Новая Земля

ЧАСЫ

На следующий день мама, отец, Люба и брат уехали домой, а меня с сестрами оставили на неделю погостить.

В кухне висели старинные часы с кукушкой; они сразу привлекли мое внимание, точнее, заинтересовала только кукушка, которая с шумом выскакивала и громко, голосисто куковала почти как настоящая.

– Как внутри все происходит?
– спрашивалясебя,прохаживаясь взад и вперед возле ча-сов.
– А может, кукушка живая?
– Но я иронично усмехался. Лазил вдоль беленой стенки, заглядывал в механизм и пачкал нос и одежду известкой.
– Как кукушка узнает, что надо выскочить и прокуковать столько раз, сколько показывают стрелки?

Скоро - двенадцать дня. Должна, как обычно, показаться кукушка. Я подошел к часам поближе и стал ждать. Шумно распахнулись ставенки, и черная блестящая кукушка шустро, словно ее кто-то вытолкнул из убежища, выскочила и с веселой деловитостью точно прокуковала двенадцать раз. "А если разобрать часы и заглянуть вовнутрь?" - Мысль мне понравилась, но было боязно: могли в любое время прийти с базара дедушка и бабушка.

Миха - он рисовал военный корабль, который у него все больше начинал походить на утюг, - посмотрел на меня с улыбкой и сказал:

– Интересно, да? Тем летом, Серый, я хотел заглянуть, как там. Но дед заловил и чуть уши не отодрал.

– Если - быстро? Они не скоро вернутся. Давай посмотрим?

Миха с мужиковатой медлительностью почесал в своем выпуклом, с лишаями затылке, шморгнул простуженным носом и протянул:

– Мо-о-ожно, вообще-то... но дед...

– Мы - быстро-быстро, Миха! Сразу назад повесим. Как?!

– Была, не была! Но нужно кого-нибудь за ворота отправить.

Попробовали уговорить Лену, но она не только отказалась - пообещала все рассказать взрослым, то есть наябедничать. Настя упросила ее не выдавать, и вызвалась сама вместе с Люсей постоять у ворот.

Как только они махнули нам с улицы - я кинулся к часам, осторожно снял их и положил на стол.Мы открутили три винтика с задней крышки и, когда я осторожно приподнял ее, в часах что-то еле слышно пискнуло. Раздалось одно "ку-ку". Я повернул часы циферблатом вверх - в раскрытые ставенки упала кукушка, они почему-то не закрылись.

– Ч-часы остановились, Миха, - произнес я и прикусил губу. Мне показалось, что в моих волосах что-то зашевелилось.

– Остановились?

Мы взглянули друг другу в глаза и почти одновременно сказали:

– Вот черт!

Слегка потрясли часы, покрутили стрелку, подергали за цепочку с гирькой и кукушку, которая, как только мы ее отпускали, падала в свой домик, - часы стояли.

– Что будем делать?
– спросил я.

– Полама-а-али!
– каркнула за нашими спинами вездесущая Лена. Я сильно вздрогнул - казалось, меня уже ударили ремнем.

– Цыц, ворона!
– Миха, недолюбливавший Лену, поставил ей щелчок.

– И еще дерешься? Все дедушке расскажу!

– Только попробуй!
– Миха замахнулся на нее кулаком, но она шустро выскочила в соседнюю комнату и захлопнула за собой дверь; однако успела напоследок показать язык.

– Что же делать? Что же делать?
– лепетал яи воображал разные наказания. Ожидал от всегда рассудительного, деловитого Михи какого-нибудь спасительного решения.

Широкое смуглое лицо Михи было спокойным, и мне казалось, что он вот-вот скажет то, что нас должно выручить. И Миха сказал - но совсем не то, что я ожидал:

– Выпорет нас дед.

У меня, признаюсь, похолодело внутри от этих просто и буднично сказанных слов. Расплаты за содеянное я не желал, и мой воспаленный мозг искал, искал путь к спасению. Но не находил. Вбежала Настя и крикнула, словно окатила нас ледяной водой:

– Идут! Купили петуха!
– И, радостная, скрылась за дверью.

У меня мгновенно пересохло в горле. Я хотел что-то сказать Михе, но лишь просипел. Мои руки дрожали. Я в отчаянии дергал стрелку, кукушку, цепочку, зачем-то дул в механизм. Миха стоял красный и потный.

– Да не тряси ты их! Давай закрутим винтики и повесим на место, - что еще остается?

Из-за двери выглянула Лена.

– Попробуй, Ленка, сказать!
– кулаком погрозил Миха.

– Скажу, скажу!

Я подбежал к сестре, вцепился в руку и, чуть не плача, стал просить:

– Пожалуйста, Ленча, не говори! Тебе что, будет приятно, если меня высекут?

Сестра с брезгливой жалостью взглянула на меня. Я смотрел на нее с надеждой, не выпускал ее руку и в душе презирал себя. Однако чувство страха было сильным.

– Эх, ты, Лебединое озеро!
– сказала сестра.
– И как ты в армии будешь служить? А вдруг- война, и тебя возьмут в плен и будут пытать? Ты тоже будешь хныкать? Ладно уж, не скажу.
– Враждебно взглянула на Миху и, назвав его дураком, побежала встречать дедушку и бабушку.

Мне было мучительно стыдно за мое ничтожество и трусость. "Хоть бы Люсе не рассказала".
– И эта мысль меня неожиданно стала волновать больше, чем предстоящее наказание.

Мы прикрутили винтики, повесили часы и убежали в сарай. Через щелку видели, как бабушка наливала троим поросятам; упитанные, грязные, они ринулись к большому корыту, едва она открыла стайку, и принялись с чавканьем уплетать картофельное варево. Один из них, Вась Васич, как его звала бабушка, залез с ногами в корыто и так ел. А его товарищи, которые были, наверное, скромнее, культурнее, выбирали из-под него, сунув грязные мокрые рыла под свисающее брюхо наглеца.

– Покатаемся на поросятах?
– предложил Миха, как только бабушка ушла.

– Давай!

Я так обрадовался, так меня захватила новая игра, что на время даже забыл о своем преступлении. Мы осторожно подкрались к поросятам, которые, наевшись, развалились на опилках и сонно похрюкивали. Договорились, что я заскочу на Вась Васича, а Миха - на черноухого кабана.

– Вперед!
– скомандовал брат. И мы опрометью побежали к поросятам.

Я запрыгнул на Вась Васича, вцепился в уши и крикнул:

– Но-о!

Вась Васич грузно поднялся, пронзительно взвизгнул и рванулся с места. Немного пробежал, поскользнулся и рухнул на передние ноги. Я соскочил с его плотной, жесткой спины иупал в грязное, с остатками варева корыто. Миха благополучно прокатился на своем смирном кабане и загнал его в стайку. Хохотал надо мной, помогая очиститься.

О своем преступлении мы совсем забыли и весь день до вечера пробегали на улице. Домой явились веселыми, возбужденными, но увидели дедушку притихли.