Новые приключения в Стране Литературных Героев

Гена(громко). Эй, господин! Вы не мог...

Профессор. Что ты, что ты? Кто ж так делает? Это не­вежливо, дружок. Тем более можно просто повернуть рычаг сюжетного ускорения – и...

Корреспондент (победно). Все-с, ваше степенство! Готово-с!

Купец(недоверчиво). Уж и написал?

Корреспондент. Написал-с! Так что можете, ваше степенство, жертвовать! И мне, ежели будет ваша милость... за труды-с!

Купец. За труды-с... Гм! Чего так скоро? Ты... ты не так. Ты бы подольше пописал. Зачем спешить? Поди, братец, еще попиши.

Корреспондент. Ваше степенство! Ни место, ни вре­мя стеснить таланта не могут! Хоть целый год дайте мне – и то, ей-богу, лучше не напишу!

Купец(с большой неохотой). Ишь ты... Ну, ладно, давай сюда... Посмотрим, чего ты там насочинял... (Читает с трудом.) «У нас... в на-шем... бого-спаса-емом городе, еже-годно воз-дви... воз-дви-га...». Что-то вижу плохо. Да и очки забыл взять. Ну-ка, прочти сам!

Корреспондент. Извольте-с! (Читает бойко и с пафо­сом.) «...Ежегодно воздвигается по нескольку зданий, для чего выписываются столичные архитекторы, получаются из-за грани­цы строительные материалы, затрачиваются громадные капита­лы – и все это, надо признаться, с целями меркантильными. Жалко! Жителей у нас 20 000 с лишком, город существует уже несколько столетий, здания воздвигаются, а нет даже и хижи­ны, в которой могла бы приютиться сила, отрезывающая корни, глубоко пускаемые невежеством. Но наконец-таки и на нас по­веяло воздухом, которым дышит вся образованная Россия. Месяц тому назад мы получили от господина министра раз­решение открыть в нашем городе прогимназию. Более того! На­шлись люди, которые не ограничились одним изъявлением восторга, а пожелали еще так же выказать свою любовь и на деле...».

Купец. Нничего... Ловко!

Корреспондент(сыплет частым горохом). «Наше ку­печество, никогда не отвечающее отказом на приглашения под­держать денежно какое-либо доброе начинание...».

Купец. Во-во!

Корреспондент. «...И теперь также не кивнуло отри­цательно головою».

Купец. Черрт! Скоро написал, а как важно! Ай да ты!

Корреспондент(у него и голос словно бы расцвел от похвалы и надежды получить воздаяние). «Считаю нужным назвать здесь имена главных жертвователей...».

Купец. Ну? Ну?

Корреспондент. Вот их имена: Гурий Петрович Грыжев – 2000. Петр Семенович Алебастров – 1500. Авив Иннокентиевич Потрошилов – 1000».

Купец. Грыжев... Потрошилов... А я? Я-то где же?

Корреспондент. Успокойтесь, ваше степенство. Вы на самом на главном месте-с. Можно сказать, наверху-с. Вот извольте глянуть сами-с!

Купец. Давай! Про себя-то и я, глядишь, разберу... (Чита­ет.) «И Иван Степанович Трамбонов...». А, то-то! «Последний обещал...». Постой, постой! Как это у тебя? «Последний обе­щал...». Кто это – последний?

Корреспондент. Последний-с? Это вы-с!

Купец. Так я, по-твоему, значит, последний?

Корреспондент. Последний-с... То есть... эк... эк... в смысле...

Купец. Кто последний?! Говори!! Я?!!!

Корреспондент. Вы-с, только в каком смысле?

Купец. В таком смысле, что ты дурак! Понимаешь? Ду­рак! На тебе твою корреспонденцию! Рраз... рраз... и рраз!

Корреспондент. Ваше высокостепен... Батюшка Иван... Иван...

Купец. Так я последний? Ах ты, прыщ ты этакой! Гусь! Свинья! Иван Степанов Трамбонов последним никогда не был и не будет! Ах ты...

Профессор(поспешно). Ну, Гена, это, кажется, уже совсем не для твоих ушей!

Крик разом смолкает. Они одни.

Гена. Точно! Теперь я вижу: вы в самом деле поняли, что мне тот дяденька сказал. У нас, говорит, последних нет! Надо, говорит, спрашивать: «Кто здесь крайний?» А я ему: «Так ведь край-то у очереди не один!..»

Профессор. Ладно, ладно, потом доскажешь! Главное, как видишь, Чехов на твоей стороне. Это ведь именно его ранний рассказ, который называется «Корреспондент» и написан в 1882 го­ду. То есть вот еще когда – или, вернее, вот уже когда – находились люди, считавшие, что слово «последний» звучит обидно.

Гена. Чудаки, правда?

Профессор. Не то чтобы чудаки, а просто люди, не очень внимательные к законам своего родного языка и к зна­чениям слов, к семантическим оттенкам...

Гена. То есть... Нет, тут даже я чего-то не понял!

Профессор. А все очень просто. Слово «последний» имеет в русском языке несколько значений. И первое, главное из них, как определяет словарь, это: «Такой, за которым не следуют другие; конечный, находящийся на самом конце чего-нибудь».

Гена. Ну да! Вот и я в этом смысле того дяденьку спро­сил, а он...

Профессор(продолжает упрямо). Но есть и второе значение слова: «Предыдущий, низший в ряду других, самый незначительный из всех, плохой».

Гена. Вот-вот! А он, значит, решил, что я его в плохом смысле спрашиваю, да? И обиделся!

Профессор. Да не думаю, чтобы взаправду решил. Про­сто... Может быть, это непедагогично так говорить с тобой о взрослом человеке, да уж была не была! Словом, просто захотел покичиться перед тобой своим якобы необыкновенным чувством достоинства, а вышло-то глупо. Как у Ивана Степановича Трамбонова, который тоже кичился своей мошной... Впрочем, если он действительно обиделся, то скажи спасибо, что этим обошлось. Что он милиционера не позвал.

Гена. Милиционера-то – за что?

Профессор. Как? И ты еще спрашиваешь? А известно ли тебе, что у слова «последний» есть и третье значение? Самое страшное! Знаешь, а?

Гена (поддаваясь розыгрышу и даже заробев). Нет... Какое?

Профессор. «Неприличный» – вот какое! Ты же, на­верное, слыхал, как кто-нибудь говорил: «Он, дескать, изругал меня последними словами»?

Гена(до него, как говорится, дошло). А! Ну да! Как этот купец корреспондента обругал! Да-а, если бы тот дяденька так меня понял... Ха-ха-ха!