Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M
Шрифт:
293
КОНСТРУКТИВНЫЙ ОБЪЕКТ ций действительного переменного. Но как раз она явилась самым важным результатом конструктивного анализа. Ее доказательство в корне отлично от соответствующей теоремы интуиционистского анализа, поскольку опирается не на ограниченность доступной конечной информации о бесконечных объектах, а на сложность полной информации об алгоритмах, которыми располагает конструктивная функция. Свойства конструктивных функций оказались резко отличными от классических. Еще более жесткий вариант конструктивного подхода предложил Р. Л. Гудстейн. Он использовал лишь такие алгоритмы, которые по своему определению заведомо заканчивают работу, и лишь такие свойства их, которые выражаются в виде V xr.jcj[x) = g(x). T. о., он изгнал не только неконструктивные объекты, но и идеальные суждения (см. Финитизм). Даже столь простые утверждения, как существование предела вычислимой последовательности, пришлось приближать более простой последовательностью. В дальнейшем подобным путем пошел Н. А. Шанин, создав теорию приближений идеальных высказываний непосредственно конструктивно интерпретируемых. Порою такие приближения (трансфинитные развертки, по Шанину) позволяют выявить глубоко скрытый конструктивный смысл классических чистых теорем существования. Наоборот, Э. Бишоп, создатель американской школы конструктивизма, свободно пользовался идеальными высказываниями, но отвергал принцип Маркова, поскольку он потребовал бы признать, что все эффективные построения являются алгоритмами, а Бишоп заметил, что, умалчивая об этом, мы можем получить незаурядные теоретические преимущества (хотя все построенные нами методы остаются алгоритмическими). Это еще один случай, когда намеренное незнание показало свой мало использованный в рациональных науках потенциал. П. Мартин-Лёф создал оппортунистическую систему, воспользовавшись наблюдением Клини, что фиксация алгоритмических функций еще не означает фиксации алгоритмов преобразования функций. Объекты нижнего уровня у него алгоритмы, а высших — строятся по Бишопу. Конструктивная математика, по Мартин-Лёфу, изложена столь же строго, как и российская, но включила многие преимущества до сих пор не формализованного изложения Бишопа. Свойства функций, по Бишопу и Мартин-Лёфу, оказались значительно ближе к классическим, расходясь с ними лишь в тех случаях, когда классические теоремы существования не дают и не могут дать никакого алгоритмического построения. Доказательства теорем у них, как правило, короче и прозрачнее, чем в трудах российской школы. Таких преимуществ они достигли за счет более смелого использования идеальных понятий. Лит.: Марков А. А. Теория алгорифмов. — Труды Математического института, т. 42. М., 1954; Шанин Н. А. О конструктивном понимании математических суждений. — Там же, т. 52. М— Л., 1958; Гудстейн Р. Л. Рекурсивный математический анализ. М., 1970; Кушнер Б. А. Лекции по конструктивному математическому анализу. М., 1973; Мартин-Лёф П. Очерки по конструктивной математике.
КОНСТРУКТИВНЫЙ ОБЪЕКТ- логико-гносеологическая категория, обозначающая объекты, возникающие в результате развертывания порождающих их конструктивных процессов. Рассматриваемые безотносительно к смыслу, который им впоследствии может быть придан, а также к их предполагаемому использованию, конструктивные объекты представляют собой некоторые специальным образом устроенные конфигурации элементарных знаков, и как таковые они должны восприниматься чисто синтаксически. Такого рода знаково-структурный подход к объектам впервые возник в математических исследованиях в начале 20 в. и затем получил последовательное развитие в работах по математической логике и теории алгоритмов. Впоследствии на базе этих исследований сформировалась специальная наука о знаковых системах — семиотика. Как правило, конструктивные объекты вводятся в рассмотрение целыми семействами (типами) путем задания соответствующих семейств порождающих их однотипных конструктивных процессов. В тех случаях, когда описаниям этих процессов удается придать точный характер, характеризации соответствующих им типов конструктивных объектов также оказываются точными, и тогда объекты этих точно описанных типов могут быть использованы в качестве моделей фундаментальных понятий самых разнообразных научных дисциплин. Так, напр., конструктивные объекты следующих двух типов: I, II, III, ПИ,... и-I,-II,-III,-НИ,... могут рассматриваться в качестве положительных и, соответственно, отрицательных целых чисел. На их базе могут быть как конструктивные объекты определены рациональные числа. Если теперь принять во внимание, что в виде конструктивных объектов могут быть заданы и алгоритмы точно охарактеризованных типов (напр., машины Тьюринга или нормальные алгорифмы Маркова), то станет ясно, что тем самым открывается путь к построению на базе конструктивных объектов достаточно богатых и содержательных математических теорий. Аналогично, как конструктивные объекты соответствующих типов могут быть определены структурные химические формулы, релейно-контактные схемы, тексты на разного рода искусственных языках (напр., на алгоритмических языках, на языках каких-либо дедуктивных теорий) и т. п. Фактически можно считать, что любая научная символика допускает задание в виде конструктивных объектов надлежащих типов. Т. о., понятие «конструктивный объект» обладает чрезвычайно высокой степенью общности. Относительно низкий уровень абстрактности и особая «осязаемость» конструктивных объектов делают более простой проблему понимания суждений об этих объектах (напр., математических), и это обстоятельство в сочетании с высокой выразительной силой превращает конструктивные объекты в важнейший инструмент научного исследования. Немаловажным является и тот факт, что в силу их знаковой природы конструктивные объекты могут служить информацией, непосредственно пригодной для сообщения ее вычислительной машине. Рассмотрение конструктивных объектов и вовлечение их в процесс научного исследования может быть осуществлено с привлечением абстракций различных уровней. Наиболее естественным представляется рассмотрение их на базе одной лишь абстракции потенциальной осуществимости, учитывающее характер возникновения конструктивных объектов. При этом в качестве логической базы естественно взять т. н. конструктивную логику, специально учитывающую специфику понимания суждений о существовании конструктивных объектов как суждений о их потенциальной осуществимости. При рассмотрении конструктивных объектов, ведущемся на базе абстракции актуальной бесконечности, они трактуются
294
конт совместно и равноправно с объектами теоретико-множественного характера, а основой логической дедукции является при этом т. н. классическая (аристотелевская) логика. Этим в значительной степени игнорируется генезис конструктивных объектов. Исследование их роли в процессе познания и выяснение их соотношения с объектами иных уровней абстракции представляет собой важную философскую и методологическую проблему, находящуюся в стадии интенсивной разработки. Лит.: Гильберт Д., Бернайс П. Основания математики. Логические исчисления и формализация арифметики. М, 1979; Гейтинг А. Интуиционизм. Введение. М., 1965; Марков А. А. О логике конструктивной математики. М., 1972; Марков А. А., Нагорный H. M. Теория алгорифмов. М., 1984 (2-е изд. М., Фазис, 1996); Марков А. А. О конструктивной математике. — Труды Математического института им. В. А. Стеклова АН СССР, т. 67. М.-Л., 1967; Шанин Н. А. Конструктивные вещественные числа и конструктивные функциональные пространства. — Там же. Н. М. Нагорный
КОНСТРУКТИВНЫЙ ПРОЦЕСС- логико-гносеологическая категория, обозначающая абстрактно-знаковые процессы некоторого специального типа, играющие важную роль в исследовании дискретной активности и, в частности, в исследовании умственной конструктивной деятельности человека. В конкретных ситуациях, как правило, задаются целые семейства однотипных конструктивных процессов. Каждое такое задание основывается на некотором эталонном списке элементарных знаков, рассматриваемых в качестве неразложимых на дальнейшие составные части, некотором перечне допустимых потенциально осуществимых элементарных действий над конфигурациями определенного типа, составленными из копий знаков исходного списка, и на специально указываемых правилах, регулирующих (т. е. разрешающих или предписывающих) выполнение определенных действий на отдельных шагах конструктивного процесса. В типичном случае правила носят индуктивный характер: указываются элементарные действия, которые могут быть выполнены на первом шаге конструктивного процесса, а кроме того, указываются действия, которые могут быть выполнены на очередном шаге этого процесса, в их зависимости от результатов, полученных на предыдущих шагах. Конструктивные процессы данного семейства состоят в потенциальном осуществлении конечного числа последовательных, регулируемых указанными правилами шагов. В результате выполнения последнего шага конструктивного процесса возникает некоторая абстрактная конфигурация элементарных знаков — конструктивный объект, порожденный данным процессом, а сам этот процесс может рассматриваться как построение данного объекта. Простым примером такого семейства конструктивных процессов может служить процесс последовательного построения рядов вертикальных палочек 1,11,111,1111,... путем писания одной такой палочки, приписывания к ней справа ее копии — другой черточки, приписывания к полученным черточкам еще одной черточки, затем еще одной и т. д. Абстракция потенциальной осуществимости позволяет мыслить сколь угодно длинные конструктивные объекты этого семейства. Получаемые в результате их развертывания конструктивные объекты естественно трактовать как натуральные числа, и в этом заключается один из возможных подходов к построению натурального ряда, одного из фундаментальнейших научных понятий. Более сложными конструктивными процессами являются процессы построения выводов в разного рода дедуктивных теориях, процессы построения структурных химических формул (напр., формул предельных углеводородов), схем параллельно- последовательных электрических цепей, разного рода таблиц и т. п. Рассматривавшиеся до сих пор процессы представляли собой конечные конструктивные процессы. Восходя от простого к сложному, бесконечный конструктивный процесс можно определить как эффективно заданную последовательность конечных конструктивных процессов, естественным образом продолжающих друг друга. Разумеется, приведенное выше ориентировочное описание конструктивного процесса не претендует на точность и потому не может служить определением в математическом смысле этого слова. Однако действительная надобность в его универсальном определении на самом деле отсутствует, т. к. каждая конкретная теория, имеющая дело с конструктивным процессом, имеет дело не с процессом вообще, а с процессами некоторого вполне определенного типа, и этот последний во всех встречающихся случаях удается точно охарактеризовать, равно как и тип порождаемых этими конструктивными процессами объектов. Среди всех конструктивных процессов особо выделяются т. н. алгоритмические, протекание которых вполне определяется их первым шагом. В отличие от общих конструктивных процессов, уточняющих наши представления о разрешенном поведении, алгоритмические процессы уточняют представление о поведении предписанном. В силу этого обстоятельства конструктивные процессы играют важную роль в сопоставительном изучении модальностей возможности и необходимости (см. Модальная логика), а также категории свободы и авторитаризма. Один из замечательных математических результатов А. А Маркова (1947, решение проблемы Туэ) опирается на конструкцию, в известном смысле «выдающую» предписания в виде, искусно «замаскированном» под разрешения. В ряде теоретических разделов науки, напр. в математике, вычислительной математике и даже в психологии, конструктивные процессы и определяемые ими конструктивные объекты играют роль фундамента для построения многих, а в отдельных случаях, как, напр., в конструктивном направлении в математике, и всех остальных понятий этих дисциплин. Логико-семантический анализ проблем, связанных с рассмотрением конструктивных процессов, предпринятый^. Э. Я. Бра- уэром в начале 20 в., привел к разработке специальной, т. н. интуиционистской логики, особо приспособленной к учету специфики конструктивных процессов и конструктивных объектов. В ходе дальнейшего развития основные положения этой логики были восприняты и продолжены конструктивной логикой. См. лит. к ст. Конструктивный объект, Конструктивное направление. Н. М. Нагорный
КОНТ(Conte) Огюст (19 января 1798, Монпелье - 5 сентября 1857, Париж) — французский философ, основатель ио- зитивизма и социологии. Учился в Политехнической школе в Париже (1814—16), из которой был исключен за республиканские убеждения в период усиления роялистской реакции. В 1817—22 — личный секретарь К. А. де Сен-Симона, совместная работа с которым повлияла на социальные взгляды Конта. Затем преподавал в Политехнической школе. На основании лекций Конт создал свой основной труд — «Курс позитивной философии» (ч. 1—6,1830—42; рус. пер. под названием «Курс положительной философии», т. 1—2,1899—1900).
295
КОНТЕКСТ ОПРАВДАНИЯ Задачу философии он видел в описании развития человеческой мысли, которая выражена преимущественно в развитии науки. Важным результатом работы Конта стало первое систематическое изложение истории естествознания. Основой доктрины Конта является концепция «трех стадий», согласно которой каждая наука проходит в своем развитии три этапа — теологический, метафизический и позитивный. Первый из этих этапов характеризуется склонностью человеческого ума объяснять явления природы целесообразными действиями потусторонних сил. На метафизической стадии эти силы заменяются абстрактными принципами. Вместо воли Бога вводятся в рассмотрение естественные причины. Объяснением считается сведение к общим законам. На позитивной стадии, когда возникает подлинно научное знание, наука занята описанием наблюдаемых фактов, их группировкой и классификацией сообразно общим законам, подсказанным самими фактами. Каждая наука проходит все три стадии самостоятельно. Более того, существует определенный порядок в развитии наук, обусловленный тем, что одна должна опираться на факты, описанные в другой. Первой, согласно Конту, прошла все три стадии астрономия, которая исследует наиболее простые и общие явления. Физика, будучи более сложной наукой, использует достижения астрономии для описания своих фактов. Она, в свою очередь, составляет базу для химии, которая занята изучением на порядок более сложных явлений, чем физика. Последней из наук, вышедших на позитивный этап, является биология, развитие которой было бы невозможно без серьезного прогресса химии. Каждая наука разрабатывает собственную методологию, сообразную исследуемым явлениям. В исследовательских методах Конт отмечает ту же иерархию, которую находит в самих науках. Наиболее простым он считает наблюдение. Напр., астрономия ограничивается лишь этим методом. Наблюдение Конт понимает как акт чувственного восприятия, подводящий воспринимаемое явление под общий закон. Необходимым условием наблюдения является выдвижение гипотезы относительно наблюдаемого явления. Физика и химия, не отказываясь от наблюдения, прибегают также к эксперименту, поскольку изучаемые ими явления допускают их искусственное воспроизведение и, с другой стороны, не наблюдаются с достаточной регулярностью и чистотой в природе, подобно астрономическим фактам. Этот метод оказывается, однако, не всегда уместен в биологии, поскольку искусственное вмешательство в функционирование живых организмов может их разрушить. Основным исследовательским методом биологии Конт считает сравнение. Этот же метод, согласно Конту, является основным для социологии. Сам термин «социология» впервые был введен Кон- том. Исследование явлений социальной жизни, по Конту, только вступает в позитивную стадию. Социологией, находившейся на метафизической стадии, он считал спекулятивную философию, на смену которой приходит позитивная социология. Одним из первых позитивных социологических законов он полагал свой собственный закон «трех стадий». Три стадии в развитии социологии Конт отождествляет с состоянием общества. Теологической стадии соответствует вера в божественное происхождение общественных институтов и основанное на этой вере согласие всех членов социума. Такой общественный порядок Конт приписывал европейскому Средневековью. Переход на метафизическую стадию связан с разрушением общественного согласия, поскольку различные философские системы предлагают несовместимые принципы социального устройства. Этот период начался с Реформации и характеризуется сильными общественными потрясениями и постоянной борьбой принципов. Насущную задачу своего времени Конт видит в восстановлении согласия на новых основаниях. Переход социологии на позитивную стадию должен положить конец разногласиям: позитивная наука найдет подлинные законы существования общества и откроет новые принципы общественного устройства, которые не вызовут уже никаких споров.
Это будут не спекулятивные измышления, а научно установленные факты. Никому не придет в голову их отрицать, как ныне никто не отрицает законы, установленные естественными науками. Т. о., развитие социологии сулит человечеству эру всеобщего мира и процветания. Социология должна стать не только наукой, но и религией, которую Конт называет «позитивной». Ученые- социологи, к которым все граждане будут испытывать то же доверие, какое испытывали в Средние века к церковной иерархии, станут новым священством. На них будет возложено руководство обществом. Конт даже приступил к разработке катехизиса позитивной религии, а себя провозгласил первосвященником. Идеи Конта были широко популярны в 19 в. среди естествоиспытателей, прежде всего благодаря работам Дж. С. Милля и Г. Спенсера. См. также ст. «Дух позитивной философии». Соч.: Дух позитивной философии. СПб., 1910; Соч. и отрывки. — В сб.: Родоначальники позитивизма. Вып. 2,4,5. СПб., 1910. Г. Б. ГутнерКОНТЕКСТ ОПРАВДАНИЯ- методологическое понятие, обозначающее способы и критерии обоснования гипотетически принимаемых научных утверждений или систем утверждений (см. Оправдание теории) посредством прямого или косвенного их сопоставления с эмпирическими данными. Понятие контекста оправдания сформулировано в противопоставлении понятию контекста открытия в т. н. стандартной концепции науки, выдвинутой сторонниками логического позитивизма. Принципиальное противопоставление контекста оправдания и контекста открытия получило характер господствующего представления в западной философии и методологии науки 30—50-х гг. 20 в.; его критическое осмысление начинается лишь в 1960-х гг. в методологии т. н. постпозитивизма. Сама идея резкого противопоставления процесса оправдания, обоснования научных утверждений, гипотез, концепций и их выдвижения, открытия возникла прежде всего в связи с критикой индуктивизма, претендовавшего на разработку «логики открытия» в отличие от традиционной дедуктивной логики, ориентированной на процессы доказательства «готовых» истин. Критики индуктивизма справедливо отвергали эти претензии, указывая на невозможность установления неких «приемов открытия» в теоретическом познании наподобие известных правил научной индукции Бэкона — Милля, правомерных в ситуации сопоставления и обобщения эмпирического знания. Из этой критики делался вывод, что строгому логико-методологическому контролю может быть подвержен только процесс проверки и обоснования уже готовых, сформулированных теоретических допущений и угверждений в рамках гипотетико-дедуктивной модели науки; открытие же, выдвижение теоретических гипотез и концепций может быть предметом лишь психологии и социологии науки. Критическое переосмысление принципиального противопоставления контекста оправдания и контекста открытия связано с привлечением внимания к процессам модификации и раз-
296
КОНТРАФАКТИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ вития теоретического знания, стимулируемого противоречиями с неукладывающимися в его схемы фактами. См. также ст. Контрпримеры в (науке). В. С. Швырев
КОНТЕКСТ ОТКРЫТИЯ— понятие методологии науки, характеризующее возможности анализа процессов формирования, совершенствования и развития научно-теоретического знания. Понятие контекста открытия в противопоставлении понятию контекста оправдания было сформулировано в т. н. стандартной концепции анализа, разделявшейся сторонниками логического позитивизма и большинством западных специалистов по методологии науки в 1930—50-х гг. Смысл этого противопоставления заключался в отрицании возможностей точного логико-методологического анализа формирования, совершенствования и развития научно-теоретического знания, которые рассматривались в качестве предмета только психологии, социологии и истории науки и прочих когнитивных дисциплин, но не логики и методологии науки. Исходным основанием столь резкой позиции являлась несостоятельность индуктивизма в духе Бэкона — Милля с его претензиями на разработку т. н. логики открытия. Действительно, процессы построения и развития научных теорий, предполагающие конструирование идеальных объектов типа молекулярно-кинетической модели газа, структурных формул химии, моделей строения атома и т. п., никак не могут быть уложены в прокрустово ложе правил научной индукции. Английский историк и методолог науки У. Уэвелл в сер. 19 в. подчеркивал, что процесс открытия предполагает привнесение синтезирующей и обобщающей концепции, всегда выходящей за пределы эмпирической данности, и этот процесс нельзя подчинить определенным правилам, которые можно формулировать лишь применительно к обоснованию выдвигаемых гипотез. Эта установка Уэвелла по существу легла в основу гипотетико-дедуктивной модели науки, связанной с принципиальным противопоставлением контекста открытия и контекста оправдания. Справедливая критика несостоятельности претензий индуктивизма сочетается, однако, в этом противопоставлении с неоправданным игнорированием вообще возможностей методологического анализа формирования и развития научного знания. Между тем современная методология науки достигла значительных результатов в исследовании типовых ситуаций в формировании и развитии теорий, в т. ч. в процессах «обратной связи» с эмпирией, демонстрирующих единство контекста открытия и контекста обоснования в выявлении динамики научно-теоретического знания (работы Г. П. Щедровицкого, В. С. Степина, Р. М. Ну- гаева, М. А. Розова и др.). В. С. Швырев
КОНТИНУУМ— см. Непрерывность и прерывность.
КОНТРАДИКЦИЯ— см. Противоречие логическое.
КОНТРАФАКТИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ- высказывания в сослагательной форме с союзом «если бы... то бы...»: «Если бы ледники продвинулись на сотню километров южнее, то процесс обледенения Земли был бы необратим», «Если бы Клеопатра не была красавицей, современный мир выглядел бы иначе». Контрафактическое высказывание всегда имплицитно содержит предположение о том, что фактическое положение дел отлично от того, каким его предлагается мыслить в антецеденте такого высказывания. Иными словами, оно предполагает (возможно, ошибочно) ложность своих антецедентов, взятых в изъявительной форме. Ложность консеквентов контрафактических высказываний также ясно подразумевается. Когда это не так, оно строится по схеме: «Если бы (даже) А, то все равно бы В» или как-то иначе, чтобы указать на то, что консеквент не ложен. Интерес к анализу контрафактических высказываний был особенно заметен в период расцвета логического позитивизма, когда с решением проблемы критериев их верности связывали надежду ответить на многие важные для методологии науки вопросы. Речь шла, в частности, о возможностях различать «случайные» общие предложения от предложений, выражающих законы науки, о решении проблемы т. н. диспозиционных предикатов и других проблемах, которые не могли быть решены на базе экстенсиональной классической логики. По существу речь шла о проблемах, которые не удается редуцировать к чисто функциональным зависимостям от значений истинности фактуальных предложений наблюдения, поскольку подобная редукция принципиально не может обнаружить и раскрыть связей между событиями, описываемыми такими предложениями. Исследователи полагали, что установление критериев истинности контрафактических высказываний позволит найти пути решения и этих проблем. Ясно, напр., что предложению «Все металлы электропроводные» соответствует истинное контрафактическое высказывание «Если бы данное вещество было металлом, то оно было бы электропроводным». И это говорит о том, что приведенное предложение не является случайным обобщением, но выражает некоторую необходимую связь. Сравните с предложением «Все мои соседи заядлые грибники», которое, будучи случайным обобщением, никак не влечет «Если бы данный человек был моим соседом, то он был бы заядлым грибником». Контрафактические высказывания нельзя трактовать экстенсионально, как это делают в классической логике с обычными условными высказываниями. Контрафактические высказывания явным образом указывают, что между предполагаемыми событиями, о которых в них идет речь, имеется связь иного рода. Тип этой связи может быть весьма различным и зависит от типа самих событий. Она может быть аналитической, причинной, обусловленной принятыми соглашениями, и проблема состоит в том, чтобы установить, оправдано ли утверждение о существовании такой связи. С осознанием того факта, что содержательные проблемы не могут быть решены чисто экстенсиональными методами, и с появлением интенсиональных логик (и в частности, Релевантной логики), специально ориентированных на исследование содержательных контекстов, вопрос об экстенсиональной редукции контрафактических высказываний утратил свою значимость, и проблема контрафактических высказываний в этом смысле перестала относиться к числу актуальных. Вместе с тем логический анализ контрафактических высказываний, формулировка адекватных критериев их истинности в различных контекстах по-прежнему сохраняют интерес. В частности, важным остается вопрос, какого типа аргументы можно использовать для обоснования истинности кон- трафактического высказывания (напр., «Если бы Испания вступила во 2-ю мировую войну, то она воевала бы на стороне Германии»), всегда предполагающего, что дела обстоят иначе, чем в реальности, в которой аргументация выдвигается. Избежать использования контрафактических высказываний невозможно практически ни в каких науках, и прежде всего в социальных. Часто говорят, что история не знает сослагатель-
297
КОНТРКУЛЬТУРА ного наклонения. И это верно, когда под историей имеют в виду те реальные события, которые произошли в каком-то временном интервале. Но когда речь идет об истории как дисциплине, призванной отобразить эти события, тогда без предположения иных путей развития, иных возможных состояний реального мира и, т. о., без выражающих эти гипотетические соображения контрафактических высказываний, обойтись, по-видимому, просто нельзя. История во втором смысле с неизбежностью предполагает многие такие вещи, которые имеют смысл лишь при допущении альтернативных путей развития. И здесь использование сослагательного наклонения и, значит, контрафактических высказываний становится необходимо. Лит.: Сидоренко Е. А. Логическое следование и условные высказывания. М, 1983, с. 147—164: Popper К. A note on natural laws and so-called «contrary-to-fact conditionals». — «Mind», v. LVIII, 1949. E. А. Сидоренко
КОНТРКУЛЬТУРА— понятие, используемое в социальной философии, культурологии и социологии культуры, (а) для обозначения идеологических и мировоззренческих установок, радикально противостоящих принципам и основоположениям, господствовавшим в западной культуре вплоть до последней трети 20 в. (т. е. до появления перманентной «культурной революции» леворадикальной интеллигенции); (б) в качестве характеристики одной из тенденций молодежной субкультуры 1960—70-х гг., отмеченной резким неприятием молодым поколением современной ему «культуры отцов», освящаемого ею образа жизни и формируемого ею («тотально конформистского») типа личности. Термин «контркультура» принадлежит Т. Роззаку, который вынес его в заголовок своей философско-публицистичес- кой книжки «Создание контр культуры: размышление о технократическом обществе и его молодежной оппозиции» (1969), ставшей вместе с книгой Ч. Рейча «Зеленеющая Америка» (1970) манифестом леворадикальной молодежи Запада. Роззак попытался представить в виде некоторого мировоззренческого целого разнообразные, подчас достаточно далекие друг от друга идейно-политические тенденции, объединенные решительным неприятием западного общества и его традиционной культуры: «новую левую» социологию Ч. Р. Миллса и фрейдо-марксизм Г Марку- зе, «гештальт-терапевтический анархизм» П. Гудмена и «апокалиптический мистицизм» Н. Брауна, «дзен-буддистскую психотерапию» А. Уотса и «оккультный нарциссизм» Т. Лири. Истоки контркультуры ее идеологи усматривали в мистических религиозно-философских тенденциях Востока и Запада, оккультизме и романтическом искусстве, в авангардизме 1920-х гг. и психоанализе 3. Фрейда, в творчестве Г. Гессе, Ф. Кафки и С. Беккета, вдохновлявшихся идеей «тотального разрушения» западной рациональности. В социально-философском аспекте для приверженцев идеи контркультуры было характерно безоговорочное отрицание индивидуально-личностного принципа западной культуры, логическим следствием чего могло бы оказаться то же самое обезличение человека, против какового они протестовали, когда речь заходила о тоталитаризме или «техно-бюрократии» современного им общества. Либерально ориентированные критики идеологии контркультуры резонно отмечали, что к столь же прискорбному результату привела бы на практике и контркультурная идея отказа от принципа самотождественности «я», которое третировалось ее сторонниками как «чисто буржуазное» образование, обреченное «на слом» все равно каким способом — путем его наркотического «суспенди- рования» или аннигиляции в «сексуально-революционном акте» коллективного совокупления. Для идеологии контркультуры был характерен не только радикальный отказ от «христианского ригоризма» в области брачно-семейных отношений, но и стремление «взорвать» принцип интимности в эротической сфере, расцениваемый как ханжески-буржуазный «эгоизм вдвоем». Гипертрофированный («экстатический») антииндивидуализм идеологии контркультуры был своего рода компенсацией фактического признания несостоятельности антибуржуазной революции новых левых экстремистов: то, что они не смогли осуществить в политической и социально- экономической областях, они с тем большей безоглядностью совершали в сфере духовной культуры («революция в искусстве»), интимных отношений («сексуальная революция») и того, что можно назвать общественным бессознательным («психоделическая революция»). Это были сферы, в которых далеко идущими уступками современный западный «истеблишмент» готов был откупиться от угрожавшего ему революционного апокалипсиса в период очередной трансформации мировой политико-экономической системы. Констелляция трех названных революций в конце 60-х — 1-й пол. 70-х гг. определила идейное и глубинно-психологическое содержание контркультуры, повлиявшей на последующую эволюцию всей духовной культуры Запада в последней трети 20 в., углубив ее кризисные (деструктивные) тенденции. В собственно социологическом аспекте контркультура, как правило, идентифицировалась, с одной стороны, в качестве составляющей молодежной субкультуры — средства самоидентификации молодого поколения в противоположность старому поколению; с другой стороны, она рассматривалась как характеристика новейшего типа потребительского сознания. В первом случае социологи видели в контркультуре симптом инфантилизма, возникшего в результате позднего включения молодежи в активную трудовую жизнь, когда биологическое повзросление существенно опережает повзросление социокультурное («сексуальная революция» как составная часть идеологии контркультуры). Тема победоносной сексуальности очертила то идеологическое пространство, в котором проблематика молодежной революции существенно расширилась и углубилась, представ в виде вопроса о современном типе «вожделеющего человека», откристаллизовавшемся именно в итоге эволюции теории и практики контркультуры. В 70-е гг. на смену этой революции пришла «холодная война» за права «сексуальных меньшинств», каждое из которых претендовало на собственную контркультуру. В области социально-философской провозвестником нового этапа в развитии идеологии контркультуры стал М. Фуко. Лит.: Социология контркультуры. Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь. М., 1980. Ю.Н.Давыдов