НОЛЬ НОЛЬ

– Но на выставке уже была реклама. Значит средство одобрено. А риск есть всегда. Даже если вы пошли ночью по маленькому без тапочек. Про тестовое средство там было только напечатано…

– Ну, хорошо, а что, если у Феликса аллергия?
– Шульц разошёлся.
– Что если он покроется пупырышками в самый неподходящий момент? Представляете, церемония прощания, а…

– А потом? - перебил бушующего фантазиями Шульца Отто.
– Ну через два дня?

– А потом «сонник» растворится в крови, или в какой-нибудь ещё жидкости… и, voila– «жертва» воскреснет. Как вам такое? Похожие шпионские игрушки используются уже давно, но только недавно был сделан прорыв в технологиях.

– Хорошо, тогда самый главный вопрос: где мы достанем этот препарат?
– сыщик пристально посмотрел на Фема.

– Там, в Париже на той выставке, я обратил внимание, что все надписи на этой «химии» были на английском. Стало быть придётся наведаться к вам на Воксхолл Кросс. Уж наверняка они там держат немного…

  ***

Лицо Феликса мрачнело на глазах больше и больше. Он понимал, что без его согласия на этот дикий розыгрыш останется только один вариант - настоящий труп. И почему-то, этот вариант ему нравился ещё меньше.

Все были в сборе, а за окном недовольно шумел дождь. После подробного доклада Фема пауза растянулась на добрых пять минут.

Наконец, капли как будто перестали барабанить крышу, и Феликс, раздвигая мрачные мысли, произнёс:

– Я так полагаю, тут все рискуют. Рискну и я. Надеюсь, что анализ ДНК они возьмут аккуратно…

– Не волнуйтесь, для этого не надо вырезать печень — пары волосков хватит. Может ещё возьмут кровь и слюну.

– Я боюсь в основном… щекотки. Представляете их лица, если я расхохочусь?

– Вам будет не до юмора, поверьте.

– Понимаю. Я буду в это время общаться с ангелами, а бесы с моим телом. Интересно получится.

– На всякий случай, мы будем рядом, да Фем?
– Отто вопросительно взглянул на Фема.

– Я буду дежурить в морге всю ночь, - и Фем сделал руками жест, передёргивающий затвор воображаемого пистолета.

Видимо, это и было последним, что окончательно расслабило Феликса. Он махнул рукой, и произнёс:

– Ладно. Вы меня убедили. Я согласен. Что нужно для подготовки?

– Вот и хорошо, - ответил на это сыщик, явно успокаиваясь.
– У нас ещё много чего впереди. Расскажите подробно, как вообще пройдёт вся церемония. Это будет полезно знать.

– Ну, начну с того, что я завещал похоронить себя в гробу, и не в костюме, а в тахрихине.

– В чём-чём?
– Шульцу понравилось новое слово.
– Тар-чём?

– Тахрихине, то есть льняном саване. Чистая белая одежда, без узлов и карманов. Затем тело помещают в простой деревянный ящик без полировки, медных ручек и внутренней обивки.

– Интересно, - протянул Шульц.
– Прямо таки без карманов.

– Без. И без церемонии прощания, что вам на руку. Выставлять умершего на всеобщее обозрение в открытом гробу считается оскорбительным. Ведь могут прийти враги и порадоваться смерти противника.

– А ещё, покойник может чихнуть…

– Кремация также противоречит еврейскому Закону, - Феликс не обратил внимания на реплику Шульца.
– В последние несколько столетий среди раввинов установилось единое мнение относительно недопустимости вскрытия как акта, оскверняющего покойного.

– А как же анализ ДНК? Это не считается за вскрытие?
– забеспокоился Шульц.

– Нет, не считается, - успокоил Отто, и сердито глянув на напарника, строго спросил:

– И вообще, тебя больше пугает вскрытие Феликса или нарушение «закона»?

Подождав, когда слова дойдут то адресата, он вновь повернулся к Феликсу:

– А что ещё?

– Похоронить покойника следует в самый короткий срок. Церемония проста. Вслед за несколькими псалмами читается краткая молитва, восхваляющая Всевышнего, дающего жизнь и лишающего ее. Иногда раввин произносит краткую речь об усопшем. Никакие посторонние разговоры на кладбище недопустимы, поскольку считаются проявлением крайнего неуважения… Затем гроб опускается в могилу и засыпается землёй. Произносятся слова утешения, обращённые к пребывающим в трауре. Прежде чем покинуть кладбище, все омывают руки. Вот, в общем, и всё.

– Надо звонить… им, - встрял опять Шульц.
– Соглашаться на эвтаназию. Я уже согласен. Кстати, надо подумать о технике этого, так сказать, мероприятия. Как мы его… так сказать уделали? Ведь они спросят…

– Ну так прогугли этот вопрос!

– Не проблема, - сказал Шульц и направился к ноутбуку.

  ***

Ночной и очень зимний Лондон. Холодно. Две тени, двигающиеся мягко, по кошачьи. Редкие представители этих животных, попадающиеся по пути, признавая своих, не шарахались в сторону.

Всё было похоже на их недавнюю вылазку в банк. Рената и Фем были одеты как ночные грабители двадцать первого века. Всё было чёрное, эргономичное и технологически продвинутое.

Перейдя через мост «Воксхолл», они приблизились к интересующему их зданию, и остановились. Над высоким забором возвышались глаза, окружавшие стеклобетонное чудовище по периметру.

«Не так проста эта тишина…» - шептал речной ветерок.

– Нас ждут… - прошептала Рената.
– И эти камеры так, ерунда. Они как будто знают, что ты их отключишь. Знаешь, я пожалуй уверена, здесь засада.

– Не бойся. Страх происходит от неведения. Ты не видишь противника, и поэтому боишься. И ещё выдумываешь себе всякие ужастики.

– Может ты и прав…

– Пойдём тихонько кругом.

Они обошли забор почти весь по периметру. Ничего, кроме пары скучающих охранников.

– Странно, почему на здании нет ни одной вывески? Как будто не все ещё знают, что здесь.

План этого фасада они знали наизусть. Все его слабые и сильные стороны.

Наблюдатели со стороны, наверно, были бы удивлены дальнейшим поведением парочки. Они не стали пытаться проникнуть внутрь. Наоборот, перейдя улицу, они прошли под эстакадой и удалились в садик.

Там, с другой его стороны, они сели в припаркованный автомобиль. Маленькая машинка переехала мост через Темзу и уже через пятнадцать минут её можно было увидеть припаркованной возле садов Buckingham House. На панели приборов лежал конверт, содержимое которого с лихвой покрывало моральный ущерб, а также штраф за нехорошую парковку.

Дальнейшие действия ночной парочки ввели бы в полный тупик наблюдателя, если, конечно, он не из спецслужб.

Эти двое, скользнув по парку еле различимыми тенями, остановились у садового домика. Ну мало ли что надо двум молодым, да ещё и в таком укромном месте? Никто бы и не задумался над этим, если бы, конечно, не проследил, что будет дальше.