Новичкам - везёт...

Водила вдруг дернулся, задрожал, глаза распахнулись, блеклые, мутные, из глотки вырвалось хриплое урчание. Мужик потянулся ртом к Антону, тот дернулся, отодвигаясь, но уперся в борт. Ещё успел подумать, что водила решил поцеловать, педик небритый, а тот с сочным чавканьем вгрызся в щеку. Арбалетчик рванулся следом, короткий замах, и в висок шофера с хрустом вонзился клинок. Антон заорал в голос, не столько от боли, сколь от ужаса, на потрепанных грязных джинсах спереди проступило тёмное пятно.

Визгнули тормоза, "Газель" замерла на месте, пыльное облако догнало машину. Из-за открывшейся водительской двери раздался встревоженный голос:

– Молчун, что там у вас?

– Да все в порядке, - здоровяк медленно и старательно вытер лезвие о тельняшку водилы, - новичок, полосатый который - зомбанулся. Ну и второго малость надкусил.

Антон вспыхнул:

– Малость?! Да он мне чуть щеку не сгрыз!

– Да щас пластырем заклею, не ссы!

Вспомнив о неприятном моменте Антон благоразумно умолк.

Молчун устроился поудобнее на прежнее место, пудовый кулак грохнул по кабине:

– Поехали!

Фыркнув движком, "Газель" лихо рванула на запад, несмотря на солидный вес брони.

Уже в полной темноте машина вывернула на асфальт, вернее жалкое подобие оного, ибо трясти начало ещё похлеще, чем по грунтовке. Боль вернулась, причём с удвоенной силой вгрызлась в виски, и на очередном ухабе сознание милосердно отключилось.

К жизни Антона вернуло ведро холодной воды, он подскочил, порываясь сесть, но без помощи рук это непросто. Грохнулся на спину, рядом с довольной ухмылкой возвышается Молчун.

– Ну как, освежился?

Антон повернулся набок, извернувшись гусеницей сел. Огляделся вокруг, похоже какой-то подвал. Антон в углу, на ворохе какого то тряпья. Прямо над головой несколько труб, что тянутся от одной стены к другой. От бетонного пола тянет могильным холодом, пахнет сыростью и затхлой водой. Закопченные кирпичные стены тянутся куда то вдаль, тонут в непроглядной тьме. От маленького фонарика в руках Молчуна почти никакого толку.

– Освежился, или ещё повторить?

– Освежился.
– Только сейчас почувствовал пластырь на щеке, вспомнил про укус.
– Что... что со мной теперь будет?

Молчун нахмурил брови:

– Да ничего! Зена с Калачом разберутся, если не при делах - можешь идти на все четыре стороны. Далеко ли только уйдешь...

– Я про укус - я тоже... это... это самое?!

– Ааа, вот ты о чем!
– боец рассмеялся.
– Не бойся, ты и до укуса был заражен. Все мы заражены, только не все становятся мертвяками. Правда лишь малая часть новичков. Ты сколько здесь по времени?

– Не знаю, утром попал. Вместе с тем мужиком, которого ты... который меня...

Молчун пробурчал недовольно:

– Че ты мямлишь, как целочка? Грохнул я его, потому как не друг это твой больше, а тварь кровожадная. И чем больше будет жрать, тем сильнее начнёт изменяться. Фу блин, сроду так много не говорил! Давай сюда руки, - Молчун склонился над парнем, - щас в сортир под моим конвоем, а потом уже на допрос.

Кровь хлынула в пальцы, Антон чуть не зарычал от боли, такое чувство, что сунул ладони в раскаленную печь. Молчун хмыкнул, помог подняться, толкнул в спину.

– Шагай давай, а то там тебя твой кореш Кабан заждался.

– Он мне не кореш. Водилу жалко, хороший мужик был. А куда его тело дели?

– Да прикопали тут неподалёку, нечего тварей подкармливать.

– Бандюков же бросили.

– Так это далеко от базы. А друг твой уже на подъезде омертвячился, нечего лишний раз внимание привлекать.

После мрачного душного подвала на улице показалось чересчур прохладно, да ещё и одежда мокрая. Антон справил нужду, не очень комфортно, когда за спиной в абсолютной тишине и мраке сопит верзила с ножом в руке.

– Закончил? Двигай вперёд.

– Куда? Не видно ж ни черта!

– Прямо иди, вон изба стоит.

Антон медленно пошагал, выставив руки перед собой, чтоб не врезаться лбом. Глаза мало-помалу привыкли к темноте, к бледному свету звёзд. В шагах десяти на фоне мерцающего неба вырос чёрный прямоугольник дома. Молчун обогнал, вспыхнул фонарик и тут же погас, а следом раздался скрип открываемой двери. Антон пригнулся, чтоб не хрястнуться головой о низкий свод, дверной проем рассчитан на карликов что ли, или гномов. Внутри трое - за широким столом Зена, рядом на табуретке сидит Калач, уже в чистом камуфляже, а в углу напротив, прямо на полу связанный Кабан.

– Зена, я привел.

– Спасибо, Молчун! Э, а че он мокрый такой?!

Верзила самодовольно оскалился:

– Да я ему очухаться помог. Водные процедуры, так сказать.

– Молчууун! Ему и так досталось!

– Ничего, злее будет! Я пойду?

Зена с болью в голосе:

– Постой, Учитель там как?

Боец нахмурил кустистые брови, лицо разом почернело.

– Хреново, совсем хреново. Его бы в стаб, отлежаться недельку.

– Ладно, придумаем что-нибудь. Иди, мы тут сами справимся.

Молчун тихо притворил за собой дверь, в звенящей тишине отчётливо слышался звук удаляющихся шагов. Зена первой нарушила затянувшееся молчание:

– Извини, если с тобой обошлись грубовато, не до церемоний было. Как тебя кстати зовут?

– Антон.

Калач хмыкнул:

– Сразу видно, что новичок. А фамилия у тебя случайно не Штопаный?

– Случайно нет.

Боец оскалился:

– Жаль, а то как бы было шикарно представляться - Калач договаривал, давясь смехом, - здрасти, я Штопаный Антон!

Зена вмешалась:

– Хватит, Калач. Нельзя новичков обижать, он же не знает ещё ничего.

– Да он может ещё зомбанется, полдня всего Улей топчет.