Новый Мир ( № 1 2011)
Шрифт:
Составитель Сергей Костырко
Периодика
ПЕРИОДИКА
“АПН”, “Завтра”, “Запасник”, “Иерусалимский журнал”, “Известия”, “Итоги”, “Культура”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Неприкосновенный запас”, “Новая газета”, “Огонек”, “Однако”, “OpenSpace”, “ПОЛИТ.РУ”, “Правая.ru”, “РИА Новости”, “Российская газета”, “Русский
Виктор Аксючиц. Синдром масонства. Всюду они. — “АПН”, 2010, 6 октября <http://www.apn.ru>.
“<…> масонство — это форма болезни христианского сознания”.
“Неискоренимое ощущение, что всем в мире правит нечто таинственное , а также извечная потребность человека в приобщении к с верхъестественному — неуничтожимы и могут реализовываться в различных формах даже тогда, когда в обществе господствует атмосфера отрицания самого и самого сверхъестественного — Божественного. Поэтому феномен масонства и появляется в Европе с атеистической эпохи Просвещения как суррогат религиозности ”.
“Таким образом, масонофобия — оборотная сторона масонства — является одной из форм иллюзиосозидающего сознания — создал себе иллюзию, и на душе спокойнее. Современными формами магически-терапевтических иллюзий являются и представления о „Галактическом Совете”, который зрит на развитие человечества, периодически посылая пришельцев и „тарелки”, будучи готовым на смертельном витке „откорректировать” земную цивилизацию. Этот диагноз можно установить и распространенному мнению о том, что планетой правит „Мировое правительство”, одной из акций которого является внедрение в России идентификационного кода. В подобных представлениях сказывается все то же стремление снять с себя ответственность за исторические свершения и внушить себе „индульгенцию безгрешных””.
Александрийские лишенцы, или Сбитая шкала русской поэзии. Беседу вел Юрий Беликов. — “Литературная газета”, 2010, № 44, 3 — 9 ноября <http://www.lgz.ru>.
Говорит Марина Кудимова: “Настоящий поэт работает на будущее. А шестидесятники выбрали путь отнюдь не легкий. Даже страшно тяжелый. Его можно определить двумя словами: „Здесь и сейчас”. Это труд, который и вознаграждается „здесь и сейчас”. <…> Более того, судьбы ранее ушедших это подтверждают. Сегодня никто не читает Роберта Рождественского. И трудно себе представить, что мы начнем его читать”.
“Если говорить о Рубцове, это совершенно удивительный по интонации поэт, которому, на мой взгляд, не хватило судьбы, чтобы доразвиться, как и очень многим русским поэтам, умершим молодыми. Для культуры это — лишний вопросительный знак. И оно ведь зашкаливает, количество лишних вопросительных знаков”.
Юрий Богомолов. Бродский. И так далее, и так далее… — “РИА Новости”, 2010, 29 октября <http://www.rian.ru>.
“Кто смотрел на канале „Культура” документальный мини-сериал „Бродский. Возвращение”, а еще раньше — „Прогулки с Бродским”, тот наверняка обратил внимание на вроде бы ничего не значащую, вроде бы пустую, но характерную для героя присказку: „И так далее, и так далее”. Она, как правило, следует за тем или иным рассуждением, смысл которого убегает за горизонт. Для нас он „убегает”. Для Бродского он — рядом, он — с ним. Для него нет линии горизонта. Вернее, она есть, но она для него не преграда”.
“„И т. д. и т. д.” для Бродского — не просто отточие; это не знак препинания, это скорее знак открытости, бескрайности, в том числе и мысли. А образ бескрайности и глубины для него — вода (чтобы сбавить пафос, он ее называет „водичкой”). И вообще для него два самых великих шоу — вода и плывущие облака, которыми он готов бесконечно наслаждаться. И так далее и так далее”.
Дмитрий Быков. Трезвый Есенин. — “Известия”, 2010, на сайте — 1 октября <http://www.izvestia.ru>.
“<…> лучшее из написанного им сегодня почти никому не известно, а чтут, цитируют и до сих пор поют на свадьбах то, что написал безнадежный алкоголик в состоянии прогрессирующей деградации”.
“Настоящий Есенин — это „Инония”, „Сорокоуст”, „Пантократор”, „Кобыльи корабли”, „Иорданская голубица”, „Октоих”, „Небесный барабанщик”: гениальные стихи 1918 — 1922 годов — все, вплоть до „Исповеди хулигана”, до „Пугачева” и „Страны негодяев”. Прав Вл. Новиков: одна из главных бед Есенина — то, что его присвоили архаисты, консерваторы, ностальгирующие почвенники, тогда как по духу он авангардист, новатор, стих его революционен, и Маяковский не зря чувствовал в нем брата и единомышленника, предрекая, что он стремительно сбросит маскарадный костюм сельского пастушка, повторяющего „по-исконному, по-посконному” — „голосом, каким могло бы заговорить ожившее лампадное масло”. Есенин был модернистом еще и поистовей Маяковского — стоит перечитать „Железный Миргород” или „Ключи Марии”. Но кто сегодня помнит его великие тексты первых пореволюционных лет?”
“А тем трезвым людям, которые здесь остались, позвольте любить настоящего Есенина — трезвого, сильного, авангардного русского поэта. „Проведите, проведите меня к нему”. Уберите вашего сусального алкоголика — я не хочу видеть этого человека”.
Александр Генис. Карандашу. — “Новая газета”, 2010, № 109, 1 октября <http://www.novayagazeta.ru>.
“По-моему, читать без карандаша — все равно что выпивать с немыми. (Однажды я стал свидетелем их сабантуя, который кончился тихой дракой.) Карандаш выравнивает ситуацию в отношениях с книгой. Нам он возвращает голос, ей напоминает, кто — хозяин. Поэтому книга и должна быть своей: чужую надо возвращать и стыдно пачкать. Карандашную пометку, конечно, можно стереть резинкой, но делать этого ни в коем случае не следует. Библиотекой надо не владеть, а пользоваться — чего бы ей это ни стоило”.
“Найти подтверждение своей мысли у автора — значит не ценить ни себя, ни его. Мы для того и читаем, чтобы столкнуться с непредсказуемым”.
Гражданин Альп. Беседу вел Евгений Белжеларский. — “Итоги”, 2010, № 40 <http://www.itogi.ru>.
Говорит Михаил Шишкин: “Я себе все доказал, когда поставил точку на последней странице. И если бы роман не напечатали и он не получил бы никаких премий — это все равно был бы мой успех. Я ни в какой гонке с самим собой не участвую. И следующий роман приходит не для участия в соревновании, а потому, что накапливаются слова, опыт, люди, утраты. Роман — это мой способ прохождения жизни. Почему книга растет во мне пять лет, а не три или десять? Сам толком не понимаю. Может, просто у каждого живого существа есть своя природная продолжительность жизни — вот и моя книга живет во мне пять лет”.
“Если бы не продали ни одного экземпляра „Измаила”, я бы все равно написал „Венерин волос”, а теперь „Письмовник””.
“Я сейчас ездил по Вологодскому краю, встречался с библиотекарями, учителями — они стонут от того, что им предлагает книготорговля, но в Москву за интеллектуальной книгой не каждый может поехать”.
Дмитрий Данилов. Не хочу быть штамповщиком однообразных текстов. Беседу вел Сергей Шаповал. — “Культура”, 2010, № 38, 7 — 13 октября <http://www.kultura-portal.ru>.