викинг» почувствовал себя обреченным. Почему? Ну, да… это из-за сегодняшней болтовни. Фрэнку вдруг пришла на ум мысль, страшная своей простотой. «А ведь я так и не знаю этих людей, — думал он. — Что понуждает их мыслить противоестественно, вверх ногами, противно человеческой породе? Юродивые они, что ли? Какой нормальный человек ставит личные интересы на второй план?.. Ну конечно, они юродивые!»

Однако вывод этот не принес успокоения. Затаенный голос шептал: «Нет, они не юродивые, потомок викингов. Просто они выше тебя, тебя, сверхчеловека!»

«Викинг» скрипнул зубами. Мысленно он стал перебирать в памяти своих собеседников. «Ну что особенного в стриженом агрономе? — размышлял «Викинг». — Обыкновенный человек. Снимут с работы Сатыбалдыева. Что он выгадает? Причинит неприятности родной сестре — и только!.. Чудак. Или этот старикан… Шестьдесят три года, персональный пенсионер. Прекрасную квартиру имеет. Дети у него взрослые. Живи на здоровье. Так нет… не сидится ему дома, в Совнархоз едет! «Я, — говорит, — сорок лет хлопок заготавливал. Отдохнул годок на пенсии, а теперь не могу сидеть сложа руки. Совнархозам опытные кадры требуются. Поработаю годок-другой, подготовлю смену…» Совсем из ума выжил. Сияет так, будто миллион долларов выиграл!»

«Викинг» лежал, уставясь невидящими глазами в одну точку. Мысленный взор представлял ему все новых и новых людей. Странная девушка Ихбол с длинными толстыми косами. Она едет в колхоз, оставив аспирантуру и уже подготовленную к защите диссертацию. Девица пришла к выводу, что диссертация ее не является вкладом в сельскохозяйственную науку. «Вот поработаю агрономом, наберусь опыта, тогда и диссертацию хорошую сочиню…»

В памяти всплыл разговор с усатым смуглым крепышом лет сорока. Тоже странный тип… человек! Ганиев, кажется, его фамилия. Пятнадцать лет токарничал, а на шестнадцатом начал вдруг изобретать новую машину для коркового литья. Не хватало знаний. Токарь поступил в заочный институт, не спал ночей, с блеском защитил дипломный проект, посвященный своему изобретению — сверхскоростной машине, дающей до трехсот корок в час. Ганиев получил чуть ли не сто тысяч рублей за изобретение, ему предложили остаться в институте…

— Кем же вы теперь числитесь в институте? — поинтересовался писатель-маринист.

— Никем, — огорошил Ганиев. — Сменным инженером на своем заводе. Вырос я на нем. Не могу расстаться.

— А-а, — понимающе протянул «Викинг». — Надоела наука. Погулять захотелось. Денежки завелись. Смуглый крепыш смутился.

— Что вы, товарищ писатель! — сконфузился он. — Науку я не бросаю. А что касается денег… их давно уже нет.

— Ловко!

— Думаете, потратил, прогулял? — Ганиев наклонился к Винокурову и доверительно сообщил: — Отдал я их.

— Кому?!

— Детскому дому, — и, заметив в глазах собеседника недоверие, пояснил: — Я ведь из беспризорников, бывший детдомовец… А теперь прямо беда.

— Денег жалко?

— Не то, не то, — досадливо закачал головой инженер. — На заводе ребятам не сказал о том, что деньги отдал. Совестился: шутить начнут. Одного такого же «меценатом» прозвали… и вот чуть что, идут одалживаться: «Дай пять тысяч. На «Победу» надо». «Одолжи тысчонки три. Попался спальный гарнитур под карельскую березу». Было у меня тысяч пятнадцать на книжке — все роздал. А теперь не даю. Нечего… Посоветуйте, как быть? Еще, чего доброго, Гобсеком прозовут?

— Какого же черта вы деньги отдали? — потеряв самообладание, воскликнул Фрэнк. — Рокфеллер вы, что ли, деньгами швыряться?!

— Да я ж потому и отдал, что не Рокфеллер! — обиделся Ганиев. — На что мне капитал? Зарабатываю неплохо. А если занимаюсь изобретательством, то ведь не из-за денег же!

«Викинг» продолжал смотреть в одну точку. «Кретин! Ну что за кретин!» — думал он о странном инженере. Но в глубине сознания гнездилась тревожная мысль. Она долбила мозг, повторяясь в такт перестуку колес: «Ты кретин, ты кретин, ты кретин…»

Влажный ветер врывался в узкую прорезь окна надувал парусом занавеску, по стеклу текла дождевая капель. Фрэнк перевернулся на живот и глянул в окно, Стекло отразило его лицо — продолговатое, энергичное, с волевым подбородком.

По лицу текли слезы. «Викинг» опешил, но тут же все понял: дождевые капли ползли по оконному стеклу.

— Странная погода, — послышался голос Джо. — Начало июня — и вдруг дождь. Типичное не то.

— Не спишь, малыш? — обрадовался «Викинг» Он как никогда нуждался сейчас в собеседнике.

— Сплю, — отвечал Джо. — Разве это не заметно? Я только что слушал в исполнении джаза «Золотые ворота», слоус-фокс «Коктейль». Потом он заиграл «Во саду ли, в огороде», и мне пришлось проснуться.

— Давай поболтаем, старик, — предложил «Викинг».

И они принялись невесело шутить в ожидании рассвета.

Глава XXI. В древнем городе

Гостиница, в которой поселились «Викинг» и Джо, внешне напоминала военный корабль, неведомо как очутившийся на суше. Внутренний распорядок в ней тоже был своеобразный. Чуть ли не ежедневно администрация устраивала авралы по борьбе с клопами и мухами, проводила сортировку жильцов на предмет освобождения номеров для участников предстоящего совещания новаторов-цветоводов, досаждала ежедневным переучетом мягкого и жесткого инвентаря.

К приезду Фрэнка и Джо в гостинице проходил уже третий месяц «Месячник ликвидации несоответствия». Об этом важном событии в жизни гостиничного коллектива вещал красочно выполненный плакат, вывешенный для всеобщего обозрения в вестибюле:

………………………….ТОВ. СТАРОЖИЛЫ!…………………………

Проведем месячник ликвидации несоответствия

между названием гостиницы и ее действительным

состоянием!

………………….ПРОЯВИМ СОЗНАТЕЛЬНОСТЬ!…………………

Быстро, дружно и на ВЫСОКОМ УРОВНЕ выселимся

из занимаемого помещения, не дожидаясь пока

вас выселят в административном порядке.

Улыбающийся человек в правом нижнем углу плаката, нагруженный чемоданами и узлами, изображал, видимо, некоего старожила, быстро, дружно и на высоком уровне выселяющегося из гостиницы. Рядышком висел «график выселения», из коего явствовало, что из двадцати девяти старожилов выселился всего один Г.X. Монтекарлик, да и тот сделал это вряд ли добровольно, так как в графе «мотивы выселения» стояла пометка:

«Осужден за растрату».

— Очень демократическое мероприятие, — похвалил Винокуров месячник и, улыбнувшись администратору, добавил: — Нам нужен номер. На двух человек.