Новый Мир (№ 4 2009)
Шрифт:
Освобождение вещей
Далеко за полночь, когда улица окончательно пустеет, сверкающие хромом “ямахи” вырываются на волю из своих светящихся витрин и, вламываясь в соседние, с треском носятся по необъятным трехспальным кроватям, сшибают китайские вазы и напольные часы, а в винном бутике крушат батареи бутылок...
Белое-белое
Продавец творога в молочном ряду.
Округлый улыбчивый младенческий старикан в седых кудряшках из-под тугого докторского чепца.
Все замерло, как в музее, сам он гипсовый и развешивает гипс, поддевая его лопаткой.
Или это ребенок ковыряет совком свой маленький сугробик?
Кафельная стена за спиной, снег за окном.
Мне из всех красок достались сегодня одни белила.
Двухфигурная композиция
Юная флейтистка всем своим тонким телом колебалась вместе с выдуваемой мелодией: музыка гуляла в ней, как ветерок в занавеске.
Поддерживая ее и не давая улететь, пышная аккомпаниаторша в летах раскидывала уверенные и равнодушные пальцы по плоским клавишам.
Твоя родословная
Мир подобен громадному залу, согреваемому лишь человеческим дыханием. Лепта всякого растворяется без следа. Но становится чуть теплее.
Ты вошел в уже надышанное помещение...
Пришелец
В зияющей утробе разрушаемого дома трудился в кирпичной пыли новенький желтый экскаватор, похожий на марсианина. Своей когтистой лапой он обрывал гармошки батарей со стен, еще хранивших на обоях следы висевших тут фотографий, рушил оббитые эмалированные ванны, кафель кухонь и все то, что составляло прежнюю жизнь.
При этом он не казался усталым.
Аттракцион
В крематории бледно-сиреневый гроб перевязали розовой лентой, вроде конфетной коробки, и никелированная вагонетка укатила его за черную бархатную занавесочку.
Все это походило на детские механические горки в парке культуры. Или на манипуляции иллюзиониста.
Только цирковой оркестр играет другую музыку.
Одинокая
От всей любви у нее остался номер телефона в записной книжке да флакончик из-под подаренных духов.
Так после побывавшего в доме ребенка остаются конфетные бумажки на подоконнике.
Дао
На протянувшемся под неподвижным небом тракте Красноярск — Иркутск, за много километров от жилья, я видел из автобусного окна безногого бритоголового бурята на деревянной тележке с подшипниками вместо колес.
В моем детстве на таких передвигались послевоенные московские инвалиды. Как и те, он, казалось, состоял из одной телогрейки на смуглом теле.
Упираясь чурбаками в разбитый грузовиками бесконечный асфальт, не отвлекаясь ни на что вокруг, он катил себя под палящим солнцем в гору.
Неизвестно откуда и неизвестно куда.
Творчество
И ты просыпаешься с ощущением неведомой радости, запрятанной в наступающем дне.
Так в огромной заставленной рухлядью квартире пылится на антресолях коробка с елочными игрушками.
Бабушкино зеркало
С одной отломанной деревянной завитушкой сбоку.
Автор, поднимающий бровь разглядывая выступившую на носу красную жилку.
Он же подростком в белой наглаженной рубашке и радужном галстуке с крошечным узлом, подстригающий ножницами пушок, наметившийся над верхней губой.
Веснушчатая щека его матери, наматывающей очередной рыжеватый локон на скрученную бумажку глядя мимо зеркала в окно, где, видимо, как раз выпустил бордовые сережки тополь, а может быть пролетела птица.
Бледное лицо бабушки, машинально поправляющей воротничок блузки в ту ночь, когда дедушку увели и закрылись двери. На заднем плане пейзаж с кипарисом в золоченой рамке, покосившийся на стене во время обыска.
Дед, еще совсем молодой, с коричневой бородкой, в новеньком форменном железнодорожном сюртуке, на днях получивший место и отразившийся с маленьким белым букетом в руке в тот миг, когда сделал предложение бабушке. Ее спина в шелковом сером платье с перламутровой пуговкой у шеи.
Желтая стена дома, угол синего неба и тополь, промелькнувшие, когда зеркало сняли с телеги и вносили в дом.
Заскорузлая пятерня столяра с пальцами в засохшем клее, поглаживающая завитушки только что прилаженной рамы.
Бессмертие
Это когда твоя внучка корчит рожицы перед тем же зеркалом, которому в детстве показывал язык ты.
Короткометражка
Выглянув в предутреннем сумраке с балкона в парк, я застал Садовника в зеленых, заляпанных краской штанах, подводившего на цветах тонкой кисточкой мелкие лепестки, а потом вдруг схватившего широкую плоскую кисть и мазнувшего розовым по небу на горизонте.
Тотчас же начался рассвет.
В конце концов лета
Незнамо откуда взявшаяся бабочка полетала по комнате, поводила крылышками на краю стола, потрепыхалась на оконном стекле и вылетела в форточку — как душа.
Последнее воскресенье августа
(георгики)
На позлащенные косым послеобеденным солнцем маленькие картофельные поля высыпали кладоискатели с лопатами.
Желто-розовые пирамидки на расстеленных кусках брезента говорят о бедствиях мирного времени.