Новые приключения Шерлока Холмса (антология)

Именно оттуда, из безопасных глубин воронкообразного инструмента, он и вытащил лист бумаги. Я мельком увидел знакомый прославленный герб, перед тем как Холмс убрал письмо.

— Сегодня воскресенье, Ватсон. Но думаю, что, так или иначе, сэр Джордж нас простит, если двое неподобающе одетых посетителей нанесут ему визит в его доме.

* * *

День празднования юбилея не обещал быть солнечным, когда мы с Холмсом занимали предназначенные для нас места в Уайтхолле.

Старая серая дорога, однако, была расцвечена ярким убранством и багряными форменными кителями солдат, выстроившихся вдоль нее.

— Вы не объяснили, Холмс, как так получилось, что вы сумели выбрать именно то самое место, где должна была состояться судьбоносная встреча.

— С помощью дедукции, мой дорогой друг. Мейера не могли найти в Лондоне. Полицейские силы по всей стране тоже искали его, но безуспешно. Значит, он сменил обличье, в котором уже и должен был появиться в Лондоне.

— Но он даже не попытался скрыть свою густую бороду и лицо.

— Лучшая маскировка — в глазах наблюдателя, а не на лице преследуемого. Вы видели обычного музыканта, играющего на тубе, ничем не отличающегося от других, а я видел то, что ожидал увидеть. Мейер просто стал частью оркестра.

— Превосходно, Холмс.

— Ни в коей мере, слишком элементарно, Ватсон. Вспомнив увлечения этого человека, нужно было лишь просмотреть программу и найти подходящее место для встречи. В течение прошедшей недели я прослушал огромное количество отвратительных духовых оркестров. Для меня — скрипача — это равносильно пытке.

По счастью, внезапный шум, донесшийся из толпы, отвлек его внимание, и он не заметил моей невольной улыбки.

Когда начали проходить колониальные войска, наконец-то засияло солнце, и до конца того памятного дня держалась отличная солнечная погода («погода для королевы», как говорили люди). После колониальных войск следовал авангард королевской процессии, радовавшей глаз алым, золотым, пурпурным и изумрудным цветами. И наконец появилась открытая карета, которую везли восемь буланых лошадей. В ней совершенно неподвижно сидела хрупкая женщина под белым зонтом от солнца, одетая в традиционное траурное платье, обшитое белой кружевной лентой [75] . Всякое желание любоваться ослепительным многоцветьем праздничной церемонии сразу прошло; мгновение толпа безмолвствовала, можно было даже услышать цоканье лошадиных копыт. Эскорт сопровождал карету на расстоянии, ибо ничто в этот день не должно было мешать подданным ее величества лицезреть свою королеву. Затем воздух взорвался ревом зрителей.

75

После смерти в 1861 г. своего супруга, принца-консорта Альберта, королева Виктория до конца жизни носила траур.

Холмс внимательно наблюдал, как карета проезжает вдоль Уайтхолла.

— Мне сказали, что, когда позволят обстоятельства, в положенный срок, я могу рассчитывать на рыцарское звание.

— Холмс, мой дорогой друг, вы это заслужили, — ответил я с теплотой.

— Вы ошибаетесь, Ватсон. В том случае, если мне предложат рыцарское звание, я буду вынужден от него отказаться.

— Отказаться, Холмс? — Я не мог скрыть своего изумления. — Такую награду нельзя не принять, это огромная честь.

Он с улыбкой отмахнулся:

— Вы знаете мои методы, Ватсон. Я раскрыл множество дел гораздо более запутанных. С точки зрения дедукции это была простейшая задача.

— Простейшая, Холмс? При том что нам противостоял такой враг и столь многое было поставлено на карту? — энергично возразил я.

— Кроме того, мы были на волосок от проигрыша, — не реагируя на мои слова, продолжил Холмс.

Мы смотрели, как карета окончательно исчезает из поля зрения.

— Нет, Ватсон, награда мне не нужна, но у ее величества и у наследника престола всегда был, есть и будет самый преданный и верный слуга — мистер Шерлок Холмс.

С 1898 года дел у Холмса, казалось, стало меньше. Это вовсе не означает, что активность его уменьшилась, просто Ватсон не описывал их так же регулярно и с той же страстью, как раньше. Мы знаем, что Холмс частенько критиковал, иногда беспощадно, «хроники» Ватсона, и к тому же он был очень строг в отношении того, что можно публиковать, а что нет. Расследования, происходившие в конце столетия, как правило, были окутаны тайной, да и интерес общественности к такого рода делам заметно спал. В результате Ватсон издал только два рассказа — «Москательщик на покое», который частично совпадает с неопубликованным делом двух коптских патриархов, и «Шесть Наполеонов». Кроме того, известно, что в 1898 году Холмс расследовал загадочное исчезновение катера «Алисия», а также случай с Айседором Персано [76] . У меня есть материалы по этому последнему делу, но не все детали еще ясны, а посему я не могу пока сделать его достоянием широкой общественности.

76

Оба расследования упоминаются в «Загадке Торского моста».

Часть четвертая Последние годы

С концом эпохи груз дел, расследованием которых занимался Холмс, не уменьшился. Неделю или две, ознаменованные смертью королевы Виктории, Холмс был занят по меньшей мере тремя расследованиями. Первое из них было связано с убийством Абергавенни. Писателю Мартину Эдвардсу, являющемуся также и поверенным, удалось получить доступ к старым записям из архивов главного государственного прокурора, благодаря чему он и смог восстановить ход этого дела. В то же время выяснились обстоятельства, позволившие Шерлоку Холмсу вернуться к одному из самых ранних его дел — «Обряду дома Месгрейвов». После значительной исследовательской работы, проведенной Майклом Дойлом, не состоящим в родстве, как он меня уверил, с доверенным лицом Ватсона, ему удалось по крупицам воссоздать эту странную финальную коду, которая наконец-то, по прошествии двадцати пяти лет, разрешила все загадки в «Наследстве Рэчел Хауэлз». Раскрылась и тайна, упомянутая самим Конан Дойлом в поздних его записях.

Мартин Эдвардс Дело юриста-самоубийцы (рассказ, перевод Е. Осеневой)

— Вы как нельзя более вовремя, Ватсон, — сказал мне Холмс, когда, прогулявшись по утреннему февральскому морозцу, я возвратился в дом 221-б по Бейкер-стрит. И, озорно поблескивая глазами, он добавил: — Я жду одного визитера, человека уникального, ведь, согласитесь, редкость встретить юриста, предпочитающего оплатить мои профессиональные услуги из собственного кармана, а не норовящего запустить для этого руку в карман кого-нибудь из клиентов.

— Чудеса порой случаются и в наши дни, — сказал я небрежно. — По всей видимости, к вам его привели обстоятельства чрезвычайные.

Мой друг издал короткий смешок.

— Да, их отличают некоторые интересные особенности. Я так понял, что мистер Мэтью Доулинг принял в свою контору молодого человека, показавшегося ему доктором Джекилом, но теперь он имеет все основания испытывать страх перед партнером, различая в нем черты мистера Хайда.

Я был рад видеть Холмса в добром расположении духа. В течение ряда месяцев ему не давали покоя возможные последствия нескольких серьезных расследований, которые он вел, и это портило ему настроение. Я видел в этом тревожный симптом, боясь, что он ставит под удар свое здоровье. Некоторые из этих расследований ему пришлось проводить в обстановке строжайшей тайны, достаточно будет сказать, что в одном случае от его вмешательства зависела судьба трона. Остальные его дела также находились под пристальным вниманием прессы и читающей публики, и в свое время, думаю, я расскажу и о них. Речь идет о «деле линкольнской белошвейки» с ее удивительными питомцами и о загадочной меланхолии привратника — все это сохранилось в моих записях.

Сама причудливость этих невероятных историй вкупе с неоспоримым наслаждением, которое извлекал Холмс, распутывая с помощью стройной логики то, что не смогли распутать орды полицейских, давали ему необходимый стимул и исключали его обращение к дополнительным стимулирующим средствам. Сейчас же я более всего боялся, что скука заставит его вновь вспомнить о кокаине. К тому же невероятные затраты нервной энергии, которых потребовали от него последние расследования, могли серьезно сказаться на его здоровье. Он и сам знал, как вредны для него долгие часы неумеренной работы, и не так давно даже стал заговаривать о том, что пора на покой. Как бы ни ценил я наше с ним сотрудничество, какое бы наслаждение ни дарило мне оно, первейшей моей заботой было здоровье и благополучие моего друга, почему и, предвкушая радость, которую должно было доставить ему новое дело, я втайне надеялся, что оно не окажется для него непосильным.

— Стало быть, у нового вашего клиента появился партнер, ведущий как бы двойную жизнь? — спросил я.

— Можно выразиться и так. Не хотите ли прочесть то, что пишет мне этот юрист?

И он бросил мне письмо, помеченное вчерашним числом и отправленное с домашнего адреса на Даути-стрит.

Уважаемый мистер Шерлок Холмс, мне известно, каким уважением окружены вы и как ценятся ваш талант детектива и ваши консультации. Мой кузен, мистер Тобиас Ригли, в самых лестных выражениях отозвался о вас и вашей работе в связи с показаниями мадам Монталамбер. Почему мне и захотелось посоветоваться с вами насчет одного крайне щекотливого дела. Речь идет не о моем клиенте, а скорее о младшем моем партнере, мистере Абергавенни, которого я сам пригласил и принял к себе в контору менее года назад, посчитав его достойным юношей, способным руководствоваться в своей деятельности теми же высокими принципами, которыми руководствуюсь и я. Однако личность его совершенно неожиданно претерпела странные и необъяснимые изменения. Он стал проявлять некомпетентность, ударился в разврат. К тому же он грозится покончить жизнь самоубийством. Я строго выговариваю ему за его прегрешения, но на него это совершенно не действует. Мне бы не хотелось быть к нему несправедливым, но я не могу допустить, чтобы поведение моего партнера бросало тень на репутацию конторы, репутацию, которую я создавал тридцать лет, особо специализируясь на трудных приватных сделках. Я все больше ощущаю необходимость разорвать с ним партнерские отношения, но, прежде чем сделать столь решительный шаг, я с благодарностью выслушал бы ваш профессиональный совет. Если вы согласны мне его дать, то я готов нанести вам визит в десять часов утра. От мистера Ригли я узнал, что консультации вы даете по твердым ставкам, и во избежание недоразумений спешу заверить вас, что сумму для первой консультации, о которой вы условились с мистером Ригли, я считаю разумной и приемлемой.

Искренне ваш Максвелл Доулинг