Нова. Да, и Гоморра
Шрифт:
Сквозь тенепад вилась спиральная лестница. Изгибаясь под потолочными лампами, металлические языки рассылали отблески по стене и листьям филодендрона перед зеркальной мозаикой.
Кейтин уже уселся перед слоистой доской для трехмерных шахмат и расставлял фигуры. Последняя ладья клацнула по своему углу, и булькресло – принимающий форму тела шар со студенистым глицерином – покачнулось.
– Ну, кто сыграет со мной первым?
Капитан фон Рэй замер на верху лестничной спирали. Потом пошел вниз, и его разбитое отражение присыпало мозаику гравием.
– Капитан? – Кейтин вздернул подбородок. – Мыш? Кто из вас желает первую партию?
Тййи и Себастьян через арочную дверь шли по пандусу,
Ветерок.
Рябит вода.
Темнота вплывает над их головами.
– Сидеть! – Себастьян.
Рука дергается в разъеме. Заходят на посадку звери на стальных цепочках. Огромные питомцы ветошью опадают вокруг хозяина.
– Себастьян? Тййи? Вы играете? – Кейтин повернулся к пандусу. – Раньше я обожал шахматы, потом подзабросил. – Он задрал голову, снова взял ладью, всмотрелся в кристалл с черной сердцевиной. – Скажите, капитан, фигуры – оригинал?
У подножия лестницы фон Рэй воздел рыжие брови:
– Нет.
Кейтин ухмыльнулся:
– Ага.
– Из чего они? – Мыш шагнул на ковер, заглянул Кейтину через плечо. – Я таких и не видел никогда.
– Странный стиль для шахматных фигур, – подметил Кейтин. – Республика Вега. Но в мебели и архитектуре такого полно.
– Республика Вега – это где? – Мыш взял пешку: внутри кристалла – звездная система с камнем в центре, орбиты лежат в скошенной плоскости.
– Уже нигде. В две тысячи восьмисотых было восстание, Вега хотела отделиться от Дракона. Не вышло. Живопись и архитектуру того времени взяли на щит наши эстетствующие интеллектуалы. Пожалуй, во всей этой истории было нечто героическое. Безусловно, они из кожи вон лезли, чтобы соригинальничать, – последний бой за культурную автономию и так далее. Но выродилось все в вежливые салонные беседы о том, кто на кого повлиял. – Он взял другую фигуру. – Мне все равно нравится. Им удалось породить трех звездных музыкантов и одного невероятного поэта. Хотя из музыкантов с восстанием был как-то связан только один. Но большинство не в курсе.
– Серьезно? – сказал Мыш. – Так и быть. Сыграю в твою игру. – Он обошел шахматную доску и сел в зеленый глицерин. – Какие выберешь, черные или желтые?
Фон Рэй потянулся через плечо Мыша к пульту, проявившемуся на подлокотнике кресла, нажал микропереключатель.
Свет внутри доски погас.
– Эй, вы чего?.. – Хриплый шепот Мыша оборвала досада.
– Мыш, доставай сирингу. – Лорк подошел к живописной скале на желтых плитах. – Мыш, а прикажи я тебе сыграть нову, что б ты сделал? – Сел на выступ в камне.
– Не знаю. О чем вы? – Мыш вытащил инструмент из сумки. Большой палец пробежал по клавиатуре. Остальные заплясали на индуктивной панели; мизинец раскачивался на ходуле ногтя.
– Я приказываю. Создай нову.
Мыш задумался. Затем:
– Хорошо, – и рука совершила прыжок.
Рокот после вспышки. Цветной фон послеобраза испятнал зрение, закружил водоворотом тающей сферы, исчез.
– Сидеть! – сказал Себастьян. – Сидеть, сказал же…
Лорк усмехнулся:
– Неплохо. Иди сюда. Нет, вместе с адской шарманкой. – Подвинулся, освобождая место на камне. – Покажи, как она работает.
– Показать, как играть на сиринге?
– Точно.
Бывает внешнее выражение лица; бывает выражение внутреннее, дрожь губ и век, не более.
– Обычно я не разрешаю баловаться с моим инстром. – Губы и веки дрожали.
– Покажи.
Улыбка Мыша истончилась. Он сказал:
– Дайте руку. – Усадил капитановы пальцы в седло образ-резонансного щитка, и перед ними загорелся синий огонек. – Теперь глядите. – Мыш указал на лицевую сторону сиринги. – За тремя точечными линзами есть голографические
шкалы. Сходятся на синем огоньке, дают трехмерный образ. Яркость и насыщенность регулируются тут. Проведите рукой вперед.Огонек разгорелся…
– Теперь назад.
…и потускнел.
– Как ты создаешь образ?
– Капитан, я учился этому год. Теперь: вот эти струны регулируют звук. Каждая струна – не нота, а текстура звука. Высота тона меняется, когда пальцы ближе или дальше от струн. Вот так. – Мыш взял аккордом духовые и голоса, глиссандо соскользнуло в неуютный инфразвук. – Хотите подпустить запах? Возвращаемся сюда. Эта ручка регулирует насыщенность аромата. Его можно сделать очень узконаправленным, для этого…
– Мыш, предположим, я хочу воссоздать лицо девушки; ее голос, произносящий мое имя; и ее аромат. Я держу твою сирингу. – Он взял инструмент с Мышовых колен. – Что мне делать?
– Практиковаться. Капитан, слушайте, я правда не люблю, когда другие балуются с моим…
Он потянулся к сиринге.
Лорк поднял ее за пределы досягаемости Мыша. Потом засмеялся:
– Держи.
Мыш взял сирингу и быстро пошел к шахматной доске. Встряхнул сумку, сунул инструмент внутрь.
– Практиковаться, – повторил Лорк. – У меня нет времени. Если уж я хочу раньше Князя Красного добраться до иллирия, да?
– Капитан фон Рэй?
Лорк поднял глаза.
– Расскажете нам, что происходит?
– Что вы хотите знать?
Рука Кейтина висела над реактивирующим доску переключателем.
– Куда мы идем? Как дотуда доберемся? И зачем?
Спустя секунды Лорк встал:
– О чем ты спрашиваешь, Кейтин?
Шахматная доска загорелась, осветив Кейтину подбородок.
– Вы затеяли игру, играете против «Красного смещения». По каким правилам? Каков приз?
Лорк помотал головой:
– Еще одна попытка.
– Ладно. Как мы добудем иллирий?
– Да, как добудем мы его? – На нежный голос Тййи обернулись все. Она перетасовывала колоду карт у основания пандуса, рядом с Себастьяном. Перестала, уловив взгляды. – В гремучую звезду погрузимся? – Покачала головой. – Как, капитан?
Лорк ладонями обхватил костяные узлы коленей:
– Линкей? Идас?
На противоположных стенах висели две шестифутовые позолоченные рамы. В одной, над самой головой Мыша, под компьютерными огоньками возлежал на боку Идас. Напротив, в другой раме, бледный Линкей – сверкание волос и ресниц – свернулся клубком на проводах.
– Ведя корабль, не отключайте уши.
– Есть, капитан, – промямлил Идас, как люди бормочут во сне.
Лорк встал и сцепил руки.
– Немало лет прошло с тех пор, как я впервые задал тот же вопрос. И ответил мне не кто иной, как Дан.
– Слепец Дан? – Мыш.
– Дан, который спрыгнул? – Кейтин.
Лорк кивнул.
– Тогда я владел не этой грузовой громадой… – он глянул на фальшивые звезды, разбрызганные по высокому темному потолку, чтобы напоминать: среди прудов, папоротников и каменных статуй они мчатся среди миров, – а гоночной яхтой, на которой Дан был штырем. Как-то я подзадержался на парижской вечеринке, и Дан привез меня домой, на Ковчег. Пролетел весь путь сам и дотащил меня. Мой второй штырь, студент колледжа, перепугался и решил вернуться к учебе. – Он потряс головой. – К лучшему. И вот я задумался. Как мне достать столько иллирия, чтобы сковырнуть «Красное смещение» прежде, чем оно сковырнет нас? Сколько людей в мире хотели бы это знать? Вечером мы с Даном пили возле яхтенной котловины, и я упомянул о проблеме. Вычерпнуть иллирий из звезды? Дан сунул палец за пояс, уставился на ветрозащитный ирис над баром и сказал: «Я разок побывал внутри новы». – Лорк оглядел кают-компанию. – После чего я сидел и слушал.