Новая история стран Европы и Америки XVI-XIX вв. Часть 3: учебник для вузов

Произошла модернизация пищевой и легкой промышленности. Строительство предприятий на новейшей для своего времени технической базе, позволяло снижать издержки и себестоимость единицы продукции. США первыми в мире начали шить стандартную рабочую одежду (в том числе знаменитые джинсы), выпускать стандартную обувь и белье. Для обеспечения сохранности при перевозке больших объемов скоропортящейся сельхозпродукции были изобретены и усовершенствованы рефрижераторы, компактные упаковки (в том числе консервные банки из мягкой жести), началось производство сухих и сублимированных продуктов. В США в начале ХХ в. впервые был построен конвейер для сборки автомобилей, началось массовое производство готовых строительных конструкций.

Научные и технологические открытия стали доходным делом. В конце XIX в. по всей стране стали создаваться исследовательские лаборатории, опытные станции, что привлекало в Америку зарубежных ученых. Производственные компании приобретали патенты и наперебой внедряли многочисленные изобретения. Разбогатели или приобрели популярность работавшие в Америке изобретатели: Томас Эдисон (лампа накаливания, электростанции, фонограф), Александр Белл (телефон), Джордж Вестингауз (оборудование железнодорожных вагонов и локомотивов) и многие другие.

По протяженности железнодорожного полотна (более 193 тыс. миль) США вышли к концу XIX в. на первое место в мире, оставив далеко позади ближайших конкурентов. Особое значение имела постройка трансконтинентальных дорог. В 1869 г. было завершено строительство железной дороги Нью-Йорк – Сан-Франциско, а к середине 1880-х годов действовали уже 4 железнодорожные линии, соединявшие центральные и тихоокеанские штаты.

Расцвет крупного производства и строительства требовал значительных финансовых вложений. В США происходил процесс концентрации капитала. Для реализации долгосрочных затратных проектов часто использовалось акционирование, укрупнение производства. В США, где размах предпринимательства был несравнимо выше, чем в тот же период в Европе, создавались производственные объединения – картели, синдикаты, тресты. Только в стальной и металлургической промышленности число предприятий за период 1870–1900 гг. сократилось с 726 до 668 при росте стоимости выпускаемой продукции в шесть раз.

Объединение в процессе акционирования собственности промышленников и крупнейших банкиров формировало финансовую олигархию, способную устанавливать монопольный контроль над целыми отраслями производства. Появились промышленные «короли»: Вандербильт и Гульд – в железнодорожной отрасли, Карнеги – в сталелитейной, Рокфеллер – в нефтяной, Гавемейер – сахарной и т. д. Ситуация осложнялась тем, что строительство средств коммуникации, имевших стратегическое значение или обеспечивавших инфраструктуру для граждан-налогоплательщиков, дополнительно финансировалось из федеральной казны и бюджетов отдельных штатов. Например, железнодорожные компании получили более 200 млн акров федеральных земель в виде правительственных грантов. Деятельность монополий, особенно в железнодорожном строительстве, сопровождалась беззастенчивой коррупцией, расхищением государственного земельного фонда и спекуляцией. Это придавало особую остроту циклическим экономическим кризисам, происходившим в 1873–1876 гг., 1883–1884 гг. и 1893–1894 гг. Разорение мелких и средних собственников в кризисные периоды, в свою очередь, облегчало концентрацию производства и капитала.

Рыночная экономика предполагала сохранение мелкой и средней собственности, гибкой к изменению спроса, приспосабливавшейся к разнообразию потребительского рынка. Средний класс, значительно выросший в послевоенный период, составлял основу американского общества. Несмотря на то, что монополизация развернулась лишь в отдельных отраслях, в меньшей степени затронула сферу услуг или аграрный сектор, где было занято множество фермеров, свободная конкуренция как основа рыночных отношений в этот период оказалась под угрозой, что вызывало особую тревогу у средних слоев. В ходе монополизации от нечестной конкуренции (нередко с применением силового давления, криминальных методов, вроде поджогов, и других способов разрушения собственности, подкупа судей и представителей местной власти, демпинговых сговоров и внеконкурсного получения правительственных грантов) пострадало множество независимых предпринимателей, разорившихся и пополнивших низшие слои общества.

Одним из важных последствий событий 1861–1877 гг. стало формирование в США гражданского общества. Революционная война, сопровождавшаяся резким изменением привычной жизни множества людей, раскрепостила социальную активность. Радикальные социально-экономические реформы, перестройка хозяйственной жизни южных штатов привели к усложнению социальной структуры общества, увеличили количество маргинальных слоев. Война позволила резко подняться по социальной лестнице талантливым выходцам из низов общества, ставшим военачальниками, общественными деятелями, политиками. Деятельность обществ помощи, комитетов согласия, всевозможных ассоциаций и просветительских кружков способствовала повышению гражданского самосознания американцев, формированию чувства социальной ответственности в различных слоях общества. На период войны пришелся подъем профсоюзного, рабочего, фермерского движений, создававших свои организации. Гражданская активность имела и негативные проявления, вроде роста ксенофобии, нетерпимости, вплоть до создания тайных расистских обществ, однако общая тенденция свидетельствовала о росте популярности демократических ценностей.

Беспрецедентная в американской истории сделка Республиканской и Демократической партий («компромисс 1877 г.»), ценой которой была судьба южных штатов и завершение Реконструкции, показала, что характер Республиканской партии, поднявшей некогда народ на войну, кардинально изменился. Она стала ориентироваться на поддержку интересов наиболее состоятельных предпринимательских слоев, выигравших от победы в войне. В результате, ее целью стало не развитие, а закрепление достигнутого. Основные лозунги партии потеряли остроту и социальную направленность, они все чаще носили чисто экономический характер. Главным стало обеспечение наилучших условий развития бизнеса, защита крупных предпринимателей от иностранной конкуренции (протекционистский тариф), поддержка золотого денежного стандарта.

Республиканцев больше не интересовала судьба освобожденных рабов. Во имя сохранения за собой командных постов в государственной власти они пошли на компромисс с южанами по расовому вопросу, не воспротивившись ограничению прав черных избирателей (ценз грамотности, избирательный налог), принятию Верховным судом решения о «равных, но раздельных правах», что закрепило сегрегацию и расистские ограничения.

На протяжении полувека после гражданской войны республиканцы лишь дважды на президентских выборах позволили победить кандидату от Демократической партии. В 18851889 гг. и 1893–1897 гг. президентом был демократ Стивен Гровер Кливленд.

Экономическое господство промышленного и финансового капитала по всей стране было достигнуто при поддержке государственной власти. Крупный бизнес использовал возможности Республиканской партии и контролируемых ею государственных структур для быстрого обогащения. Защищая протекционистские тарифы, республиканцы создавали благоприятные условия для получения корпорациями монопольных сверхприбылей на внутреннем рынке. Республиканская партия выступала на стороне банкиров, отстаивая золотой стандарт и не позволяя фермером расплачиваться за кредиты бумажными деньгами, которые вполовину обесценились из-за инфляции и огромного государственного долга в 2700 млн долларов, оставшегося после гражданской войны. Именно тарифы и денежный стандарт оставались в центре предвыборных дебатов на протяжении 1880-1890-х годов.

Стремясь гарантировать влияние на власть, крупный бизнес стал активно использовать своих ставленников для продвижения на руководящие партийные и правительственные посты «на фалдах фрака» победившего президента в обмен на помощь в финансировании избирательных кампаний. Сенат, как палата, санкционирующая все государственные расходы, особенно интересовала новых магнатов. В конце XIX в. ее называли «клуб миллионеров» из-за того, что треть представителей от штатов оказались финансово-промышленными воротилами. Инициативным и независимым кандидатам в президенты все чаще предпочитали скучных, предсказуемых и малоизвестных политиков, деятельностью которых было проще манипулировать. Ратерфорд Хейс, Джеймс Гарфилд, Честер Артур, Бенджамин Гаррисон и Уильям Мак-Кинли были либо провинциальными партийными активистами, имевшими, в лучшем случае, опыт работы в нижней палате Конгресса, либо ветеранами войны. Их мало интересовала международная политика (некоторые никогда не были за границей), но во внутриполитической сфере, где требовались вполне конкретные действия, все они, так или иначе, выполняли партийную программу по защите интересов влиятельных деловых кругов.

Демократическая партия мало отличалась от Республиканской. Предвыборные платформы двух ведущих партий сблизились. Демократам пришлось измениться со времен гражданской войны, когда их усилия были направлены на поддержку южных плантаторов, собрать под свои знамена всех недовольных политикой правящей партии. В результате, сохраняя ориентацию на новые предпринимательские круги Юга, они стали в некоторой степени учитывать интересы мелких собственников других регионов страны, предпринимательских слоев, недовольных привилегиями корпораций, фермеров и части квалифицированных рабочих.