Новый Мир ( № 10 2005)

Как видим, реплика Аверинцева вносит существенные коррективы в это в целом более чем правдоподобное соображение.

В аверинцевской записи на диске, кстати, “Ламарка” нет.

В тот вечер Аверинцев прочитал мне и свои переводы псалмов, добавив, что он приготовился подарить их Семену Липкину.

А в композицию диска Шилов включил фрагмент публичного чтения Липкиным его воспоминаний о Мандельштаме “Угль, пылающий огнем…”. Тогда они только-только вышли из печати.

На этом диске вспоминает о короткой встрече с поэтом и читает его стихотворение “Уничтожает пламя сухую жизнь мою…” и писатель Лев Адольфович Озеров. Именно он, кстати, вел второй в жизни авторский вечер Липкина (1988), на который пришла и Л. К. Чуковская4, что и было объявлено Озеровым с присущей ему громоподобной театральной торжественностью. На первый в свое время пожелала прийти Анна Ахматова.

Вот сколько перекличек.

Непосредственными воспоминаниями (чрезвычайно трогательными) поделилась с невидимым нами залом Наталья Соколова, которая шестнадцатилетней школьницей была на публичном вечере Мандельштама в Политехническом музее в 1933 году. Сидя в том зале, она вела записи, а придя домой, переписала их в дневник. Оговорившись, что не станет ни читать стихов Мандельштама, ни рассказывать о том, как читал он сам, — Наталья Викторовна своим тоненьким голосом рассказала о том, как поэт разговаривал, как спорил с ведущим вечера — Борисом Эйхенбаумом.

К теме “автопортретности” — при декламации чужих стихов — относится и, думаю, характерное чтение Евгением Рейном “Александра Герцевича”, “Я скажу тебе с последней прямотой…”, “И Шуберт на воде…”.

И заканчивает первую, ббольшую часть диска чтение Валентином Берестовым “Стихов о неизвестном солдате”, которые он впервые услышал в Ташкенте в 1944 году от Надежды Мандельштам. Берестову было пятнадцать лет, когда вдова поэта разрешила ему и его другу Эдуарду Бабаеву переписать эти великие стихи. Приехав в Москву, мальчик-вундеркинд (а в юности Берестов им был!) читал “Неизвестного солдата” повсюду.

Мало я слышал, чтобы кто-либо так читал Мандельштама. Вот и соедините доброго “дядю Валю Берестова”, “детского поэта”, — с Мандельштамом: услышьте и эту боль, и этот восторг перед победившим время поэтом.

Комментировать чтение самого Мандельштама, точнее, то, что осталось от его голоса, — все же не хочется. Тем более, что я знаю: эти записи считаются наиболее качественными изо всей коллекции Сергея Бернштейна (как я уже писал в предыдущем обзоре, их реже других прослушивали студенты Института живого слова, изучавшие теорию декламации). Знаю также — Шилов пишет об этом во вступлении, — что записи помогала корректировать Мария Петровых и что они “не пришлись” Надежде Мандельштам, не заинтересовали ее. Правда, это было еще до более совершенных реставрационных работ над ними.

И все мы, кто слышал их (три трека), знаем: это Мандельштам. И хорошая слышимость, и “певучесть” на месте, и все цитаты об авторском чтении О. М., коими насыщена и статья Шилова, и соответствующая главка в книге — к месту. Это — несомненно Мандельштам, говорим мы себе.

Но это не совсем так. Точнее, совсем не так.

К этим записям, так кажущимся нам (со всеми оговорками!) вполне “хорошими”, — точно так же, как и к записям Блока, а его голос просто-таки “воскрешен”, — надо все-таки относиться как к “теням” и “эху” настоящего мандельштамовского голоса.

Что говорить, ведь и в 20-е годы, воспроизводя их в студенческой аудитории, Бернштейн раздавал молодым людям листочки с текстами. Кстати, в буклете к CD стихи тоже напечатаны — с указанием, какие именно строки утеряны (их немного).

Если внимательно читать Шилова, то можно заметить, с какой осторожностью он советует относиться к этим записям с валиков — несмотря на помощь Петровых и на другие свидетельства. Современники поэта благоразумно “не ждали, — как пишет Шилов, — от переписи с восковых валиков чуда — полного воскрешения голоса поэта, <но> утверждали, что эти записи достаточно точно сохранили и передают его чтение”.

В 2002 году я и попался на собственном невнимании к предостережениям Шилова, заменил трезвое отношение — поэтическим. И к тому же — собезьянничал.

Я уже писал о том, как Шилов показывал реставрируемые записи Блока Корнею Чуковскому, как тот “выбрал” некий вариант и сказал, что “голос похож и тембр, тембр” похож. Корней Иванович был подготовлен к тому, что ему заведут не голос Блока, а то, что от него осталось, тень голоса. И выбрал то, что “ближе”.

Похож — не похож…

Однажды я рассказал Семену Липкину о диске “Голоса, зазвучавшие вновь”, о трех звукозаписях Мандельштама. И — пришел к нему и Инне Лиснянской, взяв CD-плеер и диктофон. Включил “Нет, никогда ничей я не был современник…”.

Самое очевидное чтение, как мне казалось.

Прослушав пару строк, Семен Израилевич (который в течение нескольких лет общался с поэтом, показывал мне его, пытаясь даже имитировать мандельштамовское чтение) решительно и твердо сказал: “Нет, это не Мандельштам”.

Диктофон крутился, диск я остановил. В голове полный сумбур.

Как не Мандельштам?! А свидетельство Петровых? А хорошо сохранившиеся валики? Ну не глухие же мы в самом-то деле, слышно-то хорошо.

“Не Мандельштам”.

Помню, несколько смущенная Инна Львовна заговорила об интонации, ритме, которые слышались отчетливо и внятно. Семен Израилевич внимательно посмотрел на нее, потом на меня, вздохнул и сказал: “Интонация напевная, да. Но не то… Не так он читал…” Но показать как — не смог.

И я все понял. Я не подготовил Липкина, не объяснил ему, что он услышит. А он ждал “Мандельштама”.

Конечно, я не стал ничего рассказывать Шилову, не хотел его огорчать — ни своей самодеятельностью, ни своим фиаско, ни самой реакцией Липкина. Но он, думаю, и не удивился бы особенно.

Конечно, теперь (да и тогда, когда я все понял) я очень жалею: “переиграть” такую историю невозможно. Не знаю, слышала ли эти записи Эмма Герштейн: об этом надо было бы спросить у записывавшего ее Сергея Филиппова, но Сережа умер вслед за Шиловым. Нет и Эммы Григорьевны: спрашивать не у кого. И она и Липкин были последними из наших современников, кто общался с поэтом в течение продолжительного времени.

Только мне не хотелось бы разочаровывать потенциального слушателя. В конце концов, Мария Сергеевна Петровых (подготовленная!) помогла Шилову остановиться на каком-то похожем варианте. Просто помните совет нашего знаменитого звукоархивиста: прослушайте несколько раз и вживитесь в запись. Тогда и зазвучит Мандельштам, все ближе и ближе к его подлинному голосу.

П Студия ИСКУССТВО; ЮПАМСД РОФФ ТЕКНОЛОДЖИЗ.