Нора в Друмир

Да, звуки стихли, но ощущение, что тебя окружает живой мир осталось. Под сводами зала послышался тихий чавкающий звук, как если выдернуть сапог из липкой грязи, и с каким-то всхлипом от потолка отделился каменный блок и полетел вниз. И опять тишина. Перед тем, как её нарушил новый тонкий звук упавшей капли, успел заметить в сумраке истинного зрения, что поверхность упавшего с потолка блока была влажной. Капля! Ещё одна. Ещё одна. Ещё одна. С потолка медленно срывались капли и звонко разбивались о каменный пол. Стены становились влажными, по некоторым скатывались на пол редкие струйки. Воздух начал сыреть, стало заметно прохладней, а с потолка и стен всё капала и стекала вода, собираясь на полу в редкие лужицы.

Поёжился и пошлёпал уже озябшими ногами по жидкой грязи, теперь покрывающей пол вместо пыли. Как-то в тронном зале сразу стало неуютно и неприятно, и я решил подальше от греха сходить, проведать свою кузню. Уже прошёл почти половину коридора, когда понял, что что-то не так. Нет, не сырость и не холод… чего-то не хватало. Сердце ёкнуло, а лицо перекосило от ужаса.

Ещё не веря, что такое возможно, не помня себя, влетел в тронный зал, испугано озираясь по сторонам. Поднял глаза к небу и, как в ответ на мои метания, в серых отблесках истинного зрения увидел маленькую искру, медленно спускавшуюся вниз. Ещё высоко над головой сумел прочитать имя — «Искра». Только летела она как-то необычно. Как пёрышко, медленно опускаясь вниз, словно покачиваясь на волнах. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Протянул руку и подставил ладонь под моё сокровище. Наконец она коснулась руки, и я обмер. Холодная! Моя Искра была холодной!

Дрожащей рукой поднёс ладонь к лицу. Так и есть — «Искра». Но это была мёртвая Искра! В ней больше не было огня, не было тепла, не было жизни! Маленькая холодная пластинка, как маленькая и холодная плита, для могилки с таким же маленьким существом. К горлу подступил комок, дыхание перехватило, на глаза навернулись слёзы. Хотел что-то сказать, хотел закричать, но из горла вырвался кашляющий хрип. До боли, до хруста сжал кулаки. Губы побелели, дыхание сбилось, в голове зашумело, и из меня вырвался крик.

— Нееееееееееееееееет!

Крик отразился от стен, от пола, от потолка. Он пронёсся многократным эхом по залам и туннелям.

— Неее… неее… неее…

В ужасе расцепив одеревеневшие пальцы, ещё раз уставился на ладонь, не смея поверить, что это действительно так, но она действительно была мёртвой и холодной. Уже слабо понимая, что делаю, поднёс ладонь ко рту, пытаясь отогреть Искру дыханием, с остервенением начал тереть её в ладонях, прижимать к сердцу, уговаривать, умолять — всё без толку. Моё единственное родное существо в этом жутком мире не отвечало и не оживало.

Я чувствовал слёзы, катившиеся по щекам, но не мог ничего сделать. Вся боль, пережитая в этом мире до этого, меркла на фоне ужаса, сейчас разрывавшего мою душу. Страх, горечь, безысходность и ощущение бессилия что-либо изменить. Мысль, что я потерял мою Искру и навсегда остался в этом мире один, вводила в животную панику. Я бегал по залу, бил кулаками по всему, что попадалось на пути, пинал ногами подвернувшиеся камни, наполовину в бреду грозил Небесам и всем, кто только мог бы мне помочь или быть виновным. Пока не споткнулся о статую, взиравшую на глубокую выбоину, оставшуюся на том месте, где из пола торчал кристалл.

Кристалл! Мысль прошибла как разряд электрического тока. Вот кто виноват в моём горе! Это же он забрал мою Искру! Поднял глаза к тёмным сводам, потрясая перед собой кулаком, со сжатой в нём холодной пластинкой. Думаю, никогда за всё время своего существования этот растворившийся кристалл не слышал столько брани, и вряд ли до этого он задумывался, кем была мать, его породившая.

Ненависть и отчаяние буквально сгущали вокруг меня тьму, окутывая тёмной аурой из боли и беспомощности. Когда я не смог дальше подбирать слова, мой взор упал на статуи, застывшие с каменной безучастностью на таких же каменных лицах. С ненавистью накинулся на них. Я не чувствовал боли и не видел урона, получаемого от пинков и оплеух, щедро раздаваемых камню на лево и направо. А когда силы наконец покинули меня, или, вернее, закончилась энергия, опустился на пол в грязную жижу, уткнулся лбом в камни и затих.

Проснулся со странным ощущением боли и ломоты во всём теле. Голова соображала медленно, как после хорошей пьянки. Никак не мог понять, почему я лежу на холодных камнях, а не на своей уютной земляной кровати? Воспоминания пришли не сразу, но пришли. Кулаки снова захрустели, сжимаясь от отчаяния, когда я почувствовал, что правый кулак жжёт изнутри. И чем сильнее он сжимается, тем больнее становится.

Открыл глаза, рывком сел на пол, с замиранием сердца разжал пальцы, и… на ладони вспыхнул маленький огонёк. Слов не было, дыхание снова перехватило. Я смотрел на это чудо, часто и жадно хватая ртом воздух, не в силах выдохнуть, медленно раздуваясь как воздушный шарик. Прижал Искру к груди, а из глаз снова покатились слёзы. Я гладил руку, которая прижимала огонёк к груди, что-то шептал и бормотал о том, что больше никогда её не отпущу, не потеряю, и никому ни для каких великих дел её не отдам. Наверно, так себя чувствовал толкиеновский Горлум, погружаясь в лаву и прижимая к груди кольцо.

Когда энергия закончилась, снова съеденная эмоциями подчистую, смог отнять руку от сердца и поднести ладонь к лицу. Огонёк внезапно подрос и обернулся очаровательной огненной дюймовочкой, ростом в ладонь, которая обворожительно мне улыбнулась и виновато опустила голову. Мне снова было сложно что-то произнести. Задыхаясь и запинаясь, смог выдавить из себя: «Не умирай больше так! К-к-как ты могла?! Я чуть с ума не сошёл! Я…»

Хотел ещё что-то сказать, но Искра подскочила к моему лицу, ухватилась руками за щёки, закрывая рот своим телом, и прижалась горячей щекой к моему носу. Говорить больше было нечего. Я блаженно закрыл глаза, и аккуратно погладил мою прелесть пальцем по голове. Сил опять не было. Думать ни о чём не хотелось, а в душе разливалось приятное тепло. Опустился на пол, прикрыл глаза и снова задремал.

Пробуждение посреди тронного зала было непривычным. Искру я ощущал как приятное тепло внутри. Нашёл несколько разбросанных склянок с углем, пополнил энергию себе и духу. Нежно провёл ладонью по груди.

— Ну, вылезай, красавица. Разговор к тебе есть.

Из груди привычно выпорхнул весёлый огонёк. Описав вокруг меня небольшой круг, Искра замерла напротив и растеклась пламенем в высоту гномьего роста, которое не торопясь свилось в безумно красивую женскую фигуру. Молодое счастливое лицо, водопад огненных волос, волнами сходящих почти до поясницы, переливающихся и выпускающих искры, когда она ими игриво встряхивала. Завораживающие, идеальные формы, совершенно ничем не прикрытые, кроме полупрозрачного пламени, ненавязчиво окутывающего всё тело.

На переваривание информации и осмысление увиденного, потребовалось время, которое я стоял, замерев как подвисший НПС, глядя в лучезарно улыбающееся лицо совсем юной огненной девушки.

— Таааакк… и как это понимать?

Искра лукаво улыбнулась и пожала своими огненными плечиками. В сознании зашевелился червячок сомнения — что-то тут нечисто! Чертовка, безусловно, наслаждалась моими лагами, улыбаясь всё шире, пока червячок не перерос в уверенность.

— Постой, откуда у тебя этот образ?

Если смайлики ещё можно было изобрести, наблюдая за моим лицом, то вывести такую красоту человеческой девушки, видев только тело плохо сложенного бородатого гнома, кобольдов и гномьи статуи, не под силу никакому искусственному интеллекту.

— Я не знаю, как ты будешь мне это объяснять, но если ты не сможешь этого сделать, то переселю тебя обратно в печку и будешь всю оставшуюся жизнь изображать костёр, — пробурчал я.

— Не ругай свою умницу. Это я дал ей этот образ. Считай, в компенсацию морального ущерба.