Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке
Шрифт:
Общество под руководством Н.А. Морозова проводило летом палеонтологические исследования. Иногда они сопровождались далеко нетривиальными открытиями. Так, например, друзья-гимназисты Морозов и Шанделье нашли челюсть плезиозавра в отложениях юрского периода, где этот ящер никак не мог оказаться, так как общепринятым временем его обитания считается более поздний период – меловой. Это было выдающееся событие. Краткое описание находки, места находки и имена первооткрывателей были опубликованы в «Университетских известиях».
Параллельно Н.А. Морозов зачитывается романами Н.Г. Чернышевского, В. Гюго, романами из жизни итальянских карбонариев. Он узнает, что кроме монархий, существуют и республики. В Коле растет неприятие всякого угнетения и несправедливости.
Случайная встреча с неким студентом университета Блиновым круто изменила жизнь Морозова. Он знакомится с запретным журналом «Вперед», редактируемым П.Л. Лавровым и книгой Н.В. Соколова «Отщепенцы». В нем зреет чувство готовности к самопожертвованию в борьбе «за истину и справедливость».
В 1874 г. в 20-летнем возрасте Н.А. Морозов знакомится с Николаем Саблиным и Сергеем Кравчинским.
Сергей Михайлович Кравчинский, в котором «сочетались ум и воля, верность и отвага, бескорыстие и ответственность» стал для Морозова воплощением идеала революционера. «Мой лучший в мире друг» – так он называл Кравчинского всю жизнь [437] . Эта встреча и привлекла его к деятельности в тайном обществе революционеров – «чайковцев», называвших себя радикалами и делавших ставку в революционной борьбе на крестьян. В программе «чайковцев» «первым условием деятельности» ставилось «полнейшее отречение от всех признаков барства, понижение своей материальной обстановки почти до уровня той среды, где человек намерен действовать…» [438] . Н.А. Морозов принимает эту программу и включается в революционно-народническую деятельность. «Ходит в народ», ведет просвещенческую деятельность среди крестьян Московской и Курской областей. Начались первые аресты. В ходе следствия, в середине июня 1874 г., кто-то в жандармерии назвал его имя. Узнавший об этом попечитель Московского учебного округа князь Н.П. Мещерский немедленно распорядился исключить Морозова из числа учащихся 2-й Московской классической гимназии без права поступления в какое бы то ни было учебное заведение России. Как тогда говорили, Н.А. Морозова выгнали с «волчьим билетом».
Морозов перешел на нелегальное положение. Близилась зима 1874/75 гг. Морозов стал ходить «в народ» с паспортом на имя Воробьева. Это дало основание в последующем для подпольной партийной клички «Воробей». В ноябре 1874 г. остатки «чайковцев» (после полицейского разгрома организации) – Сергей Кравчинский, Дмитрий Клеменец, Дмитрий Лизогуб, Софья Перовская и др. – приняли решение – Николая Морозова и Николая Саблина переправить в Женеву для содействия создававшемуся там революционному журналу для народа.
4.2. Первый швейцарский цикл жизни
Начался швейцарский период жизни Морозова. Здесь он столкнулся с идеями анархизма бакунинцев, которые были совсем не близкими ему.
Женевский цикл для Морозова оказался насыщенным: работа в типографии, занятия в русской библиотеке М.К. Элпидина, лекции в Женевском университете, заседания секции Интернационала. В Женевском университете он слушал лекции К. Фохта, Э. Реклю. Последний был не только известным географом и социологом, но и бойцом национальной гвардии в период Парижской коммуны. С ним Морозов свел личное знакомство и пронес через всю жизнь глубокое уважение к его творчеству.
В этот период он читает в подлиннике труды А.И. Герцена, М.А. Бакунинина, К. Маркса.
Особое впечатление на Н.А. Морозова произвел «Капитал». Знакомство с ним он считал главным достижением своего пребывания в Швейцарии. Кроме того, он научился наборному делу. Но главная задача по созданию газеты для рабочих «Работник» решалась медленно. Много времени уходило на споры и дискуссии. Они отражали нарастающую оппозицию между народнической и марксистской идеологиями.
Морозов играл роль, по насмешливой оценке его сотоварища Жебунева, «ангела-миротворца».
И это действительно было так, потому что после его отъезда разлады в редакции журнала усилились. Морозов принял непосредственное участие в выпуске трех газет с тиражом по 1000 экземпляров.В Женеве он познакомился с П.Н. Ткачевым, лидером «русских якобинцев». Петр Никитич Ткачев был идеологом «русского бланкизма». К моменту знакомства с Морозовым он прошел тернистый путь русского революционера, сидел в Петропавловской и Кронштадской крепостях, отпускался царем на поруки матери, закончил экстерном юридический факультет Санкт-Петербургского университета, представил диссертацию, защитил ее и получил степень кандидата права, снова был арестован, 4 года (с 1869 по 1873) провел в тюрьме и сибирской ссылке, откуда в 1873 г. бежал. Ткачев впервые в русской легальной литературе опубликовал свой перевод устава I Интернационала.
Через Ткачева Морозов стал членом секции Интернационала, возглавляемой Густавом Лефрансе. В его членской книжке было записано по-французски: «Член Интернационала Николай Морозов, кузнец». Ткачев был интересен Морозову именно своими бланкистскими идеями, к которым приблизился он сам, почувствовав неготовность народа к революционным действиям против самодержавия.
Н.А. Морозов в это время выдвинул несколько социолого-политологических идей.
Первая отражала его взгляд на логику социальной эволюции. Социальное развитие, по его мнению, – это направленный процесс, вот почему его можно охарактеризовать некоторым вектором, длина которого зависит от условий, благоприятствующих или препятствующих течению такого процесса. Поэтому, считал Морозов, общественные цели могут не совпадать с главными направлениями эволюции, важно, чтобы проекция вектора, направленного на эту цель, давала «прибавку» по основному пути развития.
В своих мемуарах «Повести моей жизни» о своих социологических размышлениях он писал так: «Общественная эволюция стала представляться мне результатом действия различных прогрессивных и реакционных течений в человеческом обществе. “Не та сила, – думалось мне, – наиболее содействует эволюции общества, которая, на мой взгляд, ортодоксальна, прямолинейна. Помните ли вы параллелограмм сил, о котором когда-то учили в физике? Прямо направленная сила, но вялая и слабая, меньше будет содействовать движению вперед, чем две кривых, но могучих, энергичных, дающих равнодействующую в нужном направлении…”». [439] Именно эта философия лежала в основе терпимости Морозова к мнениям, с его взглядами не совпадающим. Будучи в движении социалистов, он тем не менее симпатизировал идеям либералов, но не примыкал к ним из-за их политической дряблости [440] .
Другая идея Н.А. Морозова повторяла тот закон, который автор этой книги сформулировал как «закон искажения великодушных идей» Достоевского.
Очень часто, считал Морозов, намеченное действие заканчивается результатом, противоположным задуманному. Не всякая сила, приложенная в желаемом направлении, приведет туда общество. В подтверждение правильности своей мысли Морозов приводил пример действия бюрократии по пресечению деятельности пропагандистов-народников среди крестьян: «Гоняясь за ними по разным уездам, представители власти разносили о них пропаганду гораздо шире, чем могли это сделать сами пропагандисты, так что вместо пресечения пропаганды власти сами “пропагандировали”» [441] .
В Швейцарии Морозов познакомился и с Верой Фигнер, с судьбой которой так трагически в шлиссельбургских казематах переплелась его судьба. Фигнер специально приехала познакомиться с ним из Берна. Тогда же, в 1875 г., он подумывает о своем участии в восстании республиканцев на Кубе. Он мечтает о «плавучей революции» – особом революционном корабле, который, блуждая по морям и океанам, всегда мог бы высадить революционный десант, чтобы защищать свободу и справедливость. Вера Николаевна всю жизнь нежно называла его «Морозиком». Н. Морозов влюбился в нее с первого знакомства. Вообще он был в пору своей молодости очень влюбчив.