Новая прошивка императора
Шрифт:
5. Об установлении правила, чтобы впредь законы перед принятием рассматривались и одобрялись Государственным советом, который сверх своей численности должен быть дополнен ещё на одну треть выборными представителями от зарегистрированных должным образом общественных организаций и союзов.
Объявляем также нашему правительству и Государственному совету обязанность принять в течение года все необходимые законы, постановления и иные государственные акты для установления объявленных Высочайшим Манифестом порядков.
Призываем всех верных сынов Российской империи не забывать долг
Окончив громкое чтение небольшого, но бомбического текста, я замолчал, пристально смотря в лица окружающих меня людей. Несмотря на действенную маскировку в виде самых разнообразных бород, усов и бакенбардов — на лицах читалось удивление, изумление, шок, паника, крайнее недовольство или, наоборот, безмерное одобрение.
В общем, народу зашло! Основы были изрядно потрясены, а скрепы неплохо так доработаны напильником!
А после, из-за цепи солдат и казаков раздались первые крики:
— Ура, государю! Ура! — затем отдельные слова перестали быть различимы за ликующим гулом.
— Вот он, глас народа, господа! — прокомментировал я произошедшее своим спутникам. — Джоу Го только тогда может процветать, когда между Ся и Хуа есть гармония и соответствие одного начала другому! Вот про это пишите во всех подробностях, Владимир Алексеевич! А про тот разговор в казармах забудьте, словно и не было его никогда!
— Ваше величество, а что вы имели в виду, говоря про это Джоу Го и прочее? — спросил Гиляровский.
— Сосуд государственный и его наполнение в гармонии надлежит содержать, — тихо ответил я и уже громко крикнул для постепенно двигающихся ко мне сановников, в первых рядах которых виднелись ошеломлённые лица Ник Ника и Сандро, — Господа Государственный Совет! Сегодняшнее заседание не задалось, поэтому обсудим наши вопросы в следующий раз, через несколько дней!
— Никки! Что ты такое сделал? — великий князь Николай Николаевич[3] добрался-таки до моего ландо, а за ним уже поспешали оба «прогрессивных» Михайловича.
— То, что должен был, дядя. Продолжил реформы моего деда! Завтра жду вас после завтрака, если есть вопросы. А пока… Крепитесь. Владимир Александрович и Кирилл были убиты во время покушения!
Ошеломив «родственников» ещё одной новостью, я махнул рукой и скомандовал возвращаться в Александрининский дворец, по пути диктуя распоряжения, которые вместо раненого Менделеева записывал Гиляровский.
— Как вернёмся, немедленно отправить её величеству Марии Фёдоровне сообщение о покушении, моём счастливом спасении и о трагической гибели великих князей. Отправить телеграммы с текстом манифеста во все правительственные учреждения и газеты крупных городов по заранее заготовленному списку. Сводным гвардейским батальоном оцепить мою резиденцию…
На последнем предложении генерал Ширинкин кивнул и сделал запись в своём блокнотике.
— Владимир Дмитриевич, передайте господину Гиляровскому заготовленные материалы для публикации, надеюсь, они заменят то, что нельзя печатать, несмотря на объявленную только что свободу.
Менделеев-младший перехватил здоровой рукой портфель, открыл его и вытащил
тонкую папку на завязках:— Прошу вас, Владимир Алексеевич. Здесь некоторые разъяснения по крестьянскому вопросу и отмене выкупных платежей.
— Может в свете случившегося это сейчас и не так первостепенно, но важно, — добавил я и вновь переключился на указания секретарю — мысли плавали. — Кроме того, Владимир Дмитриевич, нужно будет оповестить Танеева и решить с организацией достойного погребения великих князей и иных погибших. А также позаботиться о раненных и родственниках. Узнайте, как состояние Гессе.
— Обязательно, ваше величество.
Мы проехали мост, направляясь к Нескучному саду, а Гиляровский начал заметно ёрзать.
— Торопитесь в редакцию, Владимир Алексеевич?
— Конечно, ваше величество!
— Могу вас высадить.
— Это было бы замечательно, ваше величество!
Я приказал остановить и криминальный журналист, на глазах ставший обозревателем высших политических сфер империи, откланялся и быстро, почти бегом направился куда-то по московским улицам.
— Ваше величество, — обратился ко мне генерал Ширинкин, когда мы возобновили движение. — Манифест неизбежно вызовет брожение в обществе, и это странное нападение прямо перед его обнародованием. Мне кажется, что некто заранее предполагал о ваших планах.
— Вывод сей напрашивается, но кто мог такое организовать и при этом быть достаточно осведомлённым в вопросах, которыми я ни с кем не делился? — ответил я.
Мне-то истинные виновники были известны, как была известна и взаимосвязь покушения с моими планами, но не раскрывать же все эти моменты местному охранителю? Вот и пришлось пускаться в туманные рассуждения:
— Мне кажется маловероятным, что нападение совершили внутренние враги. Подозреваю, что здесь дело рук кого-то извне… Но кого? Ответ на этот вопрос мне неизвестен. Надеюсь, что следствие покажет!
— Ваше величество, в любом случае система охраны требует изменений!
— Это верно, всё, что мы недавно обсуждали, следует как можно скорее реализовывать.
— Новые роты для стрелкового полка формируются, также полагаю, что теперь будет разумным при поездках организовывать дальние конные пикеты, для обнаружения и предупреждения возможных засад.
— Звучит разумно…
Постепенно беседа утихла, и я, вооружившись засапожной фляжкой, просто рассматривал сквозь густой конвой московские улицы. Однако через несколько глотков фляга предательски опустела! И как раз в это время на одном из близлежащих домов я увидел вывеску «Конъякъ Шустова».
— А ну-ка братцы, остановите!
[1] Князь Пётр Дмитриевич Святополк-Мирский (1857–1914) с 1895 губернатор в Пензе, в реальной истории в 1900 году был назначен командиром Отдельного корпуса жандармов, затем был губернатором Виленской, Ковненской и Гродненской губерний, а после, по протекции Марии Фёдоровны, стал министром внутренних дел. Отличался либеральными взглядами, в том числе предлагал Николаю II ввести в Государственный совет выборных представителей от общественных организаций, что вызвало конфликт с Победоносцевым, неудовольствие царя и отставку.