Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.
Шрифт:
В 1107 году Алексей I при помощи турецких наемников отбил вылазку, предпринятую Боэмундом с благословения Папы и при взаимодействии папских легатов [443] . Тем не менее норманны нанесли Византии серьезный удар, оправиться от которого было нелегко. Когда в 1108 году Боэмунд сдался и подчинился условиям так называемого Девольского соглашения {65} , норманнское государство под управлением его племянника Танкреда достигло почти пика своего развития, а вскоре в его состав вошла и Киликия. Таким образом, хотя сам Боэмунд удалился в Апулию, где и умер в 1111 году, никогда и речи не было о том, чтобы Константинополю вернули Антиохию, где правил Танкред [444] . В то же время контроль норманнов над Сицилией и проливом Средиземного моря вскоре вылился в превосходство западноевропейского и итальянского флотов над византийским флотом на всей территории внутреннего моря.
443
Alexiad, bk. XIII; Runciman, Crusades, II, pp. 48?51.
444
Runciman, Crusades, II, pp. 51–55.
Более того, сам факт, что атаку Боэмунда на Византию в 1107 году на всей западной территории провозгласили крестовым походом, предпринятым ради святой цели, указывает на то, сколь разносторонним и мощным было влияние норманнов на церковную политику в предыдущие 50 лет. За это время норманны помогли взойти
Глава IX
Светская власть
Общее влияние, оказанное норманнами на христианский мир, соответствует особым последствиям их правления на территории завоеванных ими стран. Однако результаты правления норманнов в светской сфере этих государств оцениваются по-разному. Не так давно выдающийся немецкий ученый заявил, что «самое большое влияние новая концепция государства в XI–XII веках оказала прежде всего на Англию и южную Италию» и что впоследствии «жизнь Европы, как политическую, так и интеллектуальную, изменили именно норманны, и это они направили развитие Европы в новое русло» [445] . Это значительное заявление непросто отклонить, но сегодня оно настойчиво оспаривается во многих источниках. Последователи Франсуа Ленормана и Джулиуса Гэя продемонстрировали, насколько важным было влияние греков на южную Италию как до, так и после норманнских завоеваний. Начиная с Мишеля Амари целый ряд писателей стремятся показать, насколько жизненно важным в управление Сицилией в Средние века был вклад и арабов, и греков.
445
Brackmann, trans. Barraclough (Medieval Germany, II, 288).
В Англии в последние годы среди некоторых ученых также существует сильная тенденция преуменьшать результаты норманнского влияния на развитие Англии. «Перед лицом более фундаментальных процессов преемственности, — сообщают нам, — норманнское завоевание и его непосредственные последствия были всего лишь рябью на предвещающей бурю поверхности» [446] . Две важные лекции, прочитанные в 1966 году, наоборот, подчеркивают значительность вклада норманнов в политический и художественный рост Англии, а выдающийся историк права недавно заявил, что норманнское завоевание «было не эпизодом, а самым решающим моментом в истории Англии и имело самые продолжительные последствия» [447] . Если эти противоречивые мнения собьют с толку отдельного исследователя, то его вполне можно простить, а успокоить здесь может рассудительная выдержка господина Фрэнка Стентона. Благодаря этому великому ученому достижения англо-норманнов получили более высокую оценку, он также заявил, что «раньше или позже норманнское завоевание изменило все аспекты жизни в Англии» [448] .
446
В своей важной работе F. Barlow также склоняется к этой интерпретации. Научный, но менее продуманный аргумент в этом же направлении приводится в H. G. Richardson and G. Sayles, Governance of Medieval England, 1963, chs. V and VI.
447
R. A. Brown, «The Norman Conquest» (R. Hist. Soc.,Trans., Ser. 5, XVII (1966), pp. 109–130); G. Zarnecki, «1066 and architectural sculpture», Proc. Brit. Acad., LII (1966), pp. 86104; G. W. Keeton, Norman Conquest and the Commom Law (1966), p. 54. Впоследствии выводы Dr Brown получили свое развитие в его работе Normans and the Norman Conquest (1969).
448
Anglo-Saxon England, p. 677.
Вступать в эту эмоциональную (особенно в Англии) дискуссию не является целью настоящего исследования. Однако уместным, вероятно, было бы выяснить, можно ли выделить общие факторы в том светском влиянии, которое норманны оказали (навсегда или на какое-то время) на территории завоеванных ими стран. О различиях в первую очередь говорят, конечно же, те разнообразные титулы, которые присваивали себе норманнские правители в этот период, внимания заслуживает и способ, которым они этого добивались. Ричард из Аверсы титул «князь» взял, скорее всего, у ломбардской династии, которую он вытеснил в 1058 году из Капуи, и самая ранняя жалованная грамота, где его так титулуют, относится, видимо, к этому же году. Сыновья Танкреда Готвилльского, Вильгельм, Дрё и Хэмфри, в Италии именовали себя «графами», и у нас нет достаточно свидетельств, что их когда-либо признавали «герцогами» [449] , а Роберт Гвискар, кто, возможно, первым среди норманнов получил полный титул «герцог Апулии и Калабрии», без сомнения, заимствовал его в Византии. Примерно в 1051 году восточный император именовал Аргируса «герцогом» для того, чтобы он своей властью превосходил катепана Бари и стратига {66} в Калабрии [450] . Поэтому, когда Роберт Гвискар, будучи «герцогом», провозгласил независимость от Константинополя, он мог претендовать на верховную власть над всеми жителями Апулии и Калабрии, независимо от того, были ли они норманнами, итальянцами или греками.
449
L. R. Menager, Quellen und Forschungen, XXXIX, p. 39.
450
L. R. Menager, Messina, pp. 30–36.
Однако в обоих случаях на то была санкция Папы, зафиксированная в 1059 году и по отношению к «норманнскому» князю, и по отношению к норманнскому «герцогу», что обеспечивало незыблемость данным соглашениям. 40 лет спустя эти же события вдохновили Боэмунда последовать примеру Капуи: в Антиохии он взял титул «князя». Этим жестом он хотел показать независимость как от восточного императора, так и от того правителя, который позже мог обосноваться в Иерусалиме, и как и его предшественники, норманны в Италии, он поспешил получить подтверждение своего титула от папской власти [451] . Однако было бы неразумно и дальше пытаться выяснять, что подразумевали под собой эти титулы. Называя себя «герцогом», Роберт Гвискар наверняка претендовал на столь же широкие права в завоеванных странах, как те, которыми обладал Ричард из Капуи, являясь «князем», а Рожер I на Сицилии обладал той же властью, что и «граф» или иногда «консул» {67} . При жизни Гвискара Рожер I зависел от своего старшего брата, а после 1085 года он открыто выказывал почтение Рожеру Борса. Но последние десять лет своей жизни, являясь «графом», Рожер I, несомненно, наслаждался независимостью и неограниченной властью над Сицилией и большей частью Калабрии. И постепенно эта власть получила такую надежную базу, которая смогла послужить основой для королевской власти, установившейся там после 1130 года его великим внуком Рожером II.
451
Guillaume, La Cava, App., nos. D II, III, IV.
С другой стороны, необходимо четко различать те титулы, которых добились норманнские правители, и то, чего достиг Вильгельм Завоеватель (в Нормандии его называли граф и герцог), когда в 1066 году стал «королем». Последствия коронации Вильгельма ощущались на всей территории норманнских земель. С 1066 года Вильгельм наслаждался полубожественной властью, пожалованной в то время среди светских правителей королям, и только королям. Его приветствовали особыми королевскими заутренями, а в литаниях от его имени обращались к Богоматери, св. Михаилу и св. Рафаэлю. Следовательно, в церковных ритуалах его как короля признавали одним из назначенных Богом светских правителей западного христианского мира [452] . А будучи
таковым, в XI веке, когда уровень самосознания в норманнском мире был довольно высок, он пользовался уникальным уважением.452
Cg. Douglas, William the Conqueror, pp. 154, 249, 250, 261, 262.
Таким образом, коронация Вильгельма Завоевателя придала особый импульс религиозной пропаганде, которая повсюду сопровождала установление правления норманнов. Однако важность этого не должна быть истолкована превратно. Во второй половине XI века в Западной Европе стало затихать прославление королевской власти с основой во Христе. Начиная с этого момента нам встретятся лишь несколько изображений таинственной связи светских правителей с Богом, как, например, было в Аахенском Евангелии 975 года, где изображен Оттон II, или в Евангелии монастыря Монте-Кассино 1020 года, где изображен Генрих II [453] . И тем не менее активное участие норманнов в священной войне и их близкая связь с папством помогли им поддерживать эту идею, хотя и видоизменив ее. Даже Роберт Гвискар смог получить свое место в церковных ритуалах в Бари, а христианскую миссию Рожера I принял Папа Урбан II и во всеуслышание поддержал сам «Великий граф». Подобные утверждения подразумевают под собой зависимость от папства, которая в этой связи была бы недопустима для правителей X века. Папство действительно начинало претендовать на то, что смена династии может осуществляться церковным посвящением (вопреки наследственному праву), здесь-то и была заложена основа значительного спора в будущем. Тем не менее, возвращаясь к XI веку, можно вспомнить, что и Вильгельм Завоеватель, и граф Рожер I воспользовались правами, которые носили исключительный характер и были известны. Нигде в политической литературе того периода духовный характер монархии не утверждался так решительно, как в Tractates, созданных в 1100 году неизвестным автором, проживавшим на севере Нормандии. Власть короля в этих трактатах [454] благородна. Обряд помазания изменил его: он christus Domini, он стал sanctus, и в его роли можно даже найти отражение власти самого Господа. Эти Tractates могли бы служить отражением настроений и более ранней эпохи, но все же они очень созвучны настроениям норманнов на рубеже XI века, и выносимые там на обсуждение идеи вскоре получили великолепное выражение в изобразительном искусстве. Более поздняя доктрина норманнских трактатов находит прекрасное отражение в роскошной мозаике в церкви Марторана в Палермо, где изображено, как Рожер II, первый норманнский король Сицилии, получает королевство прямо из рук самого Христа (рис. 4). Убеждениям, которые робко наметились в Англии во времена Вильгельма Завоевателя и которые оговаривались в хартиях Рожера «Великого графа», в норманнском Сицилийском королевстве оказывалась значительная поддержка. Рожер II перестал считать себя «ответственным перед Богом — острым мечом в руках Господа для наказания нечестивых» [455] , а его внук, король Сицилии Вильгельм II, изображен в Монреале (как и его дед в Палермо) получающим королевство из рук Христа.
453
E. H. Kantorowicz, King's Two Bodies, pp. 61–78; H. Bloch, Monte Cassino, Byzantium and the West (Dumbarton Oaks Papers, No. 3, pp. 177–186).
454
Mon. Germ. Hist. Lebelli de Lite, III, pp. 642, 687. Cf. Kantorowicz, op. cit., pp. 45–60.
455
U.E. Jamison, Apulia, p. 265.
Основание норманнских государств во второй половине XI века ознаменовалось не только появлением таких правителей, как Вильгельм Завоеватель, Роберт Гвискар, Рожер и Боэмунд, — оно повлекло за собой и вторжение на захваченные земли новой аристократии, прибывшей напрямую или косвенно из самой Нормандии. Норманнское правление на подчиненных территориях осуществляла именно эта аристократия, а долгосрочную основу этого правления обеспечивали связи этой аристократии с наиболее великими норманнскими правителями.
Появление этой аристократии повсюду оказалось самым катастрофическим из всех последствий норманнских завоеваний, и ярче всего результаты этого можно проиллюстрировать на примере Англии. В 1086 году была проведена земельная опись, и обнародованные в этих записях изменения в высших слоях общества поистине изумляют. За два десятилетия после битвы при Гастингсе старая английская знать, еще недавно столь богатая и влиятельная, почти полностью исчезла. К 1086 году уцелевшим представителям могущественной англосаксонской аристократии времен Эдуарда Исповедника принадлежало всего около 8 процентов земель в Англии, а большею частью земель владели иностранные сюзерены за службу, которая сама по себе была чужой и незнакомой [456] . С 1066 по 1086 год и за какое-то время после этого новая аристократия вытеснила старую английскую знать. Некоторые представители новой аристократии прибыли из Фландрии и Бретани, но основная масса была норманнского происхождения, и их вознаграждения были огромными. В 1086 году, всего через 20 лет после битвы при Гастингсе, норманнский король владел примерно пятой частью земель Англии, а около половины земель принадлежало наиболее значительным из его сторонников, тогда как богатство и власть были сконцентрированы в руках ограниченного количества людей и семей из их числа — в руках тех, кто принимал наиболее активное участие в политическом объединении Нормандии, когда Вильгельм был еще герцогом [457] . Особого внимания заслуживают изменения, касающиеся землевладения в Англии. Уже много и справедливо говорилось и еще будет сказано о том, как норманны использовали уже существующие институты, но если этот колоссальный переход земельной собственности за два десятилетия, затронувший более половины земель Англии, нельзя рассматривать как осуществленное норманнами изменение революционного характера, тогда этому процессу необходимо придать какой-то новый смысл.
456
F. M. Stenton, in R. Hist. Soc., Trans., Ser. 5, XXXI (1944), pp. 1-17; Corbett, in Cambridge Medieval History, vol. IV, ch. XV.
457
Douglas, William the Conqueror, pp. 268–271.
До нас не дошло никаких письменных свидетельств XI века, которые могли бы с такой же точностью, как «Книга Страшного Суда», продемонстрировать перемены в аристократии, осуществленные норманнами на территории южной Италии и Сицилии, но нет сомнений, что там данный процесс был таким же, как и в Англии. В середине XII века для норманнского короля Сицилии был составлен список феодальных землевладельцев, который теперь известен под названием Catalogus Ваrопит [458] . Этот список касается герцогства Апулия: от Абруцци на севере до района Отранто на юге, и западного региона до Салерно. В список входит огромное количество феодов, принадлежащих как главным владельцам лена, так и субарендаторам, и среди держателей этих феодов преобладали норманны. Очевидно, что наиболее крупные землевладельцы, жившие в этом регионе до прихода норманнов, были лишены собственности, и есть все основания полагать, что начало и основная фаза этого процесса имели место еще в XI веке. В хронике также описывается, как именно бесчисленные родственники дома Готвиллей и такие семьи, как Эшаффур, Грантмесниль, Ридель, Лайгль и многие другие, захватывали владения. Не приходится сомневаться, что для большинства партнеров князя Капуи и герцога Апулии и Калабрии было типично то же самое. На Сицилии Роберт Гвискар и Рожер «Великий граф» систематически одаривали своих последователей из земель, успешно завоеванных в период с 1072 по 1091 год. В княжестве Антиохийском большие феоды достались в основном людям из норманнских семей южной Италии, которые отправились в крестовый поход вместе с Боэмундом Тарентским [459] .
458
Этот список приводится в Del Re, Cronisti е Scrittori, 1868, I, pp. 571–615. С нетерпением ожидаем появления критического издания Miss Evelyn Jamison. А пока студенты могут поразмышлять над замечаниями G. H. Haskins, in Eng. Hist. Rev., XXVI (1911), pp. 655–665.
459
Cahen, Syrie du Nord, esp. Pp. 535, 536.