Новый Мир ( № 11 2005)

* Упоминаемое письмо Чуковского неизвестно. Алла Л. Панина (?) — сотрудница Рукописного отдела РГБ (в свое время — ГБЛ), занимавшаяся приемом и описанием архива Юдиной.

Внимание!

Отнюдь не по делам

(драгоценного нашего)

Александра Исаевича

Солженицына».

Я. С. Назаров в воспоминаниях о Юдиной пишет: «С А. И. Солженицыным у М. В. складывались не совсем простые отношения. Она высоко цени­ла его труд, его жизненный путь, его нравственную позицию, но не полностью принимала его литературные произведения. „В них нет света в конце, — говорила она, — а без этого не может быть великой литературы”.

Редко видясь друг с другом, они обменивались небольшими письмами и телеграммами. Я помню, как М. В. на нескольких бланках отправляла Александру Исаевичу стихо­творную телеграмму. Я помню одну из ответных телеграмм, в которой Солженицын писал: „Я уверен, что настанет день, когда любой наш с вами след будут искать как великую ценность”» («Мария Юдина. Лучи Божественной Любви», стр. 748).

В позднейшем, почти предсмертном письме к о. Леониду Юдина так оценивала Солженицына: «Это наш современный Достоевский, пишущий романы гениальные и правдивые. И он — настоящий православный христианин» (цит. по статье В. Никитина в газ. «Русская мысль», 1999, № 4290).

Юдина не случайно оговаривает, что приезжала к Чуковскому не по делам А. И. Солженицына, ибо время их встречи наводит на мысль о делах именно Александра Исаевича. Весной 1968 года за рубежом началось печатание отрывков и частей из запрещенной в СССР повести Солженицына «Раковый корпус». В первых числах июня стало известно о протесте автора по этому поводу. В конце мая за инакомыслие был исключен из партии и уволен с работы знакомый Солженицына и Юдиной Л. З. Копелев, и немецкий писатель Генрих Бёлль, защищая его, сказал в интервью о слухах относительно подготовки показательного суда над Солженицыным. Все это звучало и происходило на фоне политического брожения в Чехословакии и было предметом живейшего обсуждения среди интеллигенции. Семья Чуковских была близка с Солженицыным, и для Юдиной естественно было бы обсудить с Корнеем Ивановичем действительное положение дел и свое участие в его облегчении. Но, как видим, появилась и другая причина для их встречи. ОДД продолжало работу… 

К. И. ЧУКОВСКИЙ — М. В. ЮДИНОЙ

Дорогая Мария Вениаминовна,

увы, моя лепта сегодня очень скудна, — надеюсь в ближайшие дни стать бога­че.

Целую Ваши чудесные руки и прошу передать Жанне сердечный привет. Вспоминаю, с каким глубоким уважением она говорила о Вас1.

Ваш Корней Чуковский

27/VIII 68

1 Ж. Г. Шошина в то время жила в Тбилиси. И вновь переживала невзгоды и нуждалась в помощи. В мемуарных набросках «Фрагменты жизни» Юдина отметила: «…в ночь с 9-го на 10-ое марта [1968]… мгновенно умер супруг Жанны Шошиной-Копытниковой, оста­вив ее „на краю света” одну, среди новых, малопонятных — и по языку, и по обычаям — людей с 3-летним Ювочкой….» («Мария Юдина. Лучи Божественной Любви», стр. 204). Мужем Жанны Георгиевны был театральный режиссер и историк искусства Валентин Викторович Копытников. Ювочка — их сын Ювеналий.

К этому письму приложен конверт, на котором крупным почерком Юдиной написано:

«Новелла»

объясняющая это письмецо

Корнея Ивановича Чуковского

и присылку денег.

Спасибо ему великое!

Увы, и этот конверт пустой.

И напоследок — телеграмма, датированная 3 сентября 1968 года:

ЧОБОТЫ МОСКОВСКОЙ ПЕРЕДЕЛКИНО

ГОРОДОК ПИСАТЕЛЕЙ

УЛ. СЕРАФИМОВИЧА 3

КОРНЕЮ ИВАНОВИЧУ ЧУКОВСКОМУ

ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ ДОРОГОЙ КОРНЕЙ ИВАНОВИЧ ЧРЕЗВЫЧАЙНО БЛАГОДАРЮ ЗА ПОМОЩЬ ЖАННЕ ПРОСТИТЕ ЗАПОЗДАЛУЮ РЕАКЦИЮ ОБЕЩАННЫЕ ВАМ КНИГИ ВСКОРЕ ПРИВЕЗУ ИЛИ ПРИШЛЮ СЕРДЕЧНЫЙ ПРИВЕТ ЮДИНА МАРИЯ ВЕНИАМИНОВНА

Мы не знаем, какие именно книги Юдина обещала привезти или прислать Чуковскому, но то, что она исполнила обещание, и скоро, — нет сомнения.

Тютчевская историософия: Бог, человек и история, Россия, Европа, революция

Тарасов Борис Николаевич — литературовед, историк философии. Родился в 1947 году. Закончил романо-германское отделение филологического факультета МГУ. Доктор филологических наук, завкафедрой зарубежной литературы Литературного института им. А. М. Горького. Автор книг «Паскаль» (1979, 2-е изд. — 1982), «Чаадаев» (1986, 2-е изд. — 1990), «В ми­ре человека» (1986), «Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский» (1999), «Куда движется история? (Метаморфозы людей и идей в свете христиан­ских традиций)» (2001), «Мыслящий тростник. Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей» (2004).

1

В пятом номере журнала «Новый мир» за 2004 год опубликована статья С. Г. Бочарова «Тютчевская историософия: Россия, Европа и Революция»1, посвященная выходу в свет третьего тома (с историософскими и публицистическими работами) Полного собрания сочинений и писем Ф. И. Тют­чева. Мы посчитали необходимым откликнуться на эту публикацию, поскольку она затрагивает важные вопросы как нашего восприятия «прошлого русской мысли», так и непосредственно связанные с ним проблемы современной духовной, точнее сказать, интеллектуальной и общественной жизни (включая идеологию и политику). С. Г. Бочаров справедливо отмечает, что сегодня акцентированная поэтом имперская тема «по-новому — актуальна» (187), упоминает новомирские статьи Ю. Каграманова «Империя и ойкумена» (1995, № 1) и В. Сендерова «Россия — Империя или Россия — Царство?» (2004, № 2), утверждает, что с точки зрения идеи translatio imperii в «холодной войне» решался вопрос первенства одной из сверхдержав, намекает на «новую либеральную утопию „общечеловеческого государства” по ту сторону истории, за которым угадывается США как современная мировая империя» (188). Таким образом, вскользь констатируется имперская реальность, скрывающая за лукавой риторикой и пропагандой демократии, прав человека, национального самоопределения и т. п. плутократические интересы и борьбу за мировые ресурсы.

Между тем вся мировая история состоит именно из соперничества тех или иных мировых империй, включая и последние два века (Наполеон, Россия, Англия, Бисмарк, Гитлер, СССР, США), несмотря на искренне исповедуемые или искусно разогреваемые идеи демократии или капитализма, социализма или коммунизма, цивилизованного общества или общечеловеческих ценностей. Глядя к тому же на нарождающуюся исламскую империю (географическая удаленность и существующие разногласия ее субъектов в создавшейся «дуге» носят временный и относительный характер) или китайскую (коммунистическое идейное наследие играет в ней служебную роль), приходится еще и еще раз убеждаться в том, что «имперская тема» глубоко укоренена в человеческой природе и так или иначе определяет «ход» истории и ее возможный «конец».

Затронутые С. Г. Бочаровым проблемы важны и в том отношении, что подвигают к осмыслению ответов на задаваемые им с помощью поэтических строк в конце статьи вопросы. «Два места из русской поэзии вбирают в себя вопросы, заданные историософией Тютчева и, надеемся, историей „окончательно” не решенные. Одно — из Пушкина:

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Второе из Тютчева: