Нова. Да, и Гоморра

– Куда они пошли? – снова спросил он.

Шахтера звали Таву. В прошлом году, когда шахта закрылась, он месяц втыкал в клацающего садовника из тех, что благоустраивали парк за домом. Дружбу скучных взрослых и смышленых детей отличает особая терпимость. Таву – грязный и глупый. Лорк принял это как данность. Но мать положила конец их отношениям, когда год назад Лорк пришел домой и сказал, что видел, как Таву убил человека, грубо усомнившегося в способности Таву надраться.

– Ну же, Таву. Скажи, куда они пошли.

Таву развел руками.

Над входом в кафе насекомые бились о горящие буквы.

Оставшаяся после Фестиваля Суверенности креповая бумага обвивала столбы шатра. Годовщина была Суверенитета Плеяд, но здешние шахтеры праздновали ее в надежде на собственный – и ради мамы с папой.

– Он знает, куда они пошли? – спросил Князь.

Таву хлебнул из треснутой чашки простоквашу, запил ромом. Шлепнул себя по колену, и Лорк, покосившись на Князя и Лалу, присел.

Брат с сестрой неуверенно переглянулись.

– Вы тоже садитесь, – сказал Лорк. – На стулья.

Они так и поступили.

Таву предложил Лорку простокваши. Лорк выпил половину, передал чашку Князю:

– Хочешь?

Князь поднес чашку ко рту, унюхал запах.

– Вы это пьете? – Скривился и резко отставил чашку.

Лорк взял стакан с ромом:

– А ты хочешь…

Но Таву забрал у него стакан:

– Это не для вас, маленький сеньор.

– Таву, где мои родители?

– В лесу, у Алонши.

– Отведи нас, Таву.

– Зачем?

– Мы хотим их увидеть.

Таву колебался.

– Туда нельзя, если вы без денег. – Он всклокочил волосы Лорка. – Ну что, маленький сеньор, у вас есть деньги?

Лорк вынул из кармана сколько-то монет.

– Не хватит.

– Князь, у вас с Лалой есть деньги?

У Князя в шортах нашелся двухфунтовый @сг.

– Отдай Таву.

– С чего бы?

– Чтобы он отвел нас к моим родителям.

Таву протянул руку и взял деньги Князя, потом поднял брови, разглядев сумму.

– Он это мне отдаст?

– Если ты нас отведешь, – сказал ему Лорк.

Таву пощекотал ему живот. Они засмеялись. Таву свернул банкноту, сунул в карман. Заказал еще рома и простокваши.

– Простокваша – вам. Ваши друзья не хотят?

– Таву, пошли. Ты сказал, что нас отведешь.

– Спокуха, – ответил шахтер. – Я думаю, идти ли нам вообще. Вы ж знаете, мне с утра втыкать в работу. – Он постучал по запястному разъему.

Лорк посолил и поперчил простоквашу и отпил глоток.

– Хочу попробовать, – сказала Лала.

– Пахнет ужасно, – сказал Князь. – Тебе нельзя такое пить. Он нас отведет?

Таву поманил владельца кафе:

– Много народа сегодня у Алонши?

– Так пятница ж вечер? – сказал владелец.

– Мальчик хочет, чтобы я их туда отвел, – сказал Таву, – на вечер.

– Поведешь юного фон Рэя к Алонше? – Лиловое родимое пятно владельца пошло складками.

– Его родаки уже там. – Таву качнул головой. – Мальчик хочет, чтоб я их отвел. Велел отвести, понятно? И это веселее будет, чем сидеть здесь да красножужек шлепать. – Нагнувшись, он связал ремешки отставленных сандалий и повесил их на шею. – Пойдемте, маленький сеньор. Скажите однорукому мальчику и девочке, чтоб вели себя прилично.

При упоминании руки Князя Лорк подскочил.

– Мы отправляемся.

Но Князь и Лала не поняли.

– Мы идем, – объяснил Лорк. – К Алонше.

– Где это – Алонша?

– Это как те места, куда Аарон всегда водит красивых женщин в Пекине?

– У них тут нет ничего такого, как в Пекине, – сказал Князь. – Глупая. У них нет даже ничего такого, как в Париже.

Таву склонился и взял Лорка за руку:

– Не беги. Скажи друзьям, чтоб не бежали.

Ладонь у Таву мокрая и черствая. Над ними курлыкают и шипят джунгли.

– Куда мы идем? – спросил Князь.

– К маме и папе. – Голос Лорка звучал неуверенно. – К Алонше.

Таву обернулся на слово и кивнул. Показал на рощу, цветную от двойной луны.

– Таву, это далеко?

Таву похлопал Лорка по шее, снова взял за руку и двинулся дальше.

На вершине холма – прогалина: из-под краев шатра сочится свет. Мужчины хохочут, пьют с толстухой, вышедшей подышать. У нее потные лицо и плечи. Ее грудь посверкивает, утекая в оранжевый ситец. Она накручивает и накручивает локон на палец.

– Стойте, – прошептал Таву. Придержал детей.

– Эй, ты чего…

– Надо стоять здесь, – перевел Лорк Князю, шагнувшему было следом за шахтером.

Князь поглядел вокруг, вернулся и встал рядом с Лорком и Лалой.

Примкнув к мужчинам, Таву перехватил обернутую рафией бутыль, что маятником болталась из руки в руку.

– Эй, Алонша, а сеньоры фон Рэй?.. – Ткнул большим пальцем в шатер.

– Порой заходят. Порой приводят гостей, – сказала Алонша. – Порой хотят увидеть…

– Сейчас, – сказал Таву. – Они сейчас там?

Она взяла бутыль, кивнула.

Таву обернулся и подозвал детей.

Лорк, за которым плелись недоверчивые Красные, подошел. Мужчины длили беседу смутными голосами, подсекавшими вопли и хохот из парусиновых недр. Ночь выдалась жаркая. Бутыль пошла по рукам еще трижды. Досталось и Лорку, и Лале. На последнем круге Князь покоробился, но тоже выпил.

Наконец Таву пихнул Лорка в плечо:

– Пошли.

В низком проеме Таву пригнулся. Лорк, самый высокий из детей, чиркнул макушкой о парусину.

На осевом столбе висит фонарь: резкие блики на крыше, резкий свет в раковине уха, на ободках ноздрей, на морщинах старых лиц. Откидывается голова в толпе, исторгая смех и матерщину. Блестит мокрый рот, каплет бутылье горлышко. Распущенные волосы в бисеринах пота. Кто-то перебил шум колоколом. Волнение звенело у Лорка в ладошках.

Люди стали опадать на землю. Таву сел на корточки. Князь и Лала тоже. И Лорк, но держась за мокрый ворот Таву.

На арене мужчина в высоких сапогах тяжело ходил туда-сюда, жестами усаживая толпу.