Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Однажды молодой человек с угольно-черными глазами и волосами вынул пачку сигарет и неуверенно предложил двум остальным. Но, выслушав их вежливо-всполошенный отказ, он быстро огляделся и вернул пачку в карман нетронутой. За этим щекотливым эпизодом наступило долгое молчание, которое нарушала только канарейка-тикер, отстукивавшая курс акций в стране птиц.

Когда часы в стиле Людовика XIII показали полдень, дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» натужно, как бы одолевая сопротивление, открылась и ретивая секретарша пригласила посетителей войти. Они дружно встали.

– То есть… всем вместе? – несколько растерянно спросил самый высокий.

– Всем вместе.

Не глядя по сторонам и изображая невольно строевой шаг, они пересекли несколько помещений-форпостов и наконец вступили маршем в личный офис Сайруса Джирарда, чье положение на Уолл-стрит можно было сравнить с положением Теламонида Аякса среди прочих героев Гомера.

Это был тихий худощавый мужчина лет шестидесяти, с тонким, беспокойным лицом и ясными, доверчивыми глазами ребенка. Когда процессия из троих молодых людей вошла, он встал и с улыбкой обратил к ним взгляд.

– Пэрриш? – нетерпеливо спросил он.

– Да, сэр, – отозвался высокий молодой человек и был удостоен рукопожатия.

– Джонс?

Так звали черноглазого и черноволосого юношу. Он ответил на улыбку Сайруса Джирарда и с легким южным акцентом заверил, что рад знакомству.

– А вы, выходит, Ван Бюрен, – обратился Джирард к третьему.

Ван Бюрен подтвердил его догадку. Это был, очевидно, житель большого города – невозмутимый и одетый с иголочки.

– Садитесь, – пригласил Джирард, с интересом оглядывая посетителей. – Не могу выразить, как я вам рад.

Нервно улыбаясь, все трое сели.

– Да, господа, – продолжал пожилой хозяин кабинета, – будь у меня сыновья, я бы мечтал о том, чтобы они походили на вас троих. – Видя, как посетители залились краской, он рассмеялся. – Ладно, не буду вас больше смущать. Расскажите, как поживают ваши батюшки, а потом перейдем к делу.

Отцы молодых людей, очевидно, поживали хорошо и передавали мистеру Джирарду через своих сыновей поздравления с шестидесятилетием.

– Благодарю. Благодарю. Ну, с этим покончили. – Он резким движением откинулся на спинку кресла. – Так вот, мальчики, что я собирался сказать. В следующем году я удаляюсь от дел. Я давно задумал уйти на покой в шестьдесят, жена этого ждет, и вот время пришло. Откладывать больше нельзя. Сыновей у меня нет, равно как и племянников и других родственников, только брат, которому пятьдесят, так что мы с ним в одной лодке. Он, должно быть, продержится еще лет десять, вслед за чем имя моей компании, «Сайрус Джирард инкорпорейтед», скорее всего, поменяется… С месяц назад я отправил письма троим своим ближайшим друзьям по колледжу, да и по жизни тоже, и спросил, нет ли у них сыновей в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Я писал, что в моем бизнесе есть вакансия для одного молодого человека, но только это должен быть работник самой высокой марки. Поскольку вы все трое прибыли сегодня сюда, я делаю вывод, что отцы расценивают ваши деловые качества именно так. То, что я предлагаю, просто и понятно. За три месяца я выясню все, что мне нужно, а по окончании этого срока двое останутся ни с чем, а третий получит награду, какие выдают в волшебных сказках: половину моего королевства и руку моей дочери, если она того пожелает. – Он чуть поднял голову. – Поправь меня, Лола, если я сказал что-то не то.

Услышав это, трое молодых людей дернулись, оглянулись и поспешно вскочили на ноги. Поблизости, лениво откинувшись на спинку кресла, сидела, вся из золота и слоновой кости, миниатюрная темноглазая красавица с игравшей на губах детской улыбкой, при виде которой всякому вспоминалась его ушедшая юность. Заметив растерянность на лицах гостей, она не сдержала смешка, который все три жертвы, чуть погодя, подхватили.

– Это моя дочь, – простодушно улыбнулся Сайрус Джирард. – Да не пугайтесь вы так. Кавалеры вокруг нее вьются вовсю, что местные, что приезжие. Не смущай молодых людей, Лола, а лучше пригласи их к нам на обед.

Лола приняла серьезный вид, встала и поочередно задержала на каждом взгляд своих серых глаз.

– Я до сих пор знаю вас только по фамилиям, – произнесла она.

– Это поправимо, – отозвался Ван Бюрен. – Меня зовут Джордж.

Высокий молодой человек отвесил поклон.

– Я отзываюсь на имя Джон Хардвик Пэрриш, – поведал он, – ну и на его вариации.

Она обернулась к темноволосому уроженцу Юга, который не поспешил дать о себе сведения.

– Как насчет мистера Джонса?

– О… просто Джонс, – ответил он беспокойно.

Лола удивленно подняла брови.

– Как это неполно! – засмеялась она. – Как… я бы даже сказала – фрагментарно.

Мистер Джонс испуганно огляделся.

– Хорошо, я скажу, – произнес он наконец. – Пожалуй, мое имя в данном случае не совсем подходит.

– А какое у вас имя?

– Рип.

– Рип?

Четыре пары глаз уставились на посетителя с упреком.

– Молодой человек! – воскликнул Джирард. – Вы что же, хотите сказать, будто мой старый друг, будучи в здравом уме, дал своему сыну такое имя? [1]

Джонс с непокорным видом переступил с ноги на ногу.

– Нет, – признался он. – Отец назвал меня Освальд.

Присутствующие отозвались несмелыми смешками.

– Теперь ступайте, все трое. – Джирард вернулся за стол. – Завтра ровно в девять доложите о себе моему главному управляющему, мистеру Голту, и соревнование начнется. А пока, если у Лолы на ходу ее купе-спорт-лимузин-родстер-ландоле, или что она теперь водит, она, вероятно, развезет вас по гостиницам.

1

RIP – латинская аббревиатура «покойся с миром» (Requiescat in pace).

Когда все ушли, на лице Джирарда снова выразилось беспокойство, он долго сидел, созерцая пустоту, прежде чем нажать кнопку, которая вновь заставила вращаться долго бездействовавшие шестеренки в его мозгу.

– Один из них наверняка окажется подходящим, – пробормотал он, – но что, если это будет тот брюнет? «Рип Джонс инкорпорейтед»!

II

К концу третьего месяца выяснилось, что, похоже, не кто-то один, а все молодые люди проявили себя наилучшим образом. Все они обладали трудолюбием, загадочным свойством, которое именуется «индивидуальность», а сверх того еще и мозгами. Если Пэрриш, высокий молодой человек с Запада, немного опережал других в оценке рынка, если Джонс, южанин, легче всех находил общий язык с клиентами, то Ван Бюрен отличался тем, что посвящал все вечера изучению надежности вложений. Стоило Сайрусу Джирарду обратить внимание на дальновидность и изобретательность одного, как не меньшие таланты демонстрировали и остальные. Он не принуждал себя к строгому нейтралитету; напротив, мысли его сосредоточивались на индивидуальных достоинствах одного претендента, потом другого – но пока это ему ничего не давало.

Все уикенды они проводили в доме Джирарда в Такседо-Парк, где не без робости общались с юной и прекрасной Лолой, а утром в воскресенье бестактно обыгрывали в гольф ее отца. В заключительный уикенд перед тем, как Сайрусу Джирарду предстояло принять решение, он позвал гостей после обеда к себе в кабинет. Сравнить их достоинства как будущих партнеров «Сайрус Джирард инкорпорейтед» ему оказалось не под силу, и, отчаявшись, он разработал другой план, на котором намеревался основать свой выбор.