Новая прошивка императора

— Барон, не нужно за мной целую армию отправлять. Здесь и так военных в достатке! Приказываю всем ждать меня на месте!

[1] Из книги «Народы России» 1877 года: «Зимняя одежда крестьянина состоит из армяка, сшитого из толстого сукна, обыкновенно серого цвета, овчинной длинной нагольной шубы, теплой шапки и кожаных рукавиц. Редко, да и то разве в сильный мороз, обвязывает он свою шею платком. Летняя одежда состоит из пониткового армяка (ткань из шерсти и льняной или посконной пряжи пополам), полукафтана и шляпы, которая в разных губерниях бывает разной формы. Обыкновенно же летом ходят в рубахах и портах».

Но что точно было на нападавшем неизвестно, так как наш герой пока не разобрался в крестьянских одеяниях.

Глава XX

— Тащите его внутрь, в какой-нибудь кабинет! — крикнул я казакам, догнав их во дворе казармы.

За мной поспешала ещё пара конвойцев и двое полицейских с винчестерами — всё-таки не сильно-то и послушали мои охранники своего патрона.

Мелькнуло крыльцо, и я снова оказался в полумраке казённого помещения — теперь здесь уже было больше порядка — на входе стоял пост.

— Куда прёте, служивые? — крепкий унтер попытался было остановить моих охранников.

— По приказу его величества, веди в кабинет какой-нибудь.

— Куда?

— Исполняйте, — догнав наконец-то казаков с ношей, сказал я унтер-офицеру.

Тот, увидев меня, вытянулся «во фрунт», и сначала закхекал, а затем, справившись с изумлением, ответил:

— Э-э-э, ваше императорской величество, извольте в первую дверь, там писарь квартирует…

— Спасибо, братец, тащите этого, станичники…

Казаки быстро прошли до нужного поворота и ввалились в кабинет местного писаря. А я перед тем, как зайти следом, приказал четвёрке охранников:

— Ждать здесь.

Хлопнула дверь, отсекая нас от шума и суеты…

— На стуле его и руки свяжите сзади!

— Это мы мигом, ваше величество.

Иновремённый пришелец кашлять уже перестал, но практически не сопротивлялся, вяло реагируя на раздражители. Чтобы немного взбодрить вражину, я прихватил со стола графин с водой и опрокинул над головой «возможного Пауля», а затем глядя на то, как его глаза вновь разжигаются явным «присутствием чужеродного разума»…

«Интересно, меня также видно со стороны? А если попадётся какой-нибудь местный талантливый хроноабриген? Типа экстрасенса?..»

— Оставьте нас, — приказал я казакам.

— Но, ваше величество, не положено!

— Мне лучше знать, что положено, а где нет! Не беспокойтесь, братцы. Он связан и слаб, а я в полном расцвете сил и вооружён, — помахал я винчестером.

— Так несподручно такой дурой-то в помещении, ваше императорское величество.

— И то правда, держи, — я протянул ружьё казаку и вытащил из кармана бульдог. — Всё, не пререкаться! В коридор, пока я не позову!

— Так это ты Пауль? — тихо спросил я мокрого и пришедшего в себя пришельца в теле крестьянина. — Как ты меня узнал? Наугад работали?

— Шайзе… — прошипел мой оппонент. — Макс, сволочь… Как я мог так с тобой ошибиться…

— Значит, ты… Надо же сам пошёл на дело, рискнул… Гений, светило квантово-темпоральной физики, человек, который на практике доказал гипотезу квантовой природы сознания… Как ОНИ тебя отпустить рискнули?

— Думаешь, я стал их спрашивать? — прошипел, отплёвываясь кровью, Пауль.

— Ясно… Сколько вас здесь? Когда следующая атака? Сколько венцов уже истрачено?

— Да пошёл ты… Вам, грязным свиньям, всё равно ничего не светит… Я об одном жалею, надо было не сюда прыг… — Пауль резко оборвал фразу.

— Да и хрен с тобой… Мы пересчитаем нападавших, и с венцами всё станет ясно, но вот сдаётся мне, что ты всё поставил на карту… Поступил очень глупо, конечно — нашёл в кого вселяться… Вас было много, на взгляд почти сотня… Или сотня и есть — вы задействовали все венцы? Собрал всех русских, кто был тебе верен?

— Скотина… — вновь прошептал Пауль, — Какая же ты сволочь, шайзе…

— Знаешь, а ведь ты мне не нужен здесь. Даже если я буду тебя пытать, то не факт, что расколешься, а вот риск, что местные узнают правду про меня — высок. Ты хоть и дураком в части боевых операций оказался, но парень крепкий, с яйцами… Сам на дело пошёл и верных людей смог собрать. А это значит, что… Прощай…

Я поднял револьвер и выстрелил Паше в лоб.

Оставалось только пересчитать тела нападавших, и я был почему-то уверен, что их количество совпадёт с числом изготовленных венцов — похоже, Паша решился на отчаянный массированный десант в прошлое. И, скорее всего, нарушил инструкции! Возможно, его хотели убрать из проекта, ограничить доступ после случившегося или сработали те письма, что я разослал в ночь перед переносом…

Дверь распахнулась, и в комнату ввалились мои охранники:

— Ваше величество?

— Всё в порядке, этот… — я показал на мёртвое тело с дыркой во лбу. — Уже не причинит мне вреда… Да и вообще… Ротмистр, урядник!

Старшие конвойцев и полицейских вытянулись.

— Тело развязать, верёвки спрятать. Арестованный попытался на меня напасть и был застрелен из револьвера.

— Но ваше величество, у нас таких калибров не имеется, — сказал ротмистр.

— И вправду, — я сунул ему бульдог. — Держите наградной от императора!

— Рад стараться, ваше императорское величество! — полицейский снова вытянулся. — Я выстрелил в заговорщика из высочайше подаренного револьвера.

— Отменно, господин ротмистр…

— Ротмистр Андреев, ваше императорское величество!

— Отменно, ротмистр, — я оглядел остальную троицу. — И вас я, братцы, не забуду, благодарю за верную службу!

— Покорно благодарим, ваше императорское величество!

Тем временем в коридоре начиналось какое-то бурление и суета — явно вызванные шумом выстрела и реакцией приставленной к каморке писаря охраны. Кивнув бросившимся развязывать тело Пашки казакам, я вышел из кабинета.

— Ваше величество?

К двери сбегались находившиеся в казарме люди.

— Всё в порядке, инсургент уничтожен, господа. Благодарю за службу!

— Рады стараться! — гаркнул чуть ли в ухо какой-то оказавшийся рядом поручик.

— Этак ты меня оглушишь, братец. Проводи-ка на улицу, воздухом подышать нужно…

Во дворе уже нарисовалась вся моя свита.

— Докладывайте, — кивнул я генералу Ширинкину, мешая ему задать совершенно ненужный вопрос.

— Обнаружили девяносто восемь тел нападавших — по одежде и внешнему виду крестьяне, нищие и прочая городская чернь. Сопротивлялись до последнего, никто не сдался.