Новый Мир ( № 11 2006)

А то, что аптека близко, — не значит, что мы больны.

В общем, сиди и радуйся.

По законам жанра жара и пыль. Чужаку не стоит

Задираться, играть словами, звенеть монетой,

лучший кофе в кавярне заказывать, отвечать на грубость

соседей по барной стойке.

Эта песня еще не начата, не то что не спета!

В этом июне скоропалительном господин Кольт

еще не уравнял людей. И ты из ребра моего еще не создана.

И мы еще не влюблены. Ну совсем нисколько.

И многое будет еще. На расстоянии. В тоске, в ожидании.

Порознь.

Стоит приехать в страну чужую, слушать чужую речь,

чтобы, вернувшись на Родину, вновь обрести родную.

Чтоб себя на разлуку с тобой навсегда обречь.

Чтоб присесть покурить-подумать на скамейку пустую.

Про решение задачек

Человек выходит из города Б,

В поисках человека отправляется в точку А.

Человек не самый плохой, так себе.

Он идет и думает, как идут у второго дела.

И где-то на середине пути

Он ее встречает и говорит привет.

А еще он немного молчит, а еще говорит — прости

Непонятно зачем, и они легко перепрыгивают кювет,

И садятся на холмик маленький, и достают задачник.

И решают задачки про конфеты и яблоки, про землекопов.

И первый ей говорит: не силен в математике, значит,

Мне твою задачку никак не решить. А она говорит — попробуй.

Это же не сложно, иксы да игреки, тангенсы-синусы.

Если встретились здесь, значит, шли с одинаковой скоростью.

Все мы люди, все человеки, у всех есть плюсы и минусы...

И конфеты, и яблоки делятся не абы как, а поровну.

А первому человеку ни черта не понять.

Он в холщовую сумку собирает линейку логарифмическую и остатки яблок.

И прощается, с одной лишь мыслью — напиться и спать.

Потому что ответа в конце учебника нет. И вкус поражения

Неприятно сладок.

Черт

Смирнова Наталья Вениаминовна родилась в Якутске. Закончила филологический факультет Уральского университета (Екатеринбург). Автор пяти книг прозы. Живет в Москве. Лауреат премии журнала “Новый мир” за 2005 год.

Так уж случилось, что в их тандеме существовали номер первый и номер второй. Знакомые называли Свету “Я сама”, а ее подругу Аллу Раевскую — “Я тоже”. Как только они встретились глазами, Алка прилипла к Свете, как обои к стене.

— Красивая фамилия — Раевская, — сказала ей Света.

— Знаешь, все эти Раевские, Трубецкие, Волконские… Судьбы-то оказались несчастные… Значит, и фамилии тоже… — пожаловалась Алка.

Света, посмотрев ей в глаза, всегда влажные и в любую минуту готовые пролиться слезами, иронично подумала: “Скромная девушка”.

Механика Алкиных желаний была дефектной, и, никогда точно не зная, чего ей, собственно, нужно, она всегда хотела того, что другие, и металась среди чужого буйного разнообразия, пока не встретила Свету. Дальше все пошло гораздо лучше. Если Алла заставала подругу, которая красила сухой букет, она немедленно отправлялась за город собирать цветы. Рассказ о том, как Света в двадцать шесть лет влюбилась в художника Веселова и уговорила родителей разменять для них отдельную квартиру, настолько сразил Алку, что она немедленно вцепилась в Светиного мужа и изводила родителей до тех пор, пока они не выделили ей жилплощадь.

Перевыполнив программу, Алла родила Веселову дочку Марусю. Света, повздыхав над судьбою двух идиотов, купила коляску, стиральную машину и одежду ребенку на три года вперед. Было понятно, что Веселов понадобился Ятоже только потому, что им владела Света.

Когда-то и она смотрела Веселову в рот, но за десять лет его очарование увяло, а взаимные чувства подсохли. Тем более, что Вовка из лианоподобного юноши превратился в циничного плейбоя, какие нравятся только неопытным девушкам. Когда в стране начались перемены, будучи немцем по крови, он собирался уехать со Светой в Германию, но так и не собрался. Со временем Света перестала надеяться и стала Ясама. Сидела в игрушечной хрущевке, мастерила на продажу сухие букеты и саше, могла за три часа соорудить из отреза шифона свадебное платье, а также приготовить снадобье, выводящее из запоя, да и вообще мало было такого, чего она не умела.

Веселов, переехав к Алке, сразу приобрел облезлый вид и, выразив пару раз претензии, принялся навещать Свету, трогая ее сердце рассказами о девочке Марусе и просьбами вывести пятно с белого плаща, а то не в чем ходить на вернисажи. Жизнь Веселова изменилась географически, и пришлось больше передвигаться. Вместо одной женщины стало две, а также две малоотличимые квартиры с практически одинаковой обстановкой. Он попытался устроить соревнование жен и коварно предлагал Свете мужские услуги, но Алка на эти подлости испуганно разевала рот, а Света язвила стрелами и однажды предупредила:

— Хочешь нас поссорить? Уйдешь ни с чем, и Марусю отберем.

— Феминистки проклятые, суфражистки. Плохие тетки, — обиделся художник. — Кто вы без мужиков?

— Молчи уж, производитель, — вздохнула Света.

Аллу такой вариант жизни не удивил. Иначе просто и быть не могло, ведь, в сущности, они с Веселовым были Светины дети, и Света не могла их покинуть. Некоторым в жизни везет, и им удается найти “добрую” мать. Света некрасива тяжелой русской некрасотой, носит очки в крупной оправе, язык у нее злой и быстрый, как бритва. Но внутри, как правильно чувствовала Алка, она умная, рачительная и потому совсем не злая. Света в любом доме сразу отыскивала стул с самой удобной спинкой, рядом с самым вкусным блюдом и самым остроумным соседом. Все ее вещи были либо очень полезные, либо старинные и красивые. “Главное в теле — позвоночник”, — как-то сказала Света и купила за кошмарные деньги лечебный матрац.