Новый год плюс Бесконечность

Какандер:

— Запросто! Два конца, два кольца, а посредине — десять копеек! Что такое? Кто такой?

На сей раз Дед Мороз думал долго и напряженно. Но в итоге бросил наобум:

— Ножницы, что ли?

Какандер, презрительно морща наклеенные усы из бумаги:

— Какие ножницы? Откуда в ножницах — десять копеек?

Дед Мороз:

— Ну, тогда говори отгадку, не томи душу!

Какандер:

— Да очень просто! Это — два поросенка целуются!

Дед-Мороз принялся быстро считать на пальцах:

— Пятачок и еще пятачок — стало быть, точно, гривенник. Постой, постой, а причем здесь два кольца?

Педди, хихикая:

— И два конца?

Какандер, поспешно сочиняя на ходу:

— Ну, два кольца — это у них в пятачки вдеты. Потому что, видимо, очень уж свирепые поросята; буйный и дикий нрав, так сказать. В общем, типичные свиньи, вот что я скажу!

Дед Мороз, подозрительно:

— Да? Ну, ладно, допустим, хоть и с большой натяжкой. А два конца? Что такое и откуда?

Какандер, заметно покраснев и выкручиваясь:

— Ну, не знаю… Для рифмы, вот для чего! Это такой художественный прием в устном народном творчестве…

Оба принялись ожесточенно спорить, окончательно сбившись на яростную прозу. Тем временем Педди потихоньку вытащил из кармана пузырек с нашатырем и принялся оживлять всех подряд. Но так как все были еще очень слабы — гиподинамия все-таки! — то он изобразил пантомиму, будто бы укладывает всех штабелем. А Щелкунчику при этом быстро нашептал на ухо содержание прошлой картины. Тот сразу принялся поражаться, возмущенно махать руками и строить Мышу рожи, угрожающе щелкая при этом огромными зубами из пластмассы:

Щелкунчик:

— Что же делать, милый Педди?

Педди:

— Забодай тебя медведи!

Далее последовал слегка напряженный диалог, явно не без помощи пресловутой Матери-Импровизации:

— Ты Щелкунчик? — Ну, и что? — Лошадь в кожаном пальто!.. Чтобы Маше другом быть, должен ты Мыша сгубить! Вызывай на поединок! — Ну, а ты? — А я — на рынок. Малость там прибарахлюсь — в общем, мухой обернусь.

Щелкунчик, в растерянности:

— Что мне делать, как мне быть? Как Какандера сгубить?

Пошарив рукой на столе в поисках возможной шпаргалки, Щелкунчик выхватил из заранее заготовленной стопки детских книг «Приключения Буратино», широченный древний том в каноническом издании «Советской России». Стремительно и озабоченно пролистав страницы, молодежный герой очень скоро просиял и с чувством воскликнул:

— Жестокое дело — в девчонок влюбляться! Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?

— Эй-эй, это, между прочим, не те слова! — возмущенно закричал Аркадий. Но Щелкунчик-Вадим уже взмахнул воображаемым мечом, едва не задев рукой люстру:

— Эй, Какандер! Я тебя вызываю не шутя! Выходи на смертный бой! Я разделаюсь с тобой. Торопись же, подлый трус!

Какандер, восхищенно прослезившись:

— Вот зараза! Я тащусь! Эй, зубастый, хоть ты тресни — через час на том же месте!

Обернувшись к настенным часам, висевшим напротив, Аркадий прошептал какое-то непонятное словечко, после чего повелительно прищелкнул пальцами. И вдруг часы издали тихое шипение, а затем методичный звон. Что-то в них ударило, щелкнуло, и часовая стрелка перепрыгнула на одно деление вперед!

Варенька завизжала от восторга, взвившись с дивана чуть ли не до потолка, и что было сил захлопала в ладоши. Вадим — тот просто остолбенел, не в силах понять, как Аркашке удался такой поразительный фокус. Петр же хитро жмурился, как мудрый шкодливый кот, один на всем белом свете знающий наверняка, где именно стоит в буфете блюдце дармовой сметанки.

И только Наталья, не заметившая фокуса, виновато улыбалась оттого, что она опять не понимает, что же только что произошло и вызвало очередной взрыв восторга дочери и всеобщее веселье. Она оборачивалась то к одному, то к другому, напрягая тем самым сюжет и расспрашивая, что же случилось. Каждый наперебой пытался объяснить ей, что только что произошло уже действительно — маленькое, но совсем-совсем настоящее чудо. Его тут же перебивали другие, и все начиналось сначала; а Наталья, уже ничего толком не понимая, только беспомощно улыбалась робкой улыбкой прощальной утренней звезды. А крестный уже рвался в бой, на авансцену, под елку, в центр всеобщего одобрительного внимания.

Педди шмыгнул вперед, встряхнул фалдами сюртука и торжественно объявил начало турнира:

— Внимание, внимание! Поединок начался! Задание первое! Состязание лирическое и поэтическое, с накалом драматическим и финалом в меру маразматическим! Прошу стихи!

— Кто мне действует на нервы, — заметил Педди, покосившись на Какандера, стремительно вращающего хвостом от возбуждения, — тот сегодня будет первым!

— Уступаю молодежи, — хладнокровно парировал Какандер и, тускло взглянув на Педди, сипло пообещал: — После — дам тебе по роже!

— А про что стих надо? — Щелкунчик был слегка озадачен.

Варенька озорно огляделась на столе и лукаво закричала:

— Про еду! Про торты! Про салаты! Про пельмени!!!

— Легко! — хулигански сообщил Щелкунчик. — Мне все одно. Про пельмени — так про пельмени!

И, закатив глаза и откинув голову, принялся декламировать богемным, зазывающим трагическим голосом, в котором пару раз отчетливо всхлипнули струны и стансы былого серебряного века. В посудном шкафу в такт им тут же жалобно зазвенело, чувствительно откликнувшись, тусклое и со всех сторон сентиментальное столовое серебро.

— Пельмени, пельмени, пельмени… Пельмени по небу летят. Пельмени! Пельмени!! Пельмени!!!

Вадим взял гамлетовскую паузу, холодно и царственно оборотившись к окну, саркастически покачал головой. После чего сверкнул глазами на зрителей и решительно прикончил строфу:

— Пельмени к нам в окна глядят!

Все присутствующие, и зрители, и актеры в том числе, подавились немым стоном. Некоторые даже принялись понемногу сползать с дивана, но не тут-то было — Какандер Первый и Единственный вовсе не собирался отступать!