Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)

17; 1—16 Дополнительные постановления о жертвоприношениях и о пище

Данная глава завершает первую половину книги, и здесь приводятся дополнительные правила о жертвоприношениях (и мяса, ушедшего на съедение), чтобы разъяснить некоторые аспекты простым людям во избежание путаницы. Поскольку эта глава содержит больше указаний для народа, нежели для священников, некоторые относят ее ко второй части книги. Однако более естественным представляется связать ее с главами 1 — 16, поскольку 18:1–5 совершенно ясно и выразительно предваряет новый раздел.

3–7 Домашних животных, пригодных для жертвоприношений (тельцов, агнцев и коз), закалать в пищу вне скинии воспрещалось. Если семья желала иметь мясную пищу, вначале следовало животное привести в скинию и здесь представить его в мирную жертву (5), после чего семья получала обратно достаточно мяса в пищу (7:12–18). Это правило могло иметь смысл только до тех пор, пока Израиль представлял собой небольшое сообщество в пустыне, и оно было отменено, когда израильтяне осели на земле и исполнение этого правила оказалось невозможным (Втор. 12:15, 20—22). Цель этого предписания выясняется в стихах 5—7, указывающих на то, что оно должно было не только хранить привилегии скинии или священников (или поощрять вегетарианство), у него был более серьезный дальний прицел — искоренение идолопоклонства (7). Поклонение идолам могло относиться к духам или демонам сельской местности, принимавшим образ козла («сатира»). Поклонение сатирам было составной частью древнеегипетской религии и, по–видимому, какое–то время было распространено и среди израильтян (ср.: Нав. 24:14; Иез. 20:7; 23 и далее). Выражение за которыми блудно ходят они использовалось метафорически в отношении идолослужения (Исх. 34:15–16; Лев. 20:5–6), но оно применялось и для характеристики актов ритуальной проституции и содомии (ср.: Исх. 22:19–22; Лев. 18:23; 20:15–16; Ос. 4:10–14). Чтобы уберечь народ от подобных идоложертвенных обрядов под маской семейной трапезы, всякий убой скота происходил в скинии.

8—9 Вероятно, по той же причине (т. е. с целью предотвращения зла идолослужения) запрещалось приносить жертвы где бы то ни было, кроме скинии, в которой эти жертвы очевидно приносились только Господу, т. е. Яхве, Богу Израиля. Это правило (и последующие) относилось и к пришельцам, которые жили между ними, в той же мере, что и к самим израильтянам. Хотя пришельцам предоставлялись значительные права и Закон уделял им большое внимание, им не разрешалось приносить жертвы и исполнять обряды, которые могли ввергнуть Израиль в идолослужение. О национальной самобытности «пришельцев» см. ком. к гл. 25.

10–12 Запрет на употребление в пищу крови (напр., мяса, из которого кровь должным образом не удалена) уже был установлен (3:17; 7:26—27), однако здесь он еще раз объясняется, чтобы подчеркнуть его важность (ср.: ст. 14, Ибо душа всякого тела есть кровь его). Физиологические данные о том, что кровь разносит «жизнь» по всем органам и тканям живого организма и что во всех случаях значительной потери крови немедленно наступает смерть, здесь рассматриваются также в нравственном и духовном аспекте. Пролитие крови животного означает, что его душа предана смерти, и, таким образом, в контексте жертвоприношения смерть животного искупила и очистила (совершила примирение за) душу грешного человека, вместо которого оно, это животное, было заклано. Основная причина установления запрета на вкушание с кровью, стало быть, состояла в культовой ценности крови как элемента системы священных ритуалов. Другая причина заключалась, быть может, в том, что этот запрет воспитывал глубокое уважение к жизни, с которой положено было обращаться должным образом, не уничтожать ее легкомысленно и не относиться к ней с презрением. Этот закон среди израильтян существовал с давних пор, еще со времен завета, заключенного с Ноем (Быт. 9:4–6).

13—14 Данные стихи касаются животных, непригодных для принесения в жертву, дичи, которая была чиста (т. е. годилась в пищу). Хотя этих животных можно было закалать и есть, не принося в скинию в качестве жертвы, все же следовало дать вытечь крови и таким образом «захоронить» ее. Кровь все равно оставалась священной, и в ней следовало почитать «душу», даже если ее и не приносили на алтарь.

15—16 Мертвечина, животное, найденное мертвым, т. е. такое, которое не было ни принесено в жертву, ни убито на охоте, было де–факто нечистым как труп (не говоря уже о гигиенических ограничениях). Следовательно, употребление такого мяса делало нечистым и человека. Другие предписания фактически запрещали израильтянам вкушать такое мясо преднамеренно. Его следовало отдавать псам (Исх. 22:31) или иноземцам (Втор. 14:21). Наверное, эти стихи относились к тому, кто, сам того не зная, съел мясо животного, которое, как потом оказалось, не было закалано и кровь его не вытекла из него. Нечистота в этом случае легко удалялась, иначе бы человек должен был нести ответственность за свое беззаконие.

В некоторых культурах христианам до сих пор запрещается вкушать с кровью. Думается, что этот запрет по сути дела законническая предосторожность и имеет отношение к содержанию этой главы. Некоторые христиане убеждены, что нужно избегать даже относительно безобидных видов охоты, поскольку охота ассоциируется у них с более серьезным грехом «жадности, которая есть идолослужение». Этот закон можно толковать в нескольких направлениях, однако предосторожность предосторожности рознь, и ее не следует превращать в узы законничества или использовать в осуждение. Иерусалимский собор, постановивший, что новообращенных христиан из язычников не следовало связывать обрядом обрезания и полным соблюдением закона, тем не менее ожидал от них исполнения существенно важных требований, затронутых в данной главе, и, быть может, не только вследствие уважения к чувствам христиан из иудеев. Именно в соответствии с этим принципом поступал апостол Павел (см.: Деян. 15:29 и ком. к этому стиху; ср.: Рим. 14:14–23; 1 Кор. 9:19–23).

18:1 — 27:34 Святость всех сторон жизни

Первая половина книги посвящена была в первую очередь обязанностям священников, а большая часть данного большого раздела обращена к простому народу. Даже те главы, которые имеют отношение к священникам (21 — 22), больше рассматривают проблемы их жизни в обществе, чем их обязанности в скинии. На первый взгляд эти главы переполнены разнообразными законами. Между тем их объединяет нечто общее, а именно, требование к народу Божьму быть святым, чтобы отражать Его святость. Святость, как мы уже имели возможность убедиться, означает отделенность от мирского, и начальные стихи этого отдела книги определяют святость ясно и четко (18:1–3). Народу Израиля следовало отличаться от окружающих его языческих народов. Это фундаментальное требование иногда объясняет предписания, которые иначе не поддаются никакому толкованию. Святости в сфере семейно–брачных и половых отношений уделяется главное место (гл. 18 и большая часть гл. 20). Далее следуют разнообразные законы, регулирующие сугубо практические стороны повседневной жизни (гл. 19). Святость предъявляла специфические требования к священникам и их семьям и определяла существо ежегодного календаря (гл. 23). Важность этих предписаний подкрепляется ярким историческим примером (24:10–23), который перекликается со случаем Надава и Авиуда, описанным в первой половине книги. Освящался даже сам феномен времени, поскольку принцип субботы распространялся на субботние и юбилейные годы и таким образом внедрялся в производственную жизнь в целом (гл. 25). Юбилейный год (он должен был начинаться в День очищения) предстает в этой части книги кульминационной точкой, также как День очищения являлся кульминацией первой половины книги. Затем следует перечисление благословений за послушание и наказаний за непослушание (гл. 26) и наконец дополнение в форме постскриптума, касающееся обетов и оценки посвященного при обетах (гл. 27), что аналогично постскриптуму в гл. 17, завершающему предыдущее повествование.

18:1–29 Законы, регулирующие половые отношения

18:1–5 Не такие, как все люди. Выражение Я Господь, Бог ваш постоянно повторяется в последующих главах, отличая их от первой части книги, где оно встречалось только в 11:44–45. Оно было веским заключением заветных отношений. Это выражение указывало на Бога, Своей благодатью искупившего их из египетского плена (11:45), и напоминало Израилю о необходимости исполнять свою особую роль в мире, будучи святым народом (ср.:Исх. 19:3–6).

И здесь имеется своя ретроспектива и перспектива. Израиль ни в коем случае не должен имитировать Египет или Ханаан. Идолослужение и извращения египетской и хананейской цивилизаций и религий, подтвержденные данными археологии, образуют фон для многих следующих далее запретов. Народ Божий совершенно четко должен отличаться от окружающих цивилизаций, полных греха и идолов. Этому же учит и того же требует от христиан и Новый Завет, как требовал от Израиля Ветхий Завет (ср., напр.: Мф. 5:13–16; Лк. 22:24–26; 1 Кор. 6:9–11; Еф. 4:17–24; 1 Пет. 2:11–12). Поистине, первостепенное нравственное значение Израиля как святого сообщества состоит в том, что он был образован именно для того, чтобы стать образцом такой отделенности в рамках культурного контекста современного ему древнего мира.

Ст. 5 не следует рассматривать как догму о спасении через соблюдение закона. В Ветхом Завете слово жить в самом точном его значении означает радость благословений и крепких заветных отношений с Богом, которые уже были установлены Его искупительным деянием (3). Такая жизнь возможна только при повиновении Закону Божьму, и такое поведение было радостным ответом на спасение; это спасение нельзя заработать никакими усилиями, немыслимо и заслужить его.

18:6—20 Половые ограничения. Основное правило этих стихов резюмировано в ст. 6. Под половыми отношениями подразумеваются как случайные связи, так и общение супругов в браке. К родственникам относятся не только те, кого мы можем назвать своими кровными родичами (например, родители или родные братья и сестры), но также и кровные родственники тех, кто стал нам близок по браку (родня со стороны мужа или жены, а также отчимы и мачехи, пасынки и падчерицы, сводные братья и сестры). Таким образом, данные ограничения выходили за пределы узкого понимания кровосмешения и были предназначены для сохранения здоровых отношений внутри разветвленной семейной структуры, характерной для общественного устройства Израиля.

Израильский семейный дом значительно отличался от современной семьи, которая состоит обычно из представителей двух поколений. Он объединял три–четыре поколения, происходящих от одного ныне здравствующего мужчины, главы дома (напр., его сыновья и их жены, дети и рабы), причем все проживали в удивительно тесной близости. И такая большая семья вовсе не была общиной, членов которой связывали какие–то случайные отношения. Предписания, изложенные в этой главе, защищали крепость и неприкосновенность составляющих такой дом браков и нуклеарных семей. Можно отметить позитивный генетический аспект этих ограничений (так же, как гигиенический аспект законов о чистоте) и поразиться мудрости этих предписаний, однако этот научный термин, конечно, в древнем Израиле известен не был. Очень важным и существенным эффектом этих установлений было то, что вне закона оказывался известный тип кровосмесительных половых связей, практиковавшихся в египетских и месопотамских царских домах. Известные формы инцеста запрещались в архаических ближневосточных кодексах, но ни одно из подобных законодательств не может сравниться с четкостью и строгостью ветхозаветного Закона. Рассказ о Фамари и Амноне (2 Цар. 13, особенно ст. 12—13) показывает видимую редкость отступлений от этих законов и соответствующий общественный резонанс, когда они все же нарушались. Другое следствие ветхозаветного Закона состояло в том, что он ограждал женщину от сексуального угнетения в ее уязвимом положении внутри патриархальной, ветхозаветной семьи. В сущности актуальность такой защиты нетрудно увидеть и в современном обществе, которое сталкивается с сексуальной агрессией родителей по отношению к собственным детям, с насилием над детьми в детских домах и с сексуальными домогательствами на работе.