Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.
Шрифт:
Тесная связь норманнов с папством в период с 1053 по 1096 год сделала их непосредственными участниками тех событий, который сыграли главную роль в процессе становления Церкви той эпохи. Современным ученым не терпится подчеркнуть, а может быть даже и преувеличить, важность Пасхального Собора, созванного Николаем II при поддержке норманнов в Риме в 1059 году. На этом Соборе лидеры реформистского движения при папском престоле заняли четкую позицию против светских правителей, там же обнародовали известный декрет против светской инвеституры: этот декрет успешно развивался и окончательно был сформулирован Григорием VII. Корпус этих положений сложился на основе теорий, выдвинутых кардиналом Гумбертом де Сильва Кандида в 1058 году и позже изложенных в Dictatus Рарае (Диктат Папы), и ознаменовал, как нам теперь сообщают, «великую революцию в мировой истории» [351] . Возможно, это утверждение и не стоит принимать за чистую монету, но правда состоит как минимум в том, что, пытаясь освободить папство от контроля Империи и отстаивая свободу канонических выборов, Николай II в 1059 году также провозгласил принципы, которые могли повлиять на взаимоотношения белого и черного духовенства внутри Церкви в целом, а возможно, даже и на взаимоотношения между Церковью и миром. Было ли это претензией на то, чтобы Церкви, далекой от попыток выйти из грешного светского мира, теперь следовало стремиться к владычеству над этим миром, используя Богом установленную иерархию? Затронутые вопросы, несомненно, имели серьезные последствия, но еще более очевидно, что они были и остаются спорными [352] .
351
G. Tellenbach, Church State and Society (1940), p. 111.
352
Ibid., pp. VIII, 188.
Следовательно,
Этот процесс шел трудно. В середине XI века закон Церкви — каноническое право — еще не был реализован в едином своде. Наоборот, он был разбросан по огромному количеству актов и папских декретов, среди которых были и поддельные, но все они считались подлинными. В их число входили и так называемые «Лжеисидоровы декреталии», включавшие в себя известный «Константинов дар», где западным землям жаловалось превосходство светской власти над папством. Очевидно, что разумно воспользоваться этой колоссальной массой разбросанных материалов с законодательной целью было невозможно, поэтому время от времени в разных церковных провинциях отдельные люди составляли свои сборники. Но эти сборники, хотя к ним и относились с уважением, обычно имели лишь частичное или местное значение, а в некоторых случаях могли быть даже взаимно противоречащими. Здесь и крылась главная проблема, с которой столкнулся папский престол Гильдебранда и в которую напрямую были вовлечены норманны. Широкое распространение принципов этого канонического права стало одним из самых важных достижений папства во второй половине XI века: теперь это был не просто сборник разрозненных актов, сомнительный по своей ценности, это была действительно совокупность универсально применимых во всей церкви правовых норм на основе авторитета папского престола. Итак, для норманнов делом первостепенной важности стала необходимость в эти же годы ввести подобным образом понимаемое каноническое право на территории всех завоеванных ими стран [353] .
353
Cf. Z. N. Brooke, English Church and the Papacy, pp. 32–41.
Роберт Гвискар, например, всякий раз ущемляя греков и продвигаясь вперед в Апулии, Калабрии или Иллирии, открыто содействовал установлению в этих землях правовых принципов, предлагаемых Римом, и одной из самых примечательных черт в особых отношениях Рожера I Сицилийского и Урбана II стала гарантия герцога, что все епископы и все духовенство в его владениях за свои проступки будут отвечать по каноническому праву и перед духовными судьями [354] . Один из самых известных актов Вильгельма Завоевателя в Англии воплотился в его знаменитом, появившемся не ранее 1072 года, указе, который гласил, что с этого момента все церковные разбирательства должны рассматриваться епископами и архиепископами в их собственных судах «в соответствии с канонами и епископальными законами» [355] . Более того, осуществить принятие канонического права в Англии периода после норманнского завоевания удалось в первую очередь благодаря составленному Ланфранком сборнику [356] . В этот сборник входили не только «Лжеисидоровы декреталии», но и изданные на совете в Риме в 1059 году декреты Николая II. На этом совете, который Ланфранк посетил по делам герцога Вильгельма Норманнского, был принят закон, по которому 5 месяцев спустя между папством и норманнскими правителями Апулии и Калабрии был заключен конкордат.
354
P. Kehr. Papsturkunden in Sizilien (G"ottingen, 1899), p. 310; Chalandon, op. cit., I, p. 347.
355
Stubbs, Select Charters (1913 ed.), pp. 99-100.
356
Brooke, op. cit., pp. 64–71.
Комплексное воздействие норманнских завоеваний на введение канонического права в западном христианском мире сравнимо с последствиями этих завоеваний для структуры церковного управления в странах, попавших под норманнское господство. Люди, постепенно занимавшие английские епархии после 1070 года, норманнам не только симпатизировали, они находились под более тщательным, чем их предшественники, контролем со стороны архиепископов, а во времена Ланфранка именно они активно занимались реорганизацией английской Церкви. При них, например, в соборах, позднее известных как соборы «Старой закладки», а именно в соборах в Солсбери, Лондоне, Линкольне, Йорке, Эксетере, Херефорде, Чичестере и Уэльсе, стали служить капитулами и прелатами люди похожие на тех, которые ранее существовали в норманнских соборах [357] . Однако еще более важной стала передача епархиальных престолов тем городам, где они в большинстве случаев существуют и до сих пор. Так, престолы епархий Дорчестера, Личфилда, Сесли и Шербона перешли в Линкольн, Честер, Чичестер и Солсбери соответственно, а Элмхем сначала перевели в Тетфорд, а потом в Норидж. По сути дела, созданная при норманнах епископальная структура Церкви в Англии оставалась почти неизменной до самой Реформации [358] .
357
Edwards, English Secular Cathedrals, pp. 12–17.
358
Cf. Douglas, William the Conqueror, pp. 328–330.
В Италии и на Сицилии события развивались так же, как и в Англии. Там результатом норманнских завоеваний стало не только появление в Церкви пронорманнски настроенных прелатов, но и коренная реорганизация епархий на завоеванных землях. В Апулии Церковь подверглась обширным изменениям после падения в 1071 году Бари и ослабления власти Византии. В тот же период в Калабрии увеличилось количество епархий и в значительной степени изменилось их расположение внутри провинций [359] . Так, путем объединения двух бывших епархий, Тауринской и Вибонской, статус епархии получил Милето [360] , а число подчиняющихся Реджо викарных епархий сократилось с тринадцати до пяти [361] . Но наиболее зримые перемены происходили на Сицилии. Архиепископство Палермо было успешно восстановлено к маю 1073 года, то есть через 18 месяцев после взятия города норманнами [362] . Последующее продвижение норманнов, отмеченное, как мы уже видели, созданием в 1081 году епархии Троинской, а в период с 1087 по 1088 год епархий Агридженто, Мадзары, Мессины, Катании и Сиракуз, в 1095 году завершилось объединением епархий Троинской и Мессинской [363] . Словом, еще до 1100 года завоевание Сицилии норманнами вылилось в образование второй сицилийской Церкви.
359
Cf. Duchesne, Les eveques de Calabrie (Melanges — Paul Fabre).
360
См. буллы Григория VII (Jaffe, Monumenta Gregoriana, p. 499 — Reg., VIII, 47), и Урбана II (Pat. Lat., 154). Вибона находилась близ Монтелеоне ди Калабрия,
Таурина к юго-востоку от Никотеры (Nicotera).361
Cf. Leib, Rome, Kiev et Byzance, p. 134. Оставшимися викарными епархиями Реджо были Контроне, Никотера, Никастро и Кассано.
362
Menager, in Rev. Hist. Eccl., LIV, 1958, pp. 15, 18.
363
Malaterra, III, p. 18, 19; IV, p. 7. Cf. Menager, loc. cit. О дипломатических свидетельствах см. выше с. 178–179 и далее с. 207–208.
Своими завоеваниями во второй половине XI века норманны оказали на западный христианский мир столь обширное комплексное воздействие, что отношения между папством и новоявленными норманнскими правителями стали вопросом первостепенной важности. Всегда, например, признавалась особая значимость отношения Вильгельма Завоевателя к папству в период его правления англичанами. И здесь папство в некотором смысле твердо стояло на позициях норманнов. Завоевания свершались при поддержке Папы, и одним из первых последствий этих завоеваний стала одобренная Папой замена архиепископа Кентерберийского Стиганда на Ланфранка. В 1070 году папские легаты благословили Вильгельма как короля, а чтобы принять законы, разработанные для усиления эффективности реформаторской программы, в защиту которой тогда выступал Рим, с разрешения Вильгельма провели целый ряд советов. В те же годы, в условиях развивающейся борьбы с империей, в поддержке со стороны норманнского короля англичан нуждалось и папство.
Вильгельм в свою очередь мог получить от папства тоже немало. Поддержка папства могла некоторым образом легализовать его королевское положение и сохранить его новое королевство перед лицом направленных на него атак. Более того, многие из одолевавших его проблем имели явно выраженное церковное значение. Так, в спорном вопросе о главенстве Кентерберийской епархии (апогея эта проблема достигла в 1070 году) король был обеспокоен не только тем, чтобы усилить власть Ланфранка внутри церкви. Возможно, он также опасался, что в тех обстоятельствах независимый архиепископ Йорка может короновать его соперника из Скандинавии, который на тот момент имел широкую поддержку на севере. К тому же тот факт, что теперь епископы и аббаты Англии стали частью феодальной структуры королевства, а значит, главными владельцами королевского лена, делало норманнизацию прелатства Англии для Вильгельма вопросом немедленных политических результатов. Но уладить все эти вопросы можно было только с молчаливого согласия Папы. Поэтому с одобрением папы Завоеватель расставался всегда неохотно. Очевидно, что от этой близости выигрывали обе стороны.
С другой стороны, Вильгельм прибыл из провинции, где Церковь жестко контролировалась герцогом, а в Англии он приобрел королевские права, которые твердо намерен был защищать. А у Ланфранка, воспитанного в Италии в тот момент, когда престиж Папы упал, было обостренное чувство ответственности архиепископа крупной области. Таким образом, король и примас могли договориться о проводимой церковной политике, которая строго соответствовала бы той, что до 1056 года вел император Генрих III. Новый норманнский король англичан, как победитель битвы при Чивитате, питал к папскому престолу самое глубокое уважение и способствовал проведению реформ. Но обеспечение Церкви в своих владениях хорошим управлением, соответствующие этой задаче церковные назначения и необходимость противостоять любым действиям, которые могли посеять смуту среди его подданных, он считал задачей правителя светского. Его позиция по этим вопросам позже нашла свое отражение в установленных им «обычаях» [364] . В спорных случаях на выборах понтифика ни один Папа не мог быть признан таковым в Англии без согласия короля. Ни один проводимый в королевстве церковный совет не мог выступить с законодательными инициативами, не заручившись разрешением короля. Без его ведома ни один феодал не мог получать письма от Папы, и при каждом визите папского легата в королевство было необходимо его косвенное согласие. Вильгельм действительно был искренне заинтересован в благоденствии Церкви в Нормандии и Англии, но себя он считал не посредником Папы, а его партнером.
364
Eadmer, Hist. Nov., p. 9.
Разумеется, здесь был повод как для конфликта, так и для сотрудничества, и интересно, что ссоры между Папой и Вильгельмом достигли своей высшей точки в период с 1074 по 1080 год, как раз в тот момент, когда Вильгельма осаждали во Франции, а Григорий VII вел военные действия против норманнов в Италии [365] . Таким образом, после вступления на папский престол Григория VII стало ясно, что Рим не утвердит принятое на совете в Англии главенство Кентерберийской епархии. Следующие семь лет Вильгельм последовательно отклонял требования Папы о регулярных визитах англо-норманнских прелатов в Рим. С такой же твердостью он отверг и странное предложение Папы от 1079 года о переподчинении архиепископства Руанского примасской власти Лиона. Хорошо известно, что Вильгельм не принял выдвинутых (или возобновленных) в 1080 году требований Григория VII о том, что он должен выказывать Папе почтение от имени своего английского королевства [366] . Однако, несмотря на все эти споры, ни одна из сторон не решилась перевести дело в открытый конфликт. Вильгельм бывал как дипломатичен, так и настойчив, а Григорий VII не раз смягчал действия своих легатов. Более того, признав в 1080 году поселение Роберта Гвискара в Чепрано, Папа уже не мог отталкивать норманнского короля Англии. Словом, сотрудничество между Григорием VII и Вильгельмом I имело куда большее значение, чем споры.
365
Douglas, op. cit., p. 338.
366
English Historical documents, II, no. 10; Brooke, op. cit., p. 141, 142.
Однако начиная с 1087 года ситуация стала быстро меняться в худшую сторону. Вильгельм Рыжий стремился сохранить «обычаи» своего отца, не проявляя при этом такой же заботы о Церкви и бессовестным образом посягая на ее права. Так, после смерти Ланфранка должность епископа Кентерберийского оставалась вакантной в течение 4 лет, и король мог наслаждаться доходами епархии. Далее, когда архиепископом стал Ансельм, он, со своей стороны [367] , выказал готовность сделать все возможное, чтобы содействовать внедрению политики Папы, которая сама по себе становилась все более непримиримой. Теперь насущным стал вопрос о введении прелатов в должность светскими лицами, что по сути дела означало право короля осуществлять эти назначения, и расстаться с этим правом не позволил бы себе ни один король XI века. Возможно, это частично и стало одной из причин, по которой Ансельм — скорее мыслитель, нежели государственный деятель — отправился в изгнание в Италию. Там, в 1098 году на совете в Бари, а затем в Риме он впервые услышал доводы Папы по вопросу о светской инвеституре, изложенные самым настойчивым образом. То, что прелаты, чьи руки могут воссоздать Христа на алтаре, при введении в должность оскверняются прикосновением рук светских, «которые знакомы с непристойностями и окровавлены в боях», было объявлено гадким [368] . Если в Риме говорились такие слова, а в Англии правил король, который и в области морали и в области государственной политики воплощал в себе худшие черты светского влияния на Церковь, то можно подумать, что отношения между папством и англо-норманнской монархией неизбежно должны были испортиться. Однако этого не произошло. Вильгельм Рыжий так и не был отлучен от Церкви, хотя он этого и ждал и заслуживал, а Ансельм в некоторых случаях признавал авторитет «обычаев» Завоевателя. За милостивым вмешательством Ансельма в ход совета в Бари в 1098 году, чтобы предотвратить отлучение Урбаном II Вильгельма Рыжего [369] , лежали серьезные политические соображения, а единодушие, достигнутое между Папой и Завоевателем, уцелело даже в напряженной обстановке последних десятилетий XI века. Вскоре эти отношения ожидало новое испытание. Возможно, важным является и то, что в Англии к компромиссу по вопросу о светской инвеституре пришли в 1107 году, то есть на 18 лет раньше, чем в Германии. Король отказался от права вручать прелатам кольцо и жезл, но они должны были выказывать почтение светским лицам [370] .
367
Обо всем, что касается Ансельма в этой связи, см. R. W. Southern, St. Anselm and his Biographer (1963).
368
R.W. Southern, St Anselm and his Biographer p. 336; Eadmer, Hist. Nov., p. 114.
369
Eadmer, Hist. Nov., p. 107.
370
Ibid., p. 186.