Новая жизнь 2

— То есть меня видел голой парень, который еще и не испытывает ко мне никаких чувств. — поджимает губы Наоми: — а я-то надеялась на свадьбу и белую фату. Такую, знаешь, как вуаль, чтобы до пола.

— Ужас — поддерживает ее Томоко: — а меня он вообще всю видел. С другой стороны — ты его тоже видела. И как честный человек — должна на нем женится.

— Замуж выйти — машинально поправляю я.

— Какая разница — машет рукой Томоко: — главное, чтобы детки здоровые были.

— Очень смешно — говорю я, понимая, что сам выпустил джинна из бутылки, создав атмосферу, где приемлемы все эти шуточки и подначки. Ну и ладно, моя задача — создать безопасную атмосферу, где не критикуют, а всего лишь могут пошутить, но беззлобно, по-доброму, с улыбкой и не держа камня за пазухой. И только сейчас у меня начало получаться. Раньше девушки так себя не вели, не позволяли себе такие шутки. Значит все идет как надо. Теперь осталось поддерживать такую атмосферу. Люди, с которыми можно поделится всем, без страха, что тебя осудят. Место, где всегда безопасно. Да, так и начинаются секты и мировые религии.

— Ладно — говорю я, сделав серьезное лицо: — так вот, о демоне Перфекционизма. Ты, Наоми-чан у нас — ярко выраженная отличница. И перфекционистка. Есть два типа перфекционизма и один из них нам не нужен. Потому мы выгоним этого демона из тебя и тебе станет легче… так… что же мне нужно будет?

— Тряпку, чтобы пол потом вытереть? И раздеть ее догола, а то обмочится? — понятливо кивает Томоко.

— Что?! — глаза у старосты округляются и она отодвигает чашку с чаем: — а это точно необходимо?!

— Да ты не переживай! — сообщает ей Томоко: — он всего лишь тебя разденет, а потом задушит разок до потери сознания и …

— Господи… — я массирую переносицу: — дай мне силы. Наоми! Никого я душить не буду. Для каждого случая — свои приемы и техники. То, что было хорошо в том случае — не обязательно применимо в этом и …

— Так он тебя сперва раздел, а потом придушил?! — Наоми смотрит на Томоко. Довольная Томоко — кивает. Надо бы в следующий раз расписку брать о неразглашении, думаю я, а то весь педагогический эффект пропадает.

— Эээ… — подвисает Томоко, которая только сейчас понимает, что сама завела себя в такое положение. Потом отмирает и кивает головой.

— Ага! — говорит она: — я раньше всего боялась, а потом сразу легче стало. И тебе полегчает.

— Отчего тебе полегчало? — задает вопрос Наоми: — от … того, что тебя придушили?

— Нет — мотает головой Томоко: — вовсе нет. Это — сатори. Ощущение близости смерти. Осознание красоты и прелести жизни. Понимание того, что все твои проблемы сейчас — всего лишь пыль. И ты сама — тоже всего лишь пыль на ветру. Что уже завтра тебя может не быть. Это … трудно объяснить.

— Трудно объяснить? — Наоми смотрит на Томоко, чуть наклонив голову и у нее в глазах появляется упрямое выражение. В свою очередь я понимаю, что разговор у нас уходит куда-то в сторону. В незапланированную сторону. Я вообще не собираюсь больше злоупотреблять такими вот мерами экстренной психотерапии как в прошлый раз. Это и подействовало только потому, что психика Томоко была уже расшатана, катарсис был ей на пользу… а вдруг не вышло бы? Не, впредь я собираюсь действовать осторожно, как балерина на пуантах, как пианист — кончиками пальцев. Деликатно. У меня есть время, а значит можно работать скальпелем, а не топором.

— Я ведь хотела в ту ночь с моста сброситься. — тихо говорит Томоко, немного сжимаясь: — думала, что раз — и все. Вода холодная и глубоко там. Кимоно надела летнее… красивое такое. Только на самом деле не хотела. Боялась. Вот и написала ему — она кивает на меня: — видимо хотела, чтобы он меня остановил. И он остановил.

— Извини — опускает глаза Наоми: — я не хотела…

— Да все нормально — улыбается Томоко, но улыбка у нее выходит грустной: — он и вправду меня спас. А значит — может распоряжаться мною как хочет. Верно, Кента-кун? Я теперь — принадлежу ему.

— Эээ… — выдавливаю из себя я. Конечно, спасти то я спас, но судя по всему — создал девушке ненужную фиксацию на объекте, то есть на мне. Я уж думал про все это «ты теперь принадлежишь мне, жалкая рабыня!» — она уже позабыла, уж больно много событий прошло с того памятного вечера, но поди ж ты.

— Как это — принадлежишь ему?! — глаза у Наоми-чан достигли физических пределов, дальше которых они округлятся не могут в принципе.

— Ну смотри — объясняет ей Томоко: — он говорит, что так как я хотела сама выбросить свою жизнь, а он — подобрал ее, то она теперь его. Это как если кто-то выбросит платок, а кто-то — подберет его. Значит он теперь мой хозяин.

— И может делать с тобой что угодно? Что хочет? — спрашивает Наоми, все еще пребывая в состоянии культурного шока.

— Конечно — пожимает плечами Томоко: — ведь он мой хозяин. В школе, при всех мы это не показываем, но ты моя подруга, поэтому можешь знать об этом.

— А он уже… — снова начинает краснеть Наоми от обилия своих мыслей.

— Так. — говорю я, прерывая это вакханалию признаний: — давайте все же вернемся к предмету разговора. Это к делу не относится. — тут я едва не сказал что-то вроде «и вообще, Томоко, отныне ты свободный человек, никакая ты не рабыня», но глядя на нее — передумал. Для нее это важно сейчас и вот так вот разбрасываться словами означало бы играть с ее жизнью, а то, что легко дается — не ценится. Она сама выбрала этот путь, и пока сама не посчитает что выплатила долг полностью — не успокоится. Лично я считаю, что она ничего и никому не должна, а особенно мне, но когда кто меня слушал?

— Мне кажется, что относится — задумчиво говорит староста: — а меня можно тоже …

— Нет — отвечаю я, чувствуя, что у меня начинает дёргаться глаз. Чертова Томоко так убедительно расписала как это здорово — «раздеть и придушить». Ей бы торговым агентом быть, ей-богу. Ну кого в здравом уме может привлечь такая перспектива? А вот «познать состояние сатори, между жизнью и смертью» — это прямо-таки маркетинговый ход. Так и представляю Хироши, который со своей дьявольской ухмылкой впаривает билеты на «познание себя и Вселенной, погружение в сатори всего за десять тысяч иен».

— Нет — повторяю я: — сегодня мы поговорим о твоем перфекционизме и подготовим почву для изгнания этого демона. Просто поговорим. Все подготовим и проведем «ритуал изгнания»… скажем завтра. Или послезавтра. Сегодня уже поздно, да и всего необходимого у меня сейчас нет.

— Веревок — кивает Томоко: — наручников. Хлыста. Впитывающей пеленки и полиэтиленовой пленки, и …

— Ничего подобного! — отрицаю я, видя как щеки и уши старосты вспыхивают алым цветом: — я потом скажу что надо. И вообще, Томоко-чан, что-то ты слишком разговорчива для рабыни, нет?

— Да, мой господин! — склоняется в поклоне Томоко, очень довольная собой. Почему? Кто ее знает. Наверное, я смогу понять, если подумать, но сейчас у меня нет времени. Надо подготовить самый важный инструмент для изгнания злых духов. Саму Наоми.

— Вот скажи мне — поворачиваюсь я к Наоми: — ты знаешь что ты все делаешь хорошо?

— Конечно — кивает та: — а иначе — зачем делать вообще?

— Угу. Но если выбор стоит между делать хоть как-то или не делать вовсе — что ты выберешь?