Новичкам - везёт...
Шрифт:
– Стоять! Стоять, я сказала! Убрал автомат!
– глаза командирши засветились таким огнём, что Ахмед, напугать которого не так-то просто, поспешно исполнил приказ, и застыл на месте как статуя.
– Калач, убрал руку с кобуры, и вообще, вернулся в казарму, без тебя разберемся!
Тот медленно поднялся, недовольно покосившись на Зену, во взгляде явно читалось, что так просто он этого не оставит. Злобно засопев, зашагал к сараю, обтряхивая на ходу пыльную задницу.
Зена проводила заместителя все тем же недобрым взглядом и повернулась к Ахмеду:
– Значит так,
– Через час Седой с новичком будут здесь. Я отвечаю, Зена.
Глаза командирши чуть подобрели, она одобрительно кивнула, хлопнув ладонью по могучему плечу кавказца.
– Возьми с собой ещё кого-нибудь. Вон этого, как его... Малого, - Зена кивнула на того самого тщедушного часового, тихонько застывшего за спиной Ахмеда.
– И из наших ребят кого-нибудь, а, вон Молчун как раз уже не спит. Молчун! Пойдешь с Ахмедом? Тот лишь кивнул в ответ.
– Ну что - двинули?
Седой, крадучись, подошёл к крайнему из домов, внимательно огляделся, и взяв в руки обрез, до этого мирно болтавшийся на поясе в каком-то хитроумном самодельном креплении, кивнул Атеисту на дверь. Ещё на подходе Седой разъяснил порядок действий - Атеист медленно открывает дверь, Седой входит первым, и пока проверяет избу, Атеист приглядывает за округой. Если Седой начнёт стрелять - отходить обратно в сторону проржавевшего до нельзя остова грузовика. Сразу за ним начинается канава, вот по ней если что и уходить.
Атеист замер вслушиваясь в звуки, пока вроде тихо, только осторожные чуть слышные шаги Седого.
– Чисто! Заходи - гостем будешь.
Атеист вошёл, осторожно ступая, на улице заметно рассвело, но здесь ещё довольно сумрачно. Седой сдернул занавеску с окна, та от ветхости распалась чуть ли не в пыль. Немного прибавилось света, Атеист огляделся в комнате. Толстый слой пыли покрыл неказистую мебель - кухонный стол, несколько разномастных стульев, замолкший навеки холодильник, газовую плиту. К ней-то Седой и подошёл, скрипнула дверца духовки, и на стол звякнув бутылками опустился ящик водки. Следом появилось несколько банок тушняка, ещё какие-то консервы, глаза Седого довольно заблестели, как у кота, поймавшего мышь.
– Живём, Атеист! Грузи консервы и пару бутылей в рюкзак, нет лучше три возьми, на всякий пожарный, и уходим. Обратно побыстрее надо - светает уже. Атеист послушно сложил ценный груз, застегнул замок и только тут заметил, что Седой замер, к чему то прислушиваясь. Атеист тоже навострил уши, какой-то нарастающий гул, похожий на шум вертолёта. Седой бросился к окну, изогнувшись, глянул на небо и смачно выругался. Потом метнулся к двери и осторожно выглянул из-за косяка.
– "Гробы" летят.
– Что это?
– Атеист спросил еле слышно.
– А это у внешников смесь вертушки с истребителем. "Гробами" называют из-за схожести с предметом последней необходимости. Хрен его знает, как эта штука летает, но может зависнуть над одной точкой, а может нестись со сверхзвуковой скоростью. Ты смотри, смотри что они делают, суки...
Глава вторая
Три, действительно похожих на гробы, летательных аппарата, размером с тепловоз, шли один за другим. Последний ещё рокотал над хутором, Атеист осмелился выглянуть, успел разглядеть прямоугольный силуэт свинцового цвета, когда где-то в районе базы рванул первый снаряд. Сначала блеснула яркая вспышка, и лишь затем донесся грохот взрыва. Пол под ногами затрещал и затрясся, Атеист с испугом глянул на Седого, но тот словно прирос к косяку, глаза с тревогой следили за обстрелом. Взрывы пошли один за другим, сливаясь в канонаду, и наконец, все стихло, лишь мерный гул уходящих обратным курсом "гробов".
– Ну вот и все.
– Седой сполз по стене, уселся задницей, на пыльный, заваленный мелким мусором и облупившейся штукатуркой пол.
– Вот и все...
Атеист прислушался, после обстрела в ушах нещадно звенело, но всё-таки расслышал далёкие хлопки, словно детвора взрывает петарды.
– Седой, там кажется стреляют!
– Пожар там, вот и щелкают патроны. Некому там больше стрелять. Перепахали "гробы" там все, да и спрятаться особо негде было. Млять, как пацанов-то жалко, - Седой обхватил ладонями голову, заскрипел зубами, словно от боли. Атеисту было не лучше, хоть он почти никого и не знал, но этим людям он все-таки обязан жизнью. Сердце заныло, парень шагнул к столу, дрожащая ладонь цапнула бутылку, огляделся в поисках стакана, напрасно, конечно. Зло сплюнул и, свернув крышку, присосался к горлышку. Водка резанула по глотке, огненным комком покатилась вглубь, Атеист, не удержавшись, закашлялся.
– Э, ты не нажирайся! Для нас-то пока ещё ничего не закончилось, сейчас на этот грохот со всей округи твари сбегутся, глядишь и к нам заглянут. Да и внешники могут заявиться, чтоб удостовериться, что всех покрошили.
Седой поднялся, подошёл к Атеисту и, выдернув из ладони, сам приложился к бутылке. Остекленевшие было глаза, словно наливаясь спиртным, заблестели. И тут за спиной Седого лязгнул затвор, металлическим грохотом прозвучал злой окрик:
– А ну стоять!
Седой медленно развернулся и вздохнув облегченно, смачно выругался. На пороге с автоматом наперевес застыл Ахмед, за спиной шагах в трёх маячил Молчун.
– Вы что ж, суки, до сих пор бухаете?!
– кавказец прорычал от злости с сильнее прежнего заметным акцентом.
– Там же положили всех, а вам по&уй?!
– Не ори, Ахмед! И сучить меня... да и его... тоже не надо. Ребятам уже не помочь... И чтоб чердак не поехал набок, и хоть немножко толково соображать начал - лишь для этого пью. Хотя, не скрою я бы и весь этот ящик выжрать не прочь, чтоб так душу не выворачивало. Только не поможет, проверял уже как-то...
Ахмед смолчал, по-прежнему дико сопел, но злой огонёк в тёмных глазах потихоньку угас. Он шагнул к Седому, бутылка перекочевала в волосатую ручищу, он с хрипом высосал половину. Протянул Молчуну, тот отказался и обернувшись к Малому, что все это время сидел на ступеньках крыльца глухо приказал:
– Э, ну-ка быстро в дом, - и уже Седому, кивнув на все ещё покоившийся на столе ящик, посоветовал:
– Готовь закусь, у нас гости.