Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Новый Мир ( № 1 2011)

Новый Мир Журнал

Шрифт:

 

П о е т и П р а з ь к о ї ш к о л и. Антологiя (Поэты Пражской школы. Антология). Київ, «Смолоскип», 2009, 916 стр.

Это не «новая украинская проза», а практически не известная в России (да и в Украине не так давно узнанная) поэзия украинской эмиграции 20 — 30-х годов.

Поэзией «трагического оптимизма» называют стихи поэтов украинской эмиграции, оказавшихся между двумя мировыми войнами в Праге и составивших «Пражскую школу»: это Евген Маланюк, Олег Ольжич, Олена Телига, Наталя Левицка-Холодна, Юрий Лыпа и другие. «Пражский круг поэтов, — пишет в предисловии Ростислав Семкив, — в основу своих воззрений ставил сухую и придирчивую археологию: национально-освободительная борьба в очередной раз проиграна (после краха Украинской Народной Республики. — Е. М. ),

надежды рассеиваются — выбор невелик: заглохнуть, замолчать, втихаря страдать от национальной травмы или же спокойно и твердо взяться за малые дела, а именно — писать, потому что если собственная держава не может состояться как политическая реальность, то ее стоит спроектировать хотя бы виртуально — как миф, как мечту, способную вдохновить последователей». Много горечи в стихах одного из наиболее ярких представителей «Пражской школы» Евгена Маланюка. Шокирующе жестки некоторые его строчки, посвященные Украине:

 

«Не поруганной Катериной, О которой скорбел Тарас, Ты — монгольской сальной периной, Потаскуха племен и рас!» [43]

Но это боль тоскующего сердца, потому что рядом и такие слова:

 

«Прости, прости за богохульнi вiршi Прости твердi зневажливi слова! Гiркий наш вiк, а ми ще може, гiршi, Гiркi й пiснi глуха душа спiва»

 

(«Прости, прости за богохульные стихи, прости за жесткие и бранные слова! Наш век горек, но мы, возможно, еще горше сами, и песни горькие поет глухая душа».)

Прага приютила украинских поэтов, дала возможность немного смягчить боль изгнанничества. Благодаря провидению и доброй воле чехословацкого правительства здесь оказался едва ли не весь цвет украинской творческой интеллигенции, бежавшей от большевистского террора. В 1921-м в Праге был открыт Украинский свободный университет. Чуть позже — Высший педагогический институт имени М. Драго­­манова, другие учебные заведения. Действовал Украин­ский общественный комитет, выходили журналы, существовало несколько украинских издательств.

В преддверии Второй мировой войны поэты «Пражской школы» вынуждены были покинуть Чехословакию. Кто-то рискнул вернуться в Украину: Юрий Лыпа был расстрелян НКВД, Олена Телига — нацистами в Бабьем Яру. В немецком лагере Заксен­хаузен погиб Олег Ольжич. Евген Маланюк умер в Нью-Йорке. Почти до наших времен дожила поэтесса, в которую он одно время был безнадежно влюблен: в 2005 году не стало Натали Левицкой-Холодной (умерла в Канаде). Вот одно из ее стихотворений:

 

Дождик к восьми обещался, а выпал к десяти. Над хатою мелко и часто начал идти. А она ждала за стенами и считала каплю за каплей. А сосны так горько стонали, что она заплакала [44] .

 

Р у х о п о р у в У к р а ї н i 1960 — 1990. Енциклопедичний довiдник (Движение сопротивления в Украине 1960 — 1990. Энциклопедический справочник). Под редакцией Осипа Зинкевича. Київ, «Смолоскип», 2010, 804 стр.

Энциклопедия инакомыслия в Украинской ССР, справочный материал к истории несогласия — культурного, политического, национального, религиозного. В Укра­ине сопротивление тоталитарной власти сопровождалось движением за независимость. Украинские шестидесятники (Иван Дзюба, Лина Костен­ко, Игорь Кали­нец) выступали за возрождение украинской культуры, против русификации. Альтернативой официозу и средоточием новых, молодых сил были Клуб творческой молодежи в Киеве (организован в 1960-м) и «Пролисок» («Подснежник») во Львове (1962). Волны арестов 1965-го, а потом 1972-го годов не остановили Движение сопротивления. Появился самиздат («самвыдав»): «Горе от ума» Вячеслава Черновола, «Интернационализм или русификация?» Ивана Дзюбы, «Україн­ський вiсник», «Хроника текущих событий», передаваемая в Украину из России. Людей, чьи фото и любительские снимки смотрят со страниц «Руха опору», арестовывали, сажали в лагеря и тюрьмы, подвергали действию карательной психиатрии, жизнь многих из них была искалечена, далеко не все дожили до крушения тоталитарной системы. В книге собраны имена и судьбы Василя Стуса, Леонида Плюща, Михай­лины Коцюбинской, Петра Григоренко, Анатолия Перепади и множества других (каждому посвящена отдельная статья, снабженная библиографическим аппаратом). В «Справочнике» помещены также очерки о правозащитных организациях и подпольных изданиях, о тюрьмах и местах высылки, где оказывались неблагонадежные поэты, писатели,

ученые, обыкновенные люди, отважившиеся иметь политические взгляды в советской Украине. Рядом с украинскими именами — имена русских правозащитников: специальные статьи посвящены Андрею Сахарову, Елене Боннэр, Люд­миле Алек­сеевой, Ларисе Богораз и многим другим. Лариса Богораз хорошо знала украинский язык, дружила и переписывалась с Иваном Свитличным (знаменитый украинский филолог, поэт, переводчик, советский политзаключенный), переводила документы украинского «самвыдава» на русский, участвовала в распространении «Українського вiсника». Листая «Рух опору», прочла я и статью о композиторе Вла­димире Ивасюке, о котором в автобиографической книжке вспоминала Мария Матиос. Оказывается, незадолго до своей гибели он отказался участвовать в создании оратории, посвященной 40-летию «воссоединения Украины» (то есть очередной годовщине ввода советских войск на территорию Западной Украины), после чего и был взят под особый контроль КГБ.

 

С н о в и д и. С н и у к р а ї н с ь к и х п и с ь м е н н и к i в (Сновидения. Сны украинских писателей). Київ, «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА», 2010, 416 стр.

В заключение еще одна книжка прозы, хотя и довольно необычной.

Традиционным в новой украинской литературе становится издательский прием, когда нескольким писателям предлагают высказаться на одну и ту же тему. Впервые так было со сборником «Нерви ланцюга» («Нервы цепи»), где были помещены писательские эссе о свободе. Книжка вышла накануне «Майдана» и для меня лично оказалась точным показателем назревшей в украинском обществе революционной ситуации: уж очень энергичными, яркими, взрывными были те слова о свободе...

Сборник «Сновиды» — иной, отчасти противоположный по настроению: «Многие уже протирали глаза от действительности, чтобы с чистым сердцем утонуть в снах» (Андрей Белый). Возможно, перед нами первый в мире опыт создания антологии писательских сновидений.

«Семиотическими окнами» называл сны Юрий Лотман. Рассказ о снах всегда требует участия переводчика — психолога или толкователя. Такими переводчиками для своих сновидений выступили 80 (!) украинских авторов. Но перевод переводу рознь. В сборнике есть банальные описания ночных кошмаров и фантазий, но сны Игоря Калинца, Оксаны Забужко, Лины Костенко представляют собой маленькие художественные произведения: притчи, новеллы, трагикомические рассказы. Особо остановлюсь на снах Лины Костенко. Знаменитая поэтесса в последние годы молчит. Не дает интервью, не встречается с журналистами, не издает новых книг [45] . На страницах «Сновидов» она нарушила многолетний «обет молчания», «переводя» на художественный язык свои сны (из серии «Дубли дневных кошмаров»):

 

Какой-то цирк без купола. Арена. Жонглёры жонглируют нимбами святых.

Святые сидят среди публики, без головных уборов, один заплакал. Нимбы летают, на­низываются, как бублики, мерцают, поблёскивают.

Публика аплодирует. На арене шут примеряет нимбы. Святым раздают шляпы.

Где-то высоко в небе, в космосе, висят часы, из тех старинных, больших, с гирьками и маятником — как полная луна. А я ухватилась за маятник, как Руслан за бороду Черномора, и раскачиваюсь вместе с ним на весь размах его амплитуды. Руки затекли, вот-вот сорвусь. Но боюсь оглянуться на Землю, потому как её, может, уже и нет.

 

А вот с кем встретилась во сне Оксана Забужко:

«Был сон: в соседней комнате, слышу, — кто-то роется, клацает на моей (!) машинке, переворачивает бумаги — вор? — иду туда, на меня воровато зыркает из-за плеча — рассевшись за моим столом! — высокий, худой дядечка: чёрт! — понимаю я (без тени страха, скорее с гневом), это — чёрт! И, выпихивая его за дверь, вон, кричу что-то сердитое (в жанре Домбровского: „да не мешайте же мне работать!”) — да доколе?! да с какой же, спрашивается, напасти?!

— А чтоб тебя не было, — брякает он мне прямо в глаза с откровенной прямотой (даже во сне поражает эта откровенная прямота).

— А я БУДУ! — отрезаю, выталкивая его в шею и закрывая дверь (но он еще придёт, и это ясно)».

 

[35] Забужко О. Полевые исследования украинского секса. — М., «Независимая Газета», 2001. Перевод Е. Мариничевой. См. также: Ермошина Г. Секс с языком. — «Дружба народов», 1998, № 3.

Поделиться с друзьями: