Нова и Куинтон. Без сожалений

Он молчит, и я переживаю, что, возможно, Куинтон сказал ему, что не хочет со мной разговаривать. Возможно, он сказал Тристану, что я могу позвонить только потому, что почувствовал давление, а затем передумал.

Но затем его отец говорит, - Дай-ка я посмотрю, проснулся ли он.

– Хорошо, спасибо, - я кусаю ногти, пока жду. Слышу звук шагов и открывающуюся дверь. На фоне играет музыка. «Cover Me» от Candlebox. Я рассеянно встаю с постели и включаю свой iPod на док-станции на эту же песню, достаточно тихо, чтобы он не услышал ее, но достаточно громко, чтобы мне было слышно. Это помогает мне почувствовать связь с ним, но опять же, мои эмоции очень сильно связаны с музыкой.

Музыка на другом конце становится тише, пока я иду обратно к кровати. Его отец что-то говорит, ему отвечают, и тогда я слышу, - Нова Рид.

Наступает тишина, слышится только песня Candlebox. Задерживаю дыхание, лежа на кровати, опасаясь, что его отец вернется к телефону и скажет, что Куинтон не хочет со мной говорить. Вместо этого раздается стук, сопровождаемый шорохом. Дверь закрывается, а затем я слышу тихое дыхание на другом конце.

– Привет, - произносит тихо Куинтон, как будто боится говорить.

Я теряю дар речи, пытаясь сообразить, что сказать, Тристан и наш предыдущий разговор всплывает в моей голове, и я лопочу, - Привет.
– Закатываю глаза и качаю головой наедине с собой.

Повисает пауза, и я зажимаю нос, в ожидании его ответа, желая надавать себе по голове за то, что не подумала о чем-то более эпичном, чтобы сказать ему после того, как не разговаривала с ним пару месяцев.

– Привет, - он, наконец, отвечает, и я слышу нотки юмора в его тоне.
– Это... это здорово, услышать твой голос.

Не та реакция, которую я ожидала, но я принимаю ее.
– Я тоже рада услышать твой голос.

– Прости, что не удалось поговорить с тобой раньше, - говорит он смущенно.
– Я просто... ну, я чувствовал себя задницей из-за дерьма, в которое втянул тебя.

– Ты не задница, - накручиваю прядь волос на палец.
– И ты не втягивал меня в это. Все, что произошло, был мой собственный выбор, потому что я решила остаться и попытаться помочь тебе. Ты меня не заставлял. На самом деле, ты пытался сказать мне, что я не должна быть там, наверное, тысячу раз.

– Я обращался с тобой как мудак, - говорит он.
– А если честно, то я даже не могу вспомнить все, потому что был все время под кайфом.

– Возможно, это и хорошо, - отвечаю я.
– Можно начать все с чистого листа.

– Чистых листов не бывает, - бормочет он. Затем повисает долгая пауза, и, учитывая, его смены настроения в прошлом, я ожидаю, что он разозлится на меня, но, к счастью, он кажется спокойным, когда снова говорит.
– Но мы можем попытаться создать новый.

Я оживаю.
– Более счастливый?

– Да, возможно... и мы все нарисуем ярко-цветными мелками, - я слышу игривость в его тоне, чего никогда не замечала прежде, и это заставляет меня засмеяться, чувствуя легкое головокружение и бабочки в животе.

– Мы все еще говорим метафорически, верно?
– спрашиваю я.
– Или мы действительно планируем взять бумагу и написать все, что захотим?

– Мы не будем писать. Я могу все нарисовать, - шутит он, но в его легком юморном тоне скрыта нервозность.

– Да, можем сделать это, - неуверенно ему подыгрываю, стараясь не отставать в разговоре, потому что этот яркий и светлый Куинтон - это новая территория для меня. С самого первого дня, как я встретила его, он был печален. На самом деле это то, что привлекло меня в нем с самого начала. Печаль в его медово-карих глазах сильно напомнила мне Лэндона.
– И когда же мы начнем расписывать новый лист вместе... или я думаю, что лучше сказать, когда я увижу тебя снова?

На линии становится тихо, и я думаю, что он мог повесить трубку. Но прислушиваясь очень внимательно, я все еще слышу музыку на заднем фоне и звук его дыхания.

– Я пока никуда не могу уехать, - в конце концов говорит он.
– Не потому, что я не хочу, а потому, что мне нужно, наладить жизнь здесь, прежде чем я начну заниматься другими делами.

– Значит, ты собираешься остаться в Сиэтле?
– спрашиваю я, пытаясь скрыть свое разочарование, но у меня не получается.

– Я должен, - говорит он с некоторым раскаянием.
– У меня есть терапевт и реабилитационные встречи... и мой папа... ну, он пытается работать над нашими отношениями, и я думаю... я надеюсь, что это поможет мне справиться с некоторыми вещами.

Под некоторыми вещами, я думаю, он имеет в виду свою вину, что стала топливом, управляющим его желанием употреблять наркотики, судя по обрывкам информации, которые я узнала во время моего пребывания этим летом в Лас-Вегасе.

– И как ты справляешься со всем?
– спрашиваю я осторожно.

– Честно говоря, у меня есть и хорошие, и плохие моменты... я не был трезв около двух лет, и даже странно, иметь ясную голову. Я действительно не знаю, что с собой делать.

– Я уверена, что ты разберешься. На самом деле, я знаю, что так и будет.

– Может быть, но мне кажется, что это чертовски тяжело, когда думаю об этом, - говорит он честно.
– А я здесь только первый день.

– Да, но потом будет легче, - сажусь и кладу голову на изголовье, вытягивая и скрещивая ноги.
– Ты думаешь намного больше теперь, да? Я имею в виду, твоя голова не такая туманная.

– Да, порой я действительно ненавижу свои мысли, - признается он.
– И иногда у меня появляется желание...
– он замолкает, но я знаю, что он собирался сказать. Вернуться к наркотикам.

– Я думаю, у тебя все получится, - говорю я, стараясь его мотивировать.
– Думаю, что ты сильный и будешь держать голову ясной.

– Ты всегда так оптимистична и заботлива, - говорит он, стесняясь своих слов.
– Я скучал по этому... скучал по тебе.

Небольшая улыбка трогает мои губы, и голова немного кружится, но это приятное какого-черта-происходит-со-мной чувство.
– Я хочу тебя увидеть.
– Дерьмо, как я могла оступиться дважды за один разговор?
– Я не это хотела сказать. Подожди, я хочу увидеть тебя, но я просто не хочу давить на тебя.
– Прикусываю губу, чтобы заткнуться.
– Боже, мне так жаль. Я начала этот телефонный разговор, не желая давить на тебя, а сама это делаю.
– Вонзаю зубы сильнее в губы, пока не чувствую кровь, потому что это единственный способ заставить себя прекратить говорить ерунду.

– Нова, расслабься, - говорит он.
– Я не какой-то хрупкий предмет, который может сломаться в любой момент. Тебе не нужно быть настолько осторожной из-за меня.

– Я знаю, но в то же время, по крайней мере, из того, что сказал мне Тристан, когда ты впервые выходишь из клиники, это действительно тяжело, и ты очень хрупкий.

Он усмехается себе под нос.
– Он на самом деле использовал слово «хрупкий»? Потому что оно звучит совсем по-девчачьи.

– Так и сказал, - подтверждаю я, чувствуя себя немного спокойнее.
– Но это не его вина. Последние два месяца он живет с двумя девушками, и я думаю, что это сказывается на нем. На самом деле, моя подруга Леа убедила его позволить ей накрасить его ногти. Конечно, это был черный цвет, но все же. Кажется, что он в одном шаге от того, чтобы мы сделали ему макияж.