Ностальгия
Шрифт:
– Что вы, Федор И…
– Нет, оскорбляешь!
Сусликов налил себе стакан воды, выпил. Минуты две прошло в молчании. Потом Сусликов смилостивился и говорил дружелюбно:
– Ладно… Я тоже в общем… в общем звезд с неба не хватаю…
– Это я давно понял! – поспешно сказал Фуфыжкин, только потом поняв, что надо было промолчать.
– Чего ты давно понял, дурак? С тобой по душам, а ты снова оскорбляешь? – заорал Сусликов.
Фуфыжкин вздохнул, встал, доставая из папки заявление по собственному желанию.
– Это
Через минуту он разорвал заявление и выбросил разорванные клочки бумаги в мусорку.
– Вот там будет лежать следующее твое заявление, если будешь еще бумагу марать! – нахмурился Сусликов.
– Но…
– Ясно тебе сказано или нет?
– Ясно…
– Иди тогда работай! – гаркнул Сусликов.
– А-а…
– Иди!
Фуфыжкин встал, сделал несколько шагов к двери, но потом остановился.
– Ну, что еще? – спросил Сусликов.
– Я насчет собрания.
Сусликов подобрел, улыбнулся и продолжал говорить более любезно, чем ранее:
– Ну, это ведь другое дело!.. Садись, сейчас обдумаем темы нашего собрания.
Фуфыжкин сел, вздыхая.
Сусликов посмотрел на наручные часы, подумал: «Эх, хорошо, что сегодня пятница!.. Скоро дома буду!», а вслух произнес:
– Вот тут сидишь и думаешь, как бы сделать так, чтобы коммунизм пораньше наступил! Ты вот думаешь о коммунизме?
– Чего? – не понял Фуфыжкин, даже приставая.
– Черт, тебе говорят: ты, второй секретарь горкома партии Фуфыжкин, думаешь о коммунизме? – строго спросил Сусликов.
– Нет, – честно признался Фуфыжкин, только потом поняв, что иногда стоит обдумывать свои ответы и не торопиться с ними.
От крика Сусликова вздрогнул не только Фуфыжкин, но и секретарша Лена, которая услышала шефа за зверью. Сусликов побагровел от злости, ударил кулаком по столу, вопя:
– Черт, да ты тупее, чем я думал!
– Но…
– Ты дурак, каких поискать!
– Я же сам признался…
– Даже дураки всегда и везде утверждают, что они думают о коммунизме и о нем мечтают! А ты?! – возмутился Сусликов.
– Но я не думал…
– А ты хоть раз в жизни подумай! Подумай прежде, чем рот свой открывать! Да ты самый настоящий дуплет!
– Кто, Федор Ильич?
– Дуплет! Дурак в квадрате!
Дверь открылась и в кабинет вбежала испуганная Лена.
– Ты чего врываешься без стука? – раздраженно спросил Лену Сусликов.
– Вы кричали? Что-то…
– Пошла вон! – грубо приказал Сусликов.
Лена покраснела и выскочила из кабинета.
– Извините меня, Федор Ильич, может, все-таки подпишите мое заявление?
– Черт, ты опять? Я твое заявление порвал!
Улыбаясь, Фуфыжкин достал из своей папки новое написанное заявление и положил его на стол перед Сусликовым.
– Что это?
– А-а… мое заявление по собственному…
– Опять ты торопишься? Ты что-то можешь неспеша обдуманно делать?
– Но…
–
По собственному желанию ты только в туалет будешь ходить! – обозлился Сусликов и снова порвал на мелкие кусочки заявление Фуфыжкина.– Но что вы…
– Молчать тут! Уф, уморил ты меня! – тяжело вздохнул Сусликов.
Последующие действия Сусликова так удивили Фуфыжкина, что он открыл рот, выпучил глаза и застыл, пробыв в неподвижности минуты четыре, если не больше: Сусликов снял свою голову с плеч и положил ее на стол, приговаривая с усмешкой:
– Ну, посиди тут без меня, дорогуша! И без тебя тошно!
Довольный Сусликов потер руки, потом обратил внимание на Фуфыжкина.
– Ты чего на меня уставился? Удивлен?
Однако Фуфыжкин продолжал сидеть в оцепенении, открыв рот.
– Ясно… – усмехнулся Сусликов. – Удивлен, стало быть? Как это можно жить без головы? А она мне надоела, только одна от нее головная боль! Иногда ее снимаю, чтобы не мешала…
– Голова всем нужна, – заметила голова Сусликова.
– Помолчала бы, – посоветовал ей Сусликов.
– А ваш коллега голову снимает? – спросила голова.
– Нет… Зачем?
– Кажется, он тупее вас, – высказала свое мнение голова.
– Ну, ты!.. Вообще-то правильно говоришь, но минуту помолчала бы!
Наконец, Фуфыжкин вышел из оцепенения и спросил шепотом:
– А как это у вас получается?
– Просто, – строго ответил Сусликов. – Если очень хочется, всё можно! Особенно мне, первому секретарю горкома партии!
– Прав тот, у кого больше прав, – не то утвердительно, не то вопросительно сказала голова.
Сусликов поморщился:
– Помолчала бы, послушала, что умный человек скажет.
– А вы в самом деле умный? – усомнилась голова.
Сусликов не выдержал и дал затрещину своей же голове, после чего заорал:
– Слушай, голова тупая! Я умный начальник, очень умный. Я есть первый секретарь горкома партии города Ижорска!
– Видали таких… – усмехнулась голова.
– На такие должности тупых не назначают! – попытался объяснить Сусликов, но голова моментально парировала:
– Видно, ошибочка вышла.
После второй затрещины голове Сусликов продолжал:
– Вот я умный, а ты глупая!
– Ой, неужели вы умный? – с сомнением в голосе спросила голова. – У нас, кажется, все начальники безголовые.
Фуфыжкин в страхе схватился за свою голову обеими руками, отходя от Сусликова.
– Ты чего испугался? – спросил, усмехаясь, Сусликов.
– А это, верно, думает, что вы и его голову снимите с плеч, – предположила голова Сусликова.
– Да? Так? – спросил Сусликов Фуфыжкина, на что Фуфыжкин ответил очень коротко, кивая и стоя почти у двери:
– Да!
– А ты не бойся, – успокоил подчиненного Сусликов. – Я только со своей головой экспериментирую.
– Только со своей? – спросил Фуфыжкин, но ответа не услышал.