НОЛЬ НОЛЬ
Шрифт:
Дальнейший диалог выглядел так:
– Я всё понял. Крыску надули.
– Нам нужна теперь информация о схемах работы твоего банка. Есть вещи, которые мы пока не понимаем… Они, видимо, заподозрили, что мы читаем всю их электронную корреспонденцию, и перешли на бумажки.
– Так оно и есть. На последнем заседании правления, отдел безопасности сообщил, что мы подверглись сильнейшей хакерской атаке. Они не вдавались в подробности, сказали лишь, что на разбор уйдёт много времени, которого у нас нет. И поэтому, мы временно перешли на писанину. Все документы хранятся в привезённых сейфах на четвёртом этаже офиса. Сейчас они затевают
– Это всё уже решено?
– Да. Это совпадёт с подземным испытанием какого-либо оружия. Тогда будет цунами или землетрясение…
– Волосы дыбом встают…
– Именно. Не знаю, как вы можете противостоять. Это звери. Они не остановятся ни перед чем.
– Спасибо за информацию. Отключаемся. Отто.
– Ещё раз спасибо, папочка, и ничего не бойся. Мы тебя вытащим оттуда. Целую. Рената.
***
Несколько минут он сидел с отрешённым лицом перед компьютером. Что он только что сделал? Раскрыл секретные данные? Нет, это не были секреты. Так, размышления. Любой неглупый человек мог сопоставить факты и помыслы государственных мужей и прийти к подобным выводам. Очередные планы захвата «других», да и только. Никогда не прекращающаяся война за земли, ресурсы, богатства. Причём война подлая и лживая.
Он и раньше это понимал, но теперь, пришло какое-то новое, ранее не испытанное чувство. Это было чувство наслаждения. Именно наслаждения.
Он понял, как давно испытывал ненависть к этим бесам, как подсознательно вынашивал мечты о мести. И каким облегчением пришла к нему эта исповедь, в первую очередь перед самим собой и перед дочерью. Он ощущал себя вылупившимся птенцом, стряхивающим с себя остатки скорлупы.
Вернула его на землю крыска, сообщившая, что на проводе его ожидает доктор Розенбум.
– Это срочно, - шипела она по проводам.
– Срочно, так срочно. Переключай…
– Феликс, привет! У меня к тебе срочное дело. Мы тут проверили анализы… и хотелось бы тебя увидеть. Я не хочу по телефону… поверь, это срочно.
– Хорошо, я буду через час, тебя устроит?
– Да
Это всё было совсем не кстати. Зачем он понадобился так срочно? Что такое с анализом? Феликс никогда не жаловался на здоровье…
***
Доктор Арнольд Розенбум был статным человеком с абсолютно лысым черепом и квадратными очками. Пышные чёрные усы делали фасад интересным и немного страшноватым.
– Проходи Феликс, садись. Извини за срочность, - он стал протирать очки.
– У нас неприятные известия. У тебя, боюсь, опухоль.
– Как опухоль?
– он ничего не понимал.
– Ведь ты же сам говорил, что эти рези в желудке ерунда…
– Кто же знал… мы и сейчас не уверены на сто процентов. Я очень боюсь, что опухоль не доброкачественная. Таковы результаты. Тебе надо срочно ложится в госпиталь. Я очень сожалею об этом, - он, наконец, одел очки и посмотрел Феликсу в глаза.
– Мужайся.
Феликс сидел совершенно потерянный. Как же это так? На него столько всего сегодня свалилось… Посылка, разговор с Отто, переписка с Ренатой. И теперь вот - «мужайся».
– Выпей это, - доктор Розенбум протянул ему стакан и какую-то таблетку.
– Это успокоит. Хотя… тут успокоишься… Извини старина. Я и сам дрожу.
–
Спасибо тебе Арнольд…– Тебе надо подписать некоторые бумаги.
– Хорошо. Что там?
– Твоё согласие на обследование, направление в клинику… ещё пару страховых бумажек, ну, как обычно. Хочешь, мы вместе поедем в клинику?
– Нет, спасибо. Я с Эрикой… надо же ещё ей сказать.
– Она уже знает. И она здесь, - он позвонил по коммутатору и что-то тихо сказал.
Вбежала Эрика и сразу бросилась к Феликсу.
Всё дальнейшее было окрашено печалью и сумбурными сборами. Было решено, что они втроём поедут в новейшую клинику, открывшуюся недавно в одном фешенебельном районе.
Доктор Розенбум лично никого там не знал, но клиника была рекомендована ему профессором онкологического отделения Кингс Колледжа (Division of Cancer Studies, King's College London), с которым он имел давнюю электронную переписку.
Профессор ему настоятельно рекомендовал эту клинику, чуть ли не как единственную в своём роде. В своём письме он излишне детализировал её преимущества, и очень просил написать ему про то, как прошла госпитализация.
***
Деревенька Оксшотт (Oxshott) располагалась в сорока минутах от вокзала Ватерлоо в Лондоне. А на «Бентли» ещё быстрее. Ещё при подъезде, Феликс обратил внимание на большое количество богатых вилл и участившуюся авто-экзотику. Местечко было явно с уклоном в высшее общество, и у него опять заёкало внутри.
«Куда меня опять несёт? Они мне противны… »
– Здесь проживают богатые футболисты, - вдруг, будто прочитав его мысли, сказал Арнольд.
– У них тут недалеко тренировочная база.
– А террористов тоже здесь тренируют?
– Ну почему такой негатив… Необязательно здесь.
Наконец они подъехали к небольшому трёхэтажному особняку, окружённому высоким гнутым забором. Вдоль забора была высажена густая растительность, так что снаружи дом не был виден вообще.
Их встретила полная секретарь с приклеенной фальшивой улыбочкой. Невероятная глупость светилась через щёлки по бокам от мясистой переносицы. Атмосфера обволакивающей доброты и лени дополнялась пафосными креслами. Имя Дороти завершало композицию финальным мазком.
«Уж лучше так…» - подумал Феликс, чувствующий, что сейчас заснёт. Всё было стандартно печально, с лёгким оттенком деланного оптимизма. Их попросили пройти в типовую приёмную, где были предложены заурядные напитки.
Когда доктор Розенбум уже начал волноваться больше чем сам больной, появился доктор. Это был высокий, симпатичный человек, лет тридцати с небольшим. У него были карие глаза, немного орлиный нос, и совершенно обезоруживающая улыбка.
– Меня зовут доктор Крунштадт. Алекс Крунштадт. Кто тут болен?
– Здравствуйте, я доктор Розенбум. Я вам звонил утром.
– Да, да, да припоминаю… Альбрехт Розенбум?
– Арнольд…
– Извините, скартавил… А вы, стало быть, Феликс Левайн?
– Феликс Леви, - сказал доктор Розенбум протягивая направление.
– Да, да, да. Ну что я могу сказать. Печально… печально. Сейчас мы пройдём в палату, - он сделал приглашающий жест рукой, - Следуйте за мной. Я вам всё покажу. А затем больной останется, а остальные… так сказать свободны. Конечно, я буду держать вас в курсе.