Новый Мир (№ 4 2011)

А Женя и Женя двойным эхом вторят Артему: — Мы по делу. Мы по делу.

*

Первым из внезапных сегодняшних гостей Ольга, не говоря лишнего, представляет Батю: — Это — Сергей Сергеич. Наш недавний, однако уже очень хороший знакомый…

Мужчины пожимают руки.

— А это Артем… Общественный деятель… Наш Артем Константа…

Артем возражает: — Какой деятель! Не выдумывай, Оля! Я бывший деятель… Все в прошлом… Я — школьный учитель. Школьный учитель в летнем отпуске.

Инна, неся чашки, кричит на ходу: — И бывший почти родственник.

Ольга: — Инна!.. Будешь шутить за чаем!

Но Инна на нерве, с праздничной откуда-то легкостью, кричит:

— Всё и вся побоку: чай с дороги — это святое!.. Наш скорый гостевой чай!

Ольга продолжает знакомить: — Сергей Сергеич — пенсионер. Он человек необыкновенный. Он москвич, но, выйдя на пенсию, уехал к своим друзьям в Сибирь. И живет теперь постоянно у сибирских друзей день за днем, месяц за месяцем…

Батя: — Год за годом.

Артем: — Хорошо вас понимаю… Это зов. Я называю это корневое просыпающееся в нас чувство — зов. Нас всех зовет… Нас зовут прежде всего холмы. Иногда зов горестный! Иногда постыдный!.. Но всегда — заживляющий! Врачующий! Поэтому от холмов нам не убежать… Холмы прорастают. Из нашего прошлого — в наше, казалось бы, зачеркнутое будущее.

Батя: — Замечательно вы сказали.

Артем: — Когда-то философствовал!

Батя: — Меня потянуло, можно сказать, позвало в Сибирь. К моим друзьям.

Артем: — А меня — в воронежскую провинцию, где я когда-то родился и вырос.

Женя: — Мы не в самом Воронеже, а под Воронежем.

Женя: — Мы в пригороде под Воронежем.

— Чай готов! — Инна кричит юным Жене и Жене. — Ну вы, воронежские, несите еще тройку стульев!

— Константа… Константа… — припоминает Батя. — А знаете: мои сибирские друзья иногда о вас говорили… Вспоминали. Хвалили… Я-то сам плохо в нынешней политике… Не слежу. Но для них, бывших зэков и ссыльных, ваше имя звучно… На слуху.

Женя: — Надо же! Ссыльные! В Сибири!.. имя на слуху.

Женя: — Даже в Сибири!.. Запишем?

Женя: — У нас будут самые свежие анналы.

У них блокноты и магнитофоны. Но возможно, молодые люди слишком увлеченно, старательно и без должного отбора собираются писать новейшую Историю.

Так что Артем их нет-нет и одергивает. Свежие анналы — абсурд.

— Ребята. Еще раз предупреждаю вас — не мелочиться!.. Только важное. Только то, что касается Речи о цензуре…

Инна весела, в мажоре: — Оля! Вечер удался. Согласись, сестричка, — свадебная торжественность все-таки чувствуется в воздухе… Разве нет?.. Во-первых, нагрянувшие пестрые гости!.. Ящик шампанского!.. Красивая невеста!

Инна получает еще один сестринский подзатыльник.

Все наконец расселись. Пьют чай.

Артем объясняет свое здесь появление. Объясняет всем, но в первую очередь Ольге — он искренен и немного печален: — Оля… Это не воронежское тщеславие, поверь. Меня попросили восстановить, как была создана (извини за высокий слог) Речь о цензуре. Год назад… Которая тогда в Москве так полезно прозвучала…

— Прозвучала мощно. Не умаляй! — прикрикнула Инна.

— Люди попросили. Серьезные московские люди… Ты, конечно, забыла. А меж тем сегодня ровно год, как… год моего выступления…

— Это была лавина! — кричит Инна.

— Да. Сравнивали и с лавиной… С лавиной в высоких горах. Мальчонка, мол, вскрикнул — эхо ответило — и снега начали съезжать. Снега! Перемены в горах начинаются с детского вскрика. Так получилось… Таким вскриком оказалась моя Речь о цензуре.

— Неужели год?

— Ровно год, Оля. И вот старшие товарищи… из Москвы позвонили. Попросили меня припомнить подробности… факты… Как речь возникла. Откуда импульс… Припомнить мелочи тех судьбоносных дней. Не из тщеславия, поверь.

— Год… И значит, год, как мы…

— Ровно год, Оля.

Ольга застыла с чашкой чая в руке.

Артем совсем негромок. Он переменился. Школьный учитель знает свое место:

— Присмотрись, Оля, к моим юным друзьям. Прошу любить и жаловать… Они все-таки в помощь моей смирившейся памяти. В поддержку моему иссякшему тщеславию.

Женя: — Для мемуаров.

Женя: — Для истории.

Артем: — Время так быстро нас сжирает. Нас и вокруг нас. Но…

Ольга: — Жесткие слова.

— Но согласись, Оля, должно же остаться в памяти хоть что-то… Из того нашего и лучшего, что время уже… как я сказал?

Женя и Женя: — Сжирает.

— Извини, Оля… Ты можешь считать, что я приехал просто повспоминать о прошлом. Недолеченная ностальгия. А если хочешь, приехал просто в гости…

— Это понятнее.

— И ненадолго — на один только день. Меня только и отпустили на выходные… Так ты не против, чтобы школьный учитель один день… здесь у тебя (и у твоего Кандинского, конечно) поностальгировал?

— Не против.

— Спасибо, Оля. Какая ты умница, Оля. Как это мило. Как это по-московски.

“Прошлое подвижно, — вдруг вспыхивает мысль Артема. — Прошлое тоже переменчиво. Но зато место встречи с прошлым стойко — менять его нельзя. Оно здесь…”